Душевно. Читаем дальше

Мама.

Менты скрутили быстро и споро. Не церемонясь. Попутно навесили несколько жестких, тяжелых ударов в грудь, по почкам и по лицу. Будут потом говорить, что сам с лестницы упал, или что сопротивлялся.
Хотя кому там говорить? Кто спросит? Бомж же, ни документов, ни денег…
А он и не сопротивлялся! И даже если бы мог - не сопротивлялся бы. Он плакал только, жуя обветренные губы и косясь на свое мерзкое отражение в старом, потрескавшемся зеркале.

Сначала тесная, душная, зарешеченная конура ментовского «козла», потом едкое хмыкание дежурного в «аквариуме», потом камера. Холодная. И голоса:
- Нахрена вы его притащили? Вонять же будет.
- Он бабку пришил.
- Ааааа, вон оно как. Ну ладно.

Им-то что? Палка. Убийцу задержали. А ему?

Ходил, собирал бутылки, еще «жесть», старое слово на новый лад. Набрал сколько-то – отнес, сдал, выпил. Потом в парк на ночлег. Пока тепло. Такая жизнь.
А потом шел однажды, в кулаке рублей тридцать, как раз на бутылку бормотухи, и глядь – бабку увидел! Стоят такие у перехода, конкурентки, блин. Милостыню собирают. Им тоже тяжко. На что живут – непонятно. Но эта совсем ветхая, лет под восемьдесят, одни глаза средь морщин. Но чистенькая такая. Не то, что он сам. Старается, держится, уж Блокаду пережила, так и помирать решила достойно!
Бомжик остановился, немножко посомневался, потом протянул давно немытую руку с зажатыми в кулаке медяками:
- На, бабка. Возьми.
Она сначала шарахнулась от испуга, думала ударить хочет. Да и кто бы не шарахнулся, бомжик привык уже. Потом глянула так… понимающе, и замахала руками.
- Да зачем! Тебе ж самому…
- Бери, бабка. Мне-то уж пораньше тебя помирать, до зимы живу. Бери…
Она взяла денюжку, потом поймала его за рукав, когда он уже собрался уйти:
- Ну-ка пойдем со мной, покормлю, чем есть. Помоешься, переночуешь…

Вот так вот. Так жизнь повернется, что ахнешь.
Воды горячей не было, но не беда же? Подумаешь, кастрюлю щербатую нагреть. Мяса на ужин нет? Мелочи какие. Гречки наварили, да хлебом закусили. Потом старуха принесла старый матрац, выкинула вещи бомжика, да покопавшись в древнем, ветхом шкафу, нашла вещи мужа…
Одела, накормила, спать уложила. И все за тридцать рублей. Роскошь.
А на утро опять – «жесть» ногой давленная, бутылки, сдал, деньги получил и… И домой! Сладкое, невероятное слово! К бабке. А та уж молчаливо на кухне возится, нехитрую еду готовит. Как мать прямо. Потом разговоры. Про то, как жили, про то, как помирать будем, про болячки и про молодость «Вот тогда я молодая была. На танцы пришла (смущенно посмеивается). Там-то меня Андрюшенька и заметил».
Если бы не жизнь такая – мамой бы ее назвал.

А вот вечером тем, у них праздник намечался – бабка должна была пенсию получить. Говорила – «Схожу уж маслица куплю, сметанки, мяска. Приготовлю. По-царски будет». А бомжик с утра пошел снова бутылки собирать. Очень старался, много собрал. Даже на бутылку вина хватило. Паршивого, дешевого, но вина.
Домой пришел. Улыбался.

А там…
На кухне прямо, бабка лежала. И кровь кругом. И старый кухонный нож в крови. И квартира как после цунами.
Деньги искали у старой. Позарились на пенсию старушки, всю жизнь на заводе проработавшей, ни гроша лишнего на смерть не заработавшей.
Бомжик сначала покричал с горя, потом позвонил «куда следует». Потом сел у стеночки и бутылку всю и выпил.
Плакал. Не потому, что так все сложилось – уж как судьба положила жить, а потому что мамой так и не назвал. А хотел.

А потом менты приехали…

drblack

Странная любовь

Диана Горная

Виктор Николаевич? Очень приятно. Лена. … Ну, что же Вы в дверях стоите… проходите… осторожно… свет отключился… во всей квартире… час назад… Что? Нет… не пробовала… Я свечи зажгла… Проходите… вот сюда… правее… Да садитесь же… что ж вы стоите… А я вас именно таким и представляла… Каким? Не знаю. Глаза у вас добрые… простить можете всё. А я вот не смогла. ВОВРЕМЯ не смогла… Вам чаю? Или… поужинать, может? Что? В самолёте? Ах, да… но может, всё же чаю? Ну, вот и хорошо… Зелёный будете? Да, Настюша спит уже… она всё о Вас спрашивала … конечно, конечно… идите прямо по коридору… А я пока чай заварю… Что Вы говорите? Да... спит, как ангелочек… Она и есть ангелочек… светлый мой ангелочек. Заботливая такая, чуткая… сердечко у неё золотое…как у матери… царство ей небесное… Да, Вы садитесь … чай пейте… остынет… Вот ждала вас…и… вся жизнь … перед глазами прямо… промелькнула… нет… не вся, конечно… а минуты… важные самые... Вы не бойтесь, я ни о чём таком просить не буду… Вы – отец.. я всё понимаю… на что я могу рассчитывать… не благодарите.. нет, я понимаю… я понимаю, что Вы искренне… Но… я ведь… я полюбила их… как родных, понимаете??? В сердце они у меня… и навсегда это… вот сколько суждено …навсегда… Вы … нет.. не говорите ничего, пожалуйста… мне сказать нужно… сейчас… Знаете, когда приехали они, Лерочка с Настюшей… Стояли тут в прихожей… жалкие такие… Я ж не знала ничего… я Его ждала… Он позвонил, что будет в Израиле на каком-то симпозиуме и заедет… Боялся, наверное, что если правду скажет… я не соглашусь… а как бы я не согласилась? КАК? Я смотрела на них… Это была наша вторая встреча… Шесть лет назад вот так же Саша привел Лерочку в наш с ним дом… я читала книгу у камина… а они вошли … Лерочка стояла, опираясь на косяк двери, сжимая руками круглый живот… Сашка поставил чемоданы на пол … «прости, что молчал… трусил. Люблю я её… так получилось…Лерочке, мол, пока жить негде… ты не переживай, мол… я всё тебе оставлю…» Я всё тебе оставлю… как будто что –то ещё могло иметь смысл… Больше я и не слышала ничего… я вдруг начала понимать, что случилось что-то страшное… непоправимое случилось…

Я чувствовала лишь едкую, жгучую ненависть, внезапно вползающую в сердце... Ненависть! К этой жалкой тростиночке, пугливо поглядывающей на меня и к её нерождённому ещё ребёнку… ИХ ребёнку!!! Чем жальче и невиннее выглядела Она, тем сильнее жгла мою душу ненависть… Было бы легче, если бы на её месте была одна из Сашкиных практиканток или секретарш ... этих длинноногих перекрашенных блондинок! Но нет! Это хрупкое создание, вкрадывающееся в душу, захватывающее её без остатка! Она отняла у меня Его! Мы были… как сказать?... вот теми самыми половинками… которые становятся одним целым …и… и их уже нельзя разделить! Были… До того дня, как появилась ОНА! С рассветом я уехала… к подруге… а потом…Потом. Потом я долго училась жить без него. Сначала не хотела пытаться… потом … даже не знаю, зачем… сейчас всё таким смешным кажется… отомстить ему хотела, что ли. Мол, выживу и буду счастлива тебе назло! Рисовала себе нашу встречу, когда он вернётся, а я - такая успешная и счастливая, БЕЗ него… И я уехала.. сюда., в чужую, совсем чужую страну. Одна. По крупинкам себя собирала. И жизнь свою, новую, по крупинкам, заново. А тут … тут уж расслабиться не дадут… даже если и захочешь… не до слёз… не до жалости к себе... И закрутилась жизнь НОВАЯ! Закрутилась! Меня закрутила, а я её. Шесть лет. И вот, когда уже… когда подумалось, что и в 45 всё только начинается - звонок! Я слушала его голос и понимала – ничего не изменилось! Словно и не было этих лет! Мне так же сильно хочется этой встречи! Только вот теперь, теперь я не уверена, что смогу с гордо поднятой головой отказать ему. Я слушала не его, а сердце! Сердце стучало, как сумасшедшее… Он говорил что-то о командировке, о работе своей научной. Спрашивал, сможет ли остановиться у меня на пару дней… что-то обо мне спрашивал… А я плакала… от СЧАСТЬЯ плакала! Впервые за эти шесть немыслимо долгих, мучительных лет, впервые я чувствовала себя той, прежней, настоящей! Когда не было меня и не было его, когда были МЫ! Я собиралась и смотрела на часы… постоянно… а стрелки словно не двигались… я собиралась и смотрела на часы… снова и снова… и снова и снова повторяла себе зазубренные фразы… хотя знала, что как только он войдёт – всё забуду… всё прощу … Я стояла у двери, когда раздался звонок… Господи, каких же усилий мне стоило, чтобы не распахнуть дверь сразу!!! Я заставляла себя ждать. Так же долго, как он заставил ждать себя!! Чтобы он помучался там, перед закрытой дверью, которую он когда-то захлопнул передо мной в свою жизнь. Закрыл её на тысячи замков! Пусть подождёт!

…Что я испытала тогда? Не знаю, как сказать… Всё возвращается? Она стояла передо мной снова… снова с виноватым взглядом… хрупкая и беззащитная… держала за руку трогательное существо с рыжим хвостом и веснушками… Она снова врывалась в мою жизнь. Но как-то по-другому… я чувствовала это… что по-другому… Я ещё не понимала, отчего… но… сердце тревожно защемило… и я испугалась: «Что с Сашей?!!» - прокричала… Она говорила что-то, а я не слышала. Выхватила из её тонких пальцев свёрнутое письмо и читала. Строчки разбегались перед глазами, тонули, всплывали и снова тонули, расплываясь голубыми вестниками беды! Он писал, что не смог приехать… что должен зарабатывать… что работает круглосуточно, чтобы накопить деньги на операцию… что только в Израиле делают такие… что она нужна срочно… …так как Лерочка смертельно больна… СМЕРТЕЛЬНО БОЛЬНА!

Эти слова звучали как приговор. Приговор мне! У неё ещё был шанс выжить, а у меня не было шанса простить себя! Нет, я понимаю, конечно, что Лерочка заболела не из-за моей ненависти… не оттого, что я хотела, чтобы она исчезла из НАШЕЙ жизни, как страшный сон. Не оттого, что столько долгих, безумно долгих ночей молила об этом! Я не желала ей смерти, Бог свидетель! Но я понимала, что до последних своих дней… до последних… не вымолю прощения … и это страшное, удушливое чувство вины … оно не отпустит. Никогда! Я уложила их спать. И только тогда смогла закрыться в ванной и разрыдаться... Я вошла в комнату и долго смотрела на её бледное, измученное болезнью лицо, на губы, которых, казалось, уже коснулась смерть. На руки, прижимающие к себе худенькие плечики маленького, ничего не понимающего ещё рыжего создания… Я смотрела на них и чувствовала, что сердце моё… что …что оно не только болит… что не только вина в нём и жалость… что наполняется оно каким-то незнакомым чувством… ЛЮБВИ! Не той, что была к Саше. А другой и не было в моей жизни! Что детей у меня не будет - давно смирилась… А тут… не знаю… звучит это странно, наверное, вот.. почувствовала я вдруг… так сильно… так жгуче до боли почувствовала, что… словно Лерочка… словно она… словно дочь мне…

А потом… потом… всё закрутилось… Врачи…обследования… Сашка присылал деньги… потом перестал… я звонила на домашний… на мобильный… Я не могла поверить! Второй раз в жизни я не могла поверить, что он ПРЕДАЛ меня! Нас предал - НАС с Лерочкой и Настюшей!!! Оплачивать больницу я уже не могла – все сбережения кончились, а лечение требовалось срочно… и операция очередная срочно…

Я вернулась домой , а Лерочка чемодан складывает … «Домой поеду…говорит… к мужу бывшему… чтоб Настюшенька по детдомам не скиталась… И только тогда рассказала мне, что Настенька – Ваша дочь… Я ведь думала, что она Сашина… Я ведь ничего не знала… Ничего! Так, о чём это я… А! Вот и говорит она, что дочку должна к отцу успеть отвезти. Не отпустила я её…. Знаете, она не позволяла мне дом продавать… всё спорила… Но разве же нужен мне был тот дом! Всё, что ещё недавно имело какой-то смысл, за что цеплялась, чтобы выжить, чем любовалась и гордилась, чтобы найти смысл – всё ЭТО в один миг стало ненужным. Вернее, наконец, обрело смысл единственный и настоящий! Это поможет сейчас продлить Лерочке жизнь! Вырвать её из этих… цепких когтей… Не отдать! Удержать! Облегчить! Я продала дом. Операции, лечение, альтернативная медицина… я отвоёвывала у смерти каждый день… и молилась о Чуде… Сняла вот эту квартиру с видом на море… чтоб Лерочку к окошку вечерами подводить… Закат такой красивый здесь … Она смотреть любила. Сядет у окна. Ладони прислонит к стеклу. И о вас говорит. Она много рассказывала о Вас… особенно в последние дни…. Любила она Вас… не Сашку моего, а Вас… У них ведь всё случайно случилось… Надо же: «случайно случилось»! А она в глаза Вам смотреть не могла! И Сашка мой запутался… Лерочка рассказала… уже перед смертью самой… что он… что Сашка… тогда…ну, когда обнаружил, что я уехала…представляете… говорит, «выхожу, а он в прихожей стоит и в руках шарф Ваш держит… и потерянный такой... словно себя потерял…» …Вот такая странная история … Все мы страдали… Все мы любили… Странной какой-то любовью… Хотя… А может ли быть Любовь странной? Она либо есть, либо нет её…

Вы знаете… вот не стало Лерочки… уже три месяца… а я всё домой спешу… ночами всё прислушиваюсь к стонам… мне кажется что я… что всё ещё слышу их… Я часто хожу возле больницы, смотрю на окна палаты, где она лежала… и …я … я постоянно мучаюсь мыслью, что давно не была у неё, что Она ждёт меня там среди этих едко- жёлтых больничных огней, в которые превратилось для неё солнце. И для меня. Навсегда. И я так сильно чувствую, всем сердцем чувствую, что она там, что мне нужно лишь забрать её домой… снова забрать!!! …А вечерами… я уложу Настюшу и… сажусь у этого окна… прикладываю так же, как Лерочка, ладони… к стеклу… и разговариваю с ней… разговариваю…разговариваю…

А про Сашу… я совсем недавно узнала… что полгода, как нет его уже… а я ведь так винила его… не могла простить этого предательства… первое простила… а этого не могла… а оказывается… он ведь потерял работу… хватался за любые подработки… не спал сутками… он… он…разбился …он… от машины ничего не… его и… простите… спасибо! Нет… нет… ничего не нужно… сейчас пройдёт…

Вы простите меня, что я Вам ничего не сообщила… Я как узнала, что Вы адрес мой разыскали… я так испугалась… испугалась, что Вы… отберёте у меня Настеньку! … Знаете… она … всё спрашивает меня «А ты поедешь с нами? А… а ты…» Простите… Я знаю, что не имела права… что должна была… она ведь дочь ваша… но и мне она… мне… понимаете… Я бы удочерила её, я бы всё для неё сделала… я… Простите, я всё глупости говорю.. это всё от… отчаяния… нет.. не надо … не надо… всё в порядке… всё хорошо. Я … …А я приезжать буду, можно? А летом Вы к нам? Знаете, сколько у нас мест красивых… И море! Я знала… Вы добрый человек… спасибо Вам… спасибо! Что Вы говорите? Не поняла.. А… да конечно… конечно… А когда самолёт? Что же так быстро… время пролетело… надо же… Настюша спит ведь ещё… жалко будить… а может останетесь ещё … билеты поменяем?! А! Ну тогда… конечно… конечно… Девочка моя! Настюша проснулась! А это папа Витя! Ну что ты? … Что ты, ангелочек мой, не бойся… это же папа твой… Да, конечно, моя родная, я всё собрала… и Талечку к тебе в сумочку положила... Что, родная? Приеду! Конечно! Очень скоро! Очень! Золотце моё! Золотце…

Турист кот МурзикСербский

Котенок Мурзик всех радовал.
Веселый и игривый, он азартно бросался за бумажным шариком или гонялся за веревочкой, а за ногами охотился, нападая из-под кресла и подпрыгивая боком.
Он прятался в тапочке, засунув туда голову так усердно, что мог там уснуть.
Достаточно было показать ему руку, чтобы он бросался в бой. А потом, наигравшись, Мурзик затихал на диване кверху пузом.
Поев сметаны, забрызгивался весь, до белых капель на загривке – и все смеялись, вытирая его салфеткой.

Котенок вырос, оставаясь мелким и невероятно шустрым.
Трехцветный, с хитрыми глазами жулика, он быстро освоился во дворе, подружился (по рекомендации Хозяина) со злющей овчаркой Диной, играл с ней и приходил в дом совершенно мокрый от собачей ласки.
За пару уроков Мурзик понял, что на голубей охотиться нельзя, переключился на мышей, однако быстро всех их в доме извел.
Вот тут от безделья у него и начались неприятности.
Мурзик вздумал шкодить на кухонном столе – там всегда чего-нибудь лежало. Хоть кусочек хлеба, хоть огурец.

Кот не голодал, нет. И украденную со стола еду мог принести Хозяину, чем вводил его сначала в недоумение, а потом в ярость.
Мурзик этого возмущения не понимал, хотя его критиковали мордой об стол и пугали веником.

Голубей нельзя, утят нельзя, собака ухо терзать не дает, мыши кончились – что же делать?!
А кухонный стол никто не охраняет. Хоть редиску, но можно утянуть, чтобы потом погонять по полу.

Педагогические приемы репрессивного характера не работали, поэтому Хозяин принял решение о выселении Мурзика.
Невзирая на детские крики о снисхождении, Хозяин безжалостно закинул кота в кабину старенького автокрана «Зил-130», и повез в ссылку - на стройку, где работал крановщиком. Там он выпустил Мурзика в кусты, похлопал вслед, плюнул, и принялся за работу.
День прошел в хлопотах.

Вечером, вернувшись домой, Хозяин торопливо помылся, переоделся, и с Хозяйкой убыл на банкет к соседям.
На следующий день с утра Хозяин болел, валялся на диване, попивая молоко. Лишь после полудня он вышел на крыльцо покурить.
Сфокусировал зрение, он пять минут удивленно разглядывал кота, спящего на капоте автокрана.
- Доча, - позвал Хозяин, - А что это на машине спит?
- Так это Мурзик! – ответила дочка невозмутимо, - Котик наш! Кися, кися!
И с котом подмышкой убежала в дом.
- Как это?! - сказал Хозяин в пустоту, - Дочка сегодня с Мурзиком, а где тот Мурзик, что вчера?!
Хмыкнув, Хозяин не стал мучить себя догадками – следовало заняться текущим ремонтом автомобиля. Хозяин не долго удивлялся чудесному возвращению кота – вредная привычка Мурзика никуда не делась, а Макаренко в семье не было.
Поэтому через неделю кот опять поехал на стройку в кабине автокрана.
Дети плакали вслед, Хозяйка смотрела в сторону, но молчала.
На следующее утро, увидев Мурзика во дворе, Хозяин даже не удивился.
- Кот идет по следу! – догадался Хозяин, - Надо отвезти его в другое место!
И отвез.
И кот снова вернулся.
Стало настолько интересно, что Хозяин решился на следственный эксперимент – он выставил наблюдателя с приказом проследить отъезжающий со стройки автокран.

И загадка была разгадана – никуда кот не шел по следу. Он просто запрыгивал на платформу крана, и прятался там, пока Хозяин собирался уезжать.
Хозяин восхитился.

Однако цирковое искусство не спасло бы кота от изгнания, если бы он не начал ловить крыс. Когда Мурзик после ночной охоты притащил из голубятни первую задушенную крысу, он сразу получил помилование и амнистию.
А также награду - Хозяин похвалил, наглаживая спинку.
- Кота накормить! – приказал Хозяин строго, собираясь на работу, - И научитесь, наконец, дверь на кухню закрывать!

СЕДЬМОЙ ПОМИДОРСергей Елисеев

Вот и весна! Ярко сияет солнце. Оно уже совсем теплое, растопило снег и обнажило землю.

Выбирая места почище и посуше, я иду по родной улице на рынок, обходя подарки оставленные с зимы бобиками и тузиками. Душа моя поет. Райский день… Именины сердца…

На рынке я куплю два килограмма картошки (поручение жены). Та картошка, что мы припасли с осени, давно уже съедена. А человек так устроен, что ему нужно ежедневное питание.

Рынок совсем недалеко от моего дома. Пять минут ходьбы, или того меньше. Еще на подступах я вижу длиннющую очередь. Подхожу и навожу справки. Помидоры!!! На мгновение я задумываюсь. Картошка не убежит, ее на каждом углу купить можно. А вот помидоры в конце марта – большая редкость. Это витамин! Кто последний? Я за вами!

Устраиваюсь за какой-то тёткой в клетчатом пальто и синей вязаной шапке. Одежду надо запомнить. Стоять предстоит долго, я буду отходить, и надо точно знать, к кому возвращаться. Я не могу, как большинство моих сограждан, терпеливо стоять в очереди. Мне кажется, что при этом жизнь моя медленно и безвозвратно стекает в песок. Поэтому я отхожу. Прогуливаюсь по пустой базарной площади, рассматриваю витрину газетного киоска. Газеты я не покупаю. Напрасная трата денег. Везде одно и то же – задавленные капиталом рабочие Запада борются за свои права. Советский народ под руководством коммунистической партии готов к новым трудовым подвигам. Я возвращаюсь в очередь.
- Вас тут не стояло! – решительно заявляет мне гражданин из очереди. Какой-то весь рыжий, щека дергается и один глаз постоянно подмигивает, как будто на выпивку приглашает.
- Еще как стоял! – утверждаю я и обращаюсь к женщине в клетчатом пальто. – Маманя, будьте добры, подтвердите, что я занимал за вами.
- Да-да, он занимал за мной, - говорит женщина. – Вот только отходил куда-то.

Я уверенно становлюсь в очередь. Но, видно, мало я погулял. Стоять ещё часа полтора-два. Разглядываю соседей спереди и сзади. Интересуюсь откуда столь экзотический овощ в нашем городе.
- А Бог его знает, - отвечает рыжий. – Из Болгарии, наверное. Наш верный друг и теплая страна.
- А там что, помидоры в марте растут?
- В теплицах всё растет. Тепличные, наверное.
- А может, и нам теплицы устроить? С помидорами будем. С огурчиками свежими. А?
- Вот ты и устраивай, - советует мне рыжий. – Обратись на счёт помидоров в правительство, а меня оставь в покое. – Он дернул щекой, подмигнул глазом и отвернулся…

Конец приходит всему, в том числе и стоянию в очереди. Чем ближе мы к ящикам с заветными помидорами, тем беспокойнее мы становимся. Дело в том, что помидоры весьма разнородные. В одних ящиках вполне нормальные крупные, красные, крепкие плоды. Но попадаются ящики, в которых помидоры какие-то подмятые и на вид не очень-то аппетитные. Каждому хочется помидоров получше, и мы ревниво поглядываем друг на друга.
- Девушка, мне, пожалуйста, из другого ящика, - просит дождавшийся очередник.
- А эти я куда дену? Домой себе возьму?
- Но вы хотя бы добавляли из другого ящика.
- Нечего меня учить. Вот встанешь за прилавок, тогда и командовать будешь. Не задерживай очередь.
- Что там случилось? – интересуется рыжий.
- Да вот тут товарищ один закопался, - объясняет продавщица. – Отбирает себе получше.
- На каком основании? Чтобы нам гнильё оставить? Пусть берет, что дают и отчаливает!
- Но ведь вы тоже будете выбирать! – не сдается очередник. – Зачем мне плохие помидоры!
- А нам зачем?

Недовольная очередь шикает на привередливого товарища, и он уходит, что-то бормоча себе под нос.
Вот и мой черед настал. Я смотрю в голубые, как воды Атлантики, глаза продавщицы. Я улыбаюсь. Я читал в книге Карнеги, знатока по установлению межличностных отношений, что улыбка располагает собеседника. Мне кажется, что продавщица улыбается мне в ответ. По крайней мере, внутренне.

- Мне самых хороших, - заявляю я, свято веруя в неотразимость своей улыбки и методики Карнеги.
- Будет сделано, - отвечает продавщица и с готовностью наклоняется к ящику. Через полминуты она распрямляется и кладёт на весы пакет. Я расплачиваюсь и с праздничным настроением направляюсь домой. Картошки я не купил, но порадую жену и детей свежим овощем.

Дома высыпаю содержимое пакета в тазик.
- Не ругайся, жена! Без витаминов тоже нельзя.

Жена озабоченно разглядывает рыжевато-бурую массу.
- Слушай, а ты когда домой шел, не падал?
- Разве я пьяный?
- Погляди, помидоры-то раздавленные.

Я гляжу. В самом деле, шесть раздавленных помидоров. И один, седьмой, хороший. Красный, крепкий, налитой.
- Не расстраивайся! – говорит жена. – Придумаем что-нибудь. Я их в щи брошу.
- Какие щи!? Я свежие покупал!
Я сваливаю (или сливаю?) рыжую массу обратно в пакет. Ух, как я зол! А когда я зол – я очень решителен. Энергичным шагом я возвращаюсь на рынок, дабы идти тут недалеко. Смело вклиниваюсь в голову очереди. Кто-то сзади строго трогает меня за плечо.
- Вас тут не стояло!
- Да, вы правы. Но мне продавщица гнилья подсунула. Разобраться надо.
- Девушка! – обращаюсь я к продавщице в самых вежливых тонах, как на приёме у английской королевы. – Вы мне дали не очень хорошие помидоры. Замените, пожалуйста!
Девушка смотрит на меня невидящими и, как мне сейчас кажется, не совсем трезвыми глазами.

- Откуда ты взялся?
- Попрошу мне не тыкать. Я Вас на вы называю, хоть я и постарше.
Я высыпаю содержимое пакета на прилавок.
- Смотрите, что Вы мне дали.
Она смотрит.
- Где ты этого гнилья набрал?
- Ты же сама дала – (перехожу я на «ты»).
- Да я тебя впервые вижу.
- Как впервые! Я тут два часа стоял. Передо мной женщина была. Пальто в клетку. Давай по-хорошему – забирай свои помидоры, отдавай мои деньги.
- Ты что, пьяный?
- Сама ты пьяная!

Терпение мое кончилась… Я шлепаю кулаком по рыжей массе. Брызги вразлёт. Неторопливо и с чувством достоинства удаляюсь от прилавка.
- Ах ты сволочь! – слышу я вслед. И в тот же момент что-то мягкое бьет меня сзади по затылку. Что-то липкое течет по шее и стекает за воротник. «Седьмой! – успеваю подумать я. – До чего же метко стреляет!»

Не оборачиваясь, я подхожу к газетному киоску.
- Мне газетку, пожалуйста!
- Вам какую?
- А какую меньше всего берут?
- «Правду», конечно.
- Мне две «Правды». Одной я, пожалуй, не утрусь…

Отхожу от киоска. Не спеша отрываю куски газеты, вытираюсь и бросаю их под ноги. Ярко сияет солнце. Райский день. Именины сердца…

Потом еще была весна. Потом еще и еще… Страну захватывали экономические реформы, одна интереснее другой. Они еще не кончились, они продолжаются…

Я по-прежнему прихожу на эту рыночную площадь. Газетный киоск стоИт всё там же. Но газет с отчетами о достижениях в народном хозяйстве тут нет. Вместо них смотрят с витрины добры молодцы с надутой мускулатурой, и голые девицы с тряпочкой на библейском месте.

Прилавки завалены овощами и фруктами. Огурцы и помидоры. Яблоки и груши. Есть бананы, киви, грейпфруты и даже ананасы. Есть всё и в любое время года. В очереди стоять не надо. Надо только платить деньги. Денег, правда, нет, но, Бог даст, когда-нибудь будут…

Котёнок

Негорюй

Маленький черный котенок, со смешной мордочкой и похожим на карандашный огрызок хвостом, тронул Серегин сандалий. Мальчик, недовольно оторвавшись от книги, посмотрел на пришельца. Котёнок вытаращился на него удивленными глазами-пуговками.
Машинально Серега протянул руку и сильно пригладил топорщащуюся шерстку на спинке, с удовольствием почувствовав спружинившее под его ладонью маленькое тельце. Котенок тихо мяукнул, на мгновение показав Сергею розовый язык и маленькие острые клыки, потом смешно поднял лапу и снова дотронулся до сандалия, словно приглашая поиграть.
Вздохнув, Серега отложил книгу, взял котенка на руки и пошел с ним по дорожке между больших тополей. Котенок уютно устроился на сгибе локтя и тихо урчал от удовольствия, словно маленьким моторчиком, тыкаясь розовым носом в грудь.
Что с Серегой случилось потом, он и сам не мог толком понять. Может, ему просто понравилась власть над маленькой жизнью, доверишевшейся ему? Дрожа от страха и любопытства, он схватил котенка рукой и, размахнувшись, швырнул его об изрытый глубокими бороздами ствол дерева. Ударившись, котенок рухнул черным комком на асфальт и затих. Мальчик присел рядом на корточки, с любопытством глядя на скорчившееся маленькое тельце.
************************************************** *************************
*
- Ахххах..., - выплюнул Серега изо рта кровавый комок с осколками зубов.
Бородачи, обступившие его, засмеялись. Один из них ткнул стоящего на четвереньках Сергея носком ботинка в бок.
- Мммм…, - простонал Серега, завалившись в пыль, потянулся, пытаясь подняться.
Удар в живот пересек дыхание и заставил тело свернуться в комок, прижимая колени и руки к животу. Бородачи снова засмеялись, с любопытством глазея на корчащееся тело.
************************************************** *************************
*
Лапы у котенка вдруг вздрогнули, и он открыл глаза. Перевернулся на живот и, неуверенно покачиваясь, встал. Прихрамывая, как-то наискось, боком, попытался убежать, но, не удержавшись, ткнулся мордочкой в асфальт. Серега ухмыльнулся и снова взял теплый комочек в руку.
************************************************** *************************
*

На скрюченное на земле тело обрушился град ударов двух карагачевых палок. Боль была такой сильной, что Сергей не выдержал и стал кричать, вложив в низкий звериный крик клочки рвущейся из тела души. Потом пришло забытье.
************************************************** *************************
*
Котенок висел на ветке со связанными передними лапы. Тельце изгибалось. Вытянутыми задними лапками котёнок пытался достать до земли в добром полуметре от него. Голова обессилено свисала набок. Сил пищать уже не было. В немом крике растягивались черные окровавленные губы. Сергей в очередной раз поднял прут и стеганул по извивающему телу.
************************************************** *************************
*
Бить лежащего палками было неудобно, и бородачи привязали его к задранной вверх оглобле на здоровенной арбе, стоявшей посреди двора.
Сергей очнулся от жгучей боли в истерзанном теле и вытянутых вверх руках. Поднял окровавленное, распухшее лицо и взглянул на стоящих перед ним людей. Один из них направился к Сергею, на ходу вытаскивая из-за пояса нож.
Сергей закрыл глаза, пытаясь задавить в себе рвущийся крик:
- Неееееееееет…
В плече родилась резкая боль. Человек сделал шаг назад, кидая окровавленный лоскут кожи командиру. Тот расправил его и, радостно улыбаясь, показал Сергею. А что показывать? Сергей и так знал, что именно в этом месте у него была наколка: синеватая сова с красным флагом и два слова: «Никогда не сдавайся!».
Снова удары и боль, постепенно тупеющая, переходящая во мрак, и забытье.
************************************************** *************************
*
Сергей вытащил лапы котенка из петли и расправил окрававленный комочек на ладони. Котенок лежал с полуприкрытыми глазами и часто дышал. На боках кроме ссадин виднелись шишки от сломанных ребер.
- Сережа! - позвал мамин голос. - Иди обедать!
Сергей воровато оглянулся, подбежал к туалету и забросил котенка на плоскую крышу.
- Иду, мамочка! - вприпрыжку побежал по дорожке к дому.
************************************************** *************************
*
Маленькие девочки вынесли и расставили на низком помосте в тени деревьев пиалы, чайник и большую тарелку со стопкой свежеиспеченных лепешек. Бородачи уселись в тени, положив автоматы на колени.
************************************************** *************************
*
Вприпрыжку прибежал Серега обратно. Приставил к стене лестницу и, быстро мелькая ногами в сандалиях, взлетел на крышу. Черный комочек, облепленный здоровенными, синевато - зелеными мухами, лежал на раскаленной крыше. Серега зачарованно наблюдал, как одна из них деловито бежит по окровавленной шерсти, тыкаясь хоботком в сгустки крови. Взмахнул рукой, сгоняя недовольно зажужжавший рой. В скрюченном тельце не было и капли жизни. Мальчик взял его в руку поразившись одеревенелости час назад еще сильного и упругого, полного жизни тела. В душу вошло тревожное чувство. Посмотрел на оскаленную мордочку. Шерсть вокруг глаз была сваляной и казалась мокрой.
- Плакал! Он плакал..., - ошарашено подумал Сергей, – Ему было больно….
Котенок выпал из руки и глухо ударился о шифер крыши. Чувство неотвратимости сделанного засело занозой в сердце. Засосало под ложечкой. Почему - то захотелось заплакать. Но, упрямо наклонив голову и сжав губы, мальчик отогнал это чувство. Еще раз взял котенка и, размахнувшись, забросил его через забор в бурьян растущий на соседнем участке….
************************************************** *************************
*
Один глаз свисал из пустой глазницы, влажно касаясь щеки. Вторым глазом сквозь кровавый туман Сергей видел, как спокойно и неторопливо бородачи пьют чай из пиал, переговариваются между собой, не замечая висящего перед ними тела. К горлу подкатил комок. Сергей заплакал.
Твердые пальцы ухватились за подбородок, задрали голову вверх, натянув горло до отказа. Холодная сталь коснулась напряженной, дрожащей кожи. Скосив уцелевший глаз вниз, Сергей посмотрел на мучителя. Тот улыбнулся, демонстрируя желтые зубы. В этот момент голова духа лопнула, обдав лицо Сергея кровавыми сгустками серовато-желтого мозга. Сергей закричал.
************************************************** *************************
*
Разворотив стену, с грохотом, в облаке глиняной пыли во двор въехала БМП. Со стен дувала прыгали до боли знакомые фигуры в песчаного цвета форме. На ходу забрасывая за спину снайперскую винтовку, к Сергею подлетел боец и полоснул по веревке ножом. Тело тяжело упало в пыль. Бойцы выбивали двери в доме, врывались в окна.
- Отставить огонь! – закричал лейтенант, присаживаясь на корточки около Сережи, которого уже осторожно перенесли на расстеленный кусок брезента, и фельдшер обрабатывал раны.
Из дома вывели девочек и старика. Они испуганно жались к глинобитной стене, наблюдая, как бойцы стаскивали на середину двора трупы боевиков и трофейное оружие.
Подвели раненого бородоча. Дух пытался что-то сказать, но лейтенант, вскочив на ноги, полоснул его по горлу ножом.
Короткий всасывающий звук перерезанным горлом, и труп упал, заливая землю черной кровью.
- Суки! - вдруг закричал боец и повел стволом в сторону старика и девочек.
Те упали на колени, заголосили в унисон, моля о пощаде. На солдата навалились и отобрали автомат. Он обмяк в руках друзей и заплакал.
Сережа очнулся обвел глазом знакомые лица.
- Я не буду! – шептали потрескавшиеся губы.
Лейтенант сел рядом, взял его опухшую, посиневшую руку в свою:
- Все, Сережа ! Все тезка ! Все кончилось.
- Я не буду ! Я не буду больше ! -уже истошно закричал Сергей, вырываясь из рук друзей, - Прости меня !!!! Прости меня, пожалуйста…...

Не умирай

Андрей Днепровский-Безбашенный

(чужая "боль")

Яркие лучи солнца нежно ласкали российскую столицу, заливая своим теплом её дома и проспекты. Они проникали везде и всюду, тёплые солнечные лучики заглядывали во все уголки, своим ласковым светом озаряя простую человеческую жизнь. Заглядывали они и в больничное окно, и, наткнувшись там на кремлёвскую чистоту рассыпались маленькими бриллиантами в разных направлениях по всей больничной палате, делая своим присутствием атмосферу этого учреждения более жизнерадостной и непринуждённой.
Окно в больничной палате было большое с широким деревянным подоконником, на котором стояла ваза с цветами. Одноместная палата, с единственной кроватью у того самого подоконника, на котором благоухали цветы, находилась на самом верхнем этаже больничного комплекса в отделении реанимации под номером 7. Она пустовала не долго…

Двери палаты медленно открылись, занавески на окне, влекомые ворвавшимся порывом ветра вытянулись, форточка громко хлопнула, а девушка, которую на каталке ввозили в палату - вздрогнула.
- Всё будет нормально, всё будет хо-ро-шо… - успокаивал её молодой врач, на что девушка едва улыбнулась уголками губ, где-то в глубине души надеясь, что всё и на самом деле будет хорошо.
Девушку бережно переложили на кровать и оставили наедине со своими мыслями, потом её огромные голубые глаза закрылись, и она уснула, ощущая те самые лучики тепла, которые рассыпались бриллиантовыми брызгами. Она спала и чувствовала, как тело потихоньку приходит в себя и каждая клеточка её организма начинает снова чувствовать жизнь. Её сон был прерывистый и разнообразный. Сначала ей снилась Москва, которая при царях горела столько раз, и ущерб от этого был такой, что все завоеватели, что её завоевывали, не нанесли ей даже десятую часть от этого ущерба…. Потом её сонные мысли переключились на то, как она сюда попала…
А попала она сюда из-за несчастной любви. Когда начинается роман, самые трудные отношения складываются обычно не с тем, с кем ты его завязываешь, а с тем, кого ты оставляешь…
Правда, этот роман с его трудными отношениями сначала её как-то вовсе и не касался. За то он коснулся её соседа этажом выше, у которого как раз и случился такой роман, правда, с совершенно с другой женщиной. Ооооооо! Несчастная любовь…! От которой сосед уже было решился выброситься из окна… Он отошел подальше, ррррррразогнался, вскочил на подоконник…. Но тут к своему ужасу внизу увидал девушку с сердечной нежностью гладившую маленького котёнка. Так, решительно передумав прыгать, сосед попытался застыть на месте, но было уже маленечко поздновато, так как его равновесие уже было потеряно, и он как кот на излёте стал хвататься руками за воздух, но толку с этого не было, тогда он изловчился и вывернулся, зацепившись за цветочный горшок с мексиканским кактусом. И если бы не этот горшок с кактусом, то сосед бы упал и возможно разбился. А так, этого маленького зацепа ему хватило, что бы перехватиться за открытую раму окна и спастись, но вот беда, вместо соседа вниз свалился горшок с кактусом…. и прямо на голову девушке и котёнку. Так чужая несчастная любовь напрямую коснулась девушки, знавшей о ней только по книгам и телевизионным сериалам. Коснулась она её не просто так, а конкретно, в виде тяжелой черепно-мозговой травмы. Маленький котёнок трагически погиб на месте, а девушку с голубыми глазами и длиннющими ресницами впереди ждала: скорая, операционная и реанимация с большим окном, белыми занавесками и широким подоконником.

Девушка по имени Ася снова вздрогнула и стала медленно открывать глаза. Её зрение сначала сфокусировалось на вазе с цветами, потом она перевела взгляд в окно и туда выше на облака и на небо.
Где-то там, в ещё затуманенном сознании она понимала, насколько глупо и нелепо с ней обернулась судьба, но сделать ничего не могла, так как всё получилось так, как получилось, и всю "боль" чужой любви, она в буквальном смысле мужественно приняла на себя…

Да. Сегодняшний день в операционной выдался тяжелым. Операция длилась долго и была из разряда – вон. Но помогло чудо и умение молодого хирурга. А сосед, а что сосед? Сосед в это время парился и потел, нет, не в бане – а в милиции, за неумышленное нанесение особо тяжких ему корячился срок, и на душе у него от всего этого было хреново и как-то уж совсем не до любви…

Бедная Ася уже несколько дней прибывала в этой палате, но её здоровье пока не улучшалось. Она периодически впадала в забытье, а когда выходила из этого состояния, смотрела в окно и думала о разном. Она боролась с депрессией и думала – Почему люди совсем не иногда напиваются как свиньи, пытаясь таким образом приукрасить действительность, которая и без того прекрасна…. А ещё Ася любила мечтать, глядя на звёзды, она уже стала готовить себя к мысли, что когда умрёт, то обязательно будет помогать людям из космоса…

Её лечащий врач тоже думал… Он приложил не мало усилия для спасения её жизни и думал, что если же она умрёт, то с её стороны это будет простое свинство…. Этими мыслями он двигал человечество вперёд, пытаясь таким образом стремиться к счастью.

Когда Ася открывала глаза, первым её взгляду представал белый больничный потолок со швами от плит перекрытия, потом она смотрела в окно и проникала в мир здоровых людей, листочков, ветра, дождя, уличного фонаря, разных звуков и запахов, доносившихся из открытой форточки, облаков и солнышка, которое заглядывало к ней и ласкало её своими нежными лучиками. А тот кусочек неба, который видела девушка, был не простой, как раз по нему, по этому маленькому кусочку проходила воздушная трасса и Ася подолгу рассматривала летящие самолёты, которые оставляли после себя белые полосы.
- Вот, летят на них разные люди и ни о чем таком не задумываются, а я здесь лежу, и то ли буду жить, то ли нет…. А если не буду, то превращусь в звёздочку и стану смотреть на землю сверху…
Потом девушка вдруг отвлеклась и загадала себе желание… - Если же хоть один самолёт покачает мне крылышками, то я обязательно выздоровею, с этими мыслями она и заснула.

Возможно, что самое прекрасное на свете появилось из-за любви человека к самому себе. Может быть, так оно и есть.… Но любовь, это такая штука, благодаря которой человек иногда любит не только самого себя, но и другого…. (Нельзя это понимать в буквальном смысле). Так молодой, холостой и ещё незарегистрированный врач стал замечать за собой, что он потихонечку начинает влюбляться, настолько красивая была девушка Ася даже после операции. Он много времени проводил с Асей, всей душою желая, что бы она выздоровела. На завтра был самый кризисный день после операции, самый тяжелый, пережив который шансы на выздоровление у больной, резко бы увеличились.

Доктор сидел у Асиного изголовья, мерил давление, смотрел на экраны мониторов и думал ещё и ещё раз о том, как ему быть и как сделать так, что бы больная - не умерла и не превратилась в звёздочку…
Девушка ещё спала, когда в окно заглянуло летнее солнышко и стало щекотать своими лучиками её длинные реснички, она открыла глаза и увидела мир! Оооооо…! Это была такая малость и это было так здорово…. Это было такое счастье, просто открыть глаза из тёмного забытья и вновь вырваться к жизни…
Нам, здоровым – этого не понять…. Никогда не понять, это когда человек цепляется за жизнь, как за соломинку…
Вот он, мир жизни, со всеми своими цветочками, лучиками и листочками и ещё – самолётами… девушка провожала глазами улетающий самолёт, и вдруг её губы прошептали…
- Если он завтра помашет мне крылышками, то я не умру, я обязательно выживу…
- Кто помашет? – переспросил врач, не отрываясь от монитора.
- Самолёт… - чуть улыбнувшись, прошептала девушка.
Врач оторвался от экрана и стал пристально разглядывать самолёт, очевидно представляя себе, как он будет махать крыльями…?
- Помашет, завтра он тебе обязательно покачает крылышками, я тебе обещаю, Асенька, только не умирай, пожалуйста… Ты меня слышишь – не умирай!
- Ладно, я попробую… не умереть… - снова прошептала девушка.
- Уж ты постарайся милая…

По телефону врач в ординаторской набирал 09.
- Справочная слушает – женским голосом на том конце провода бодро отозвалась справочная.
- Дайте мне, пожалуйста, телефон… этой, как её… службы, которая управляет самолётами! – нервно барабанил врач пальцами по столу.
- Записывайте номер телефона центральной авиа диспетчерской…
От волнения, судорожно попадая пальцами в телефонный диск, врач набирал записанный номер.
- Центральная диспетчерская служба вас внимательно слушает… С кем вас соединить? – послышалось в трубке.
- С главным диспетчером…
- Вы знаете, главный диспетчер сейчас занят и освободится не ранее, чем через пол часа, если же вы не по срочному вопросу. У нас за длинную антенну зацепилась тучка, и главный диспетчер сейчас её отцепляет – не то вправду, не то в шутку произнесла девушка из диспетчерской.
А главный диспетчер не шутил, шутить ему не позволяла его работа, он сейчас во всю раскачивал руками антенну, пытаясь отцепить маленькую и ещё совсем не опытную тучку, которая зацепилась за острый шпиль своим краешком. Главный диспетчер был добрый и хороший человек, он мог бы завернуть на тучку матом или же просто расстрелять её реагентом, но он этого не сделал, он всего лишь пытался её потихонечку отцепить. И вот маленькая тучка наконец отцепилась и диспетчер отправился на своё рабочее место.
- Дрынь, дрынь! – зазвонил телефон на его рабочем столе.
- Василий Семёнович, я сейчас вас соединю с реанимационным отделением центральной больницы, там какой-то врач срочно хочет с вами поговорить по очень важному и неотложному делу – вежливо ему промурлыкала секретарша.
Какое то время на линии играла приятная музыка на мотив мелодии – "Первым делом, первым делом самолёты, ну а девушки, а девушки потом…" – что врача слегка разозлило и деморализовало. Потом музыка играть перестала, и в трубке послышался шум взлетающего самолёта…
- Аллёу! Главный диспетчер Иванов Василий Семёнович вас слушает! – наконец-то услышал доктор.
- Здравствуйте Василий Семёнович, с вами говорит врач из реанимации центральной больницы. У меня к вам большая просьба, от которой зависит жизнь человека.
- Конечно же, конечно же, я попытаюсь вам помочь, если же это так серьёзно и будет в моих силах…
- Это очень серьёзно, отнеситесь, пожалуйста, к этому без иронии…
- Так, что собственно нужно…?
- Нужно, что бы самолёты, пролетающие завтра над нашей больницей, обязательно качали крылышками…
- Извините – удивился главный диспетчер.
- А для чего это нужно и какая связь между покачиванием крыльев и спасением жизни…? И правда ли, что вы из реанимации, а не из психиатрии, и что вы врач, а не больной…?
- Знаете что, попадёте ко мне на операционный стол и тогда сами во всём убедитесь – вдруг неожиданно сорвался доктор.
Во время разговора диспетчер встал и подошел к окну кормить голубей…
- Уси, уси, куси пуси, цыпа, цыпа – подзывал он пернатых, с которыми в отличие от самолёта никогда не случается помпаж – то есть плоский штопор.
- Это вы мне уси, куси…? – переспросил его доктор.
- Ой, нет, извините меня, пожалуйста, это не вам, это я голубей приманиваю.
- Так как на счёт крылышек…? – переспросил доктор.
- Вы мне наконец-то можете толком объяснить, для чего это вам нужно…?
- Популярно объясняю…. В моём отделение лежит тяжело больная девушка и видит в окошко кусочек неба и трассу, по которой летят самолёты, а завтра у неё такой день, от которого зависит, будет она дальше жить или же не будет!
- Я всё понимаю, но при чем здесь самолёты…? – в который раз удивился главный диспетчер.
- А самолёты к этому имеют самое прямое отношение, так как девушка решила, если же хоть один из них покачает ей крылышками, то она не умрёт!!! – стукнул врач кулаком по столу.
- Господи, и это надо, какие тонкости там у вас в медицине… - опять удивился главный диспетчер.
- Ну, что ж, раз надо, так надо, это же не самолёт сажать, а всего лишь покачать крылышками, тем более, что самолёту это ровным счетом ничего не стоит. Завтра они целый день будут качать крыльями! Я лично отдам такое указание! – весело заверил врача главный диспетчер.
- Спасибо вам, Василий Семёнович. От всей души огромнейшее человеческое спа-си-бо! И если же не дай бог вы к нам попадёте, то я всё сделаю по высшему…
- Тьфу, тьфу, тьфу, тьфу – постучал по столу главный диспетчер.
- Не дай Бог! Как говорится, уж лучше вы к нам…
- Да, скажите, пожалуйста, а если бы она захотела, что бы к ней приехал, например, президент, как вы решали такую проблему…?
- Я бы конечно попробовал её решить, но это было бы уже сложнее…

А завтра был новый день…!
- Всем бортам, а коридоре "запад" с пятой по седьмую минуту полёта покачивать крыльями для проверки устойчивости на курсе! – летел в воздухе голос главного авиадиспетчера.
И самолёты уходящие от Москвы ими покачивали. Правда, говорят, что один из них потом разбился – это был ТУ-154. Но он разбился совершенно по другой причине.
В их салонах раздавались голоса командиров – Уважаемые пассажиры, сейчас наш самолёт выполнит фигуру малого пилотажа покачивание крыльями, не волнуйтесь, пожалуйста…

Для Аси это был самый тяжелый день. С самого утра он у неё как-то совсем не заладился, пульс, давление, то, сё, а её врачу так хотелось, что бы сегодня всё пошло в ту сторону, куда было нужно… С утра Ася ещё открывала глаза, но потом ей стало становиться всё хуже и хуже.
- Они не летят, наверное, у них сегодня не лётная погода… - повернула она голову в сторону окошка.
- А если и полетят, то крылышками они мне не покачают…
Зигзагообразная линия на экране монитора вдруг стала выравниваться…
- Пульс, пульс пропадает! – уже подбегала медсестра.
И тут, показавшийся в окне огромный пассажирский лайнер вдруг покачал крыльями, а за ним ещё и ещё один…
- Смотри, смотри, они для тебя одной покачивают крыльями!!! – закричал врач. И этот его звонкий крик, стрелой пронзив воздух, дошел до её сознания.
Девушка открыла глаза и посмотрела в окно… и то, что она там увидела, настолько сильно её поразило, настолько сильно, что её дела потихонечку пошли на поправку.
- Смотри, а они и вправду мне машут крылышками… - даже попыталась привстать Ася.
От неописуемой радости и удивления её глаза загорелись, как у ребёнка, а чувство восторга просто переполняло через край её душу. Так её дела пошли лучше…. Пульс девушки выровнялся и восстановился, а врач смотрел на всё это и не верил своим глазам, от чего бутылка с физиологическим раствором стала выползать у него из рук, он стал чувствовать каждое мельчайшее движение её души. Время для него как будто замёрзло.
- А я знаю, почему они полетели, по тому, что самолёты не могут долго стоять на одном месте, от этого у них колёсики становятся квадратными… - улыбнулась девушка. Так жизнь её вырвала из этой самой, банки со скорпионами. А врач сейчас сидел и говорил с тенью своей мечты, он лечил свои душевные шрамы добрыми надеждами.

Вот так… вот…. Вот так бывает у взрослого человека, когда сбываются его маленькие и совсем – малюсенькие такие мечты, в которые он иногда и не верит, и которые иногда имеют такую способность – сбываться, как в детстве…. Ведь взрослые в душе до самого конца жизни всегда остаются детьми…

Я умер почти 9 лет назад. Но я пишу вам не для того, чтобы рассказать как мне тут живется. Я пишу, чтоб рассказать вам свою историю. Историю моей большой любви. И еще хочу сказать, что любовь не умирает. Даже на том свете. Даже если её пытаются убить, даже если этого захотите вы. Любовь не умирает. Никогда!

Мы познакомились 31 декабря. Я собирался встречать Новый год со своей третьей женой у своих старых друзей. Моя жизнь до её появления была настолько никчемной и ненужной, что очень часто я спрашивал себя : "Для чего я живу?" Работа? Да, мне нравилось чем я занимался. Семья? Я очень хотел иметь детей, но у меня их не было. Теперь я понимаю, что смысл моей жизни был - в ожидании этой встречи.

Я не хочу описывать её. Вернее, я просто не смогу описать её, чтоб вы действительно поняли, какая она. Потому, что каждая буква, каждая строчка моего письма пропитана любовью к ней и за каждую ресничку, упавшую с её печальных глаз, за каждую слезинку я готов был отдать всё.

Итак, это было 31 декабря. Я сразу понял, что пропал. Если бы она пришла одна, я бы не постеснялся своей третьей супруги и подошел бы к ней в первую минуту нашей встречи. Но она была не одна. Рядом с ней был мой лучший друг. Знакомы они были всего пару недель, но из его уст я слышал о ней очень много интересного. И вот, теперь, я увидел её. Когда пробили куранты, и были произнесены тосты я подошел к окну. От моего дыхания окно запотело и я написал: "ЛЮБЛЮ". Отошёл подальше и надпись на глазах исчезла. Потом было опять застолье, тосты. К окну я вернулся через час. Я подышал на него и увидел надпись "ТВОЯ". У меня подкосились ноги, на несколько секунд остановилось дыхание...

Любовь приходит только раз. И это человек понимает сразу. Всё, что было в моей жизни до это дня - была мишура, сон, бред. Очень много слов есть этому явлению. Но жизнь моя началась именно в тот новогодний вечер, потому что я понял, я увидел в её глазах, что этот день - тоже первый день в её жизни.

Второго января мы переехали в гостиницу, и планировали купить свой маленький уголок. У нас вошло в привычку писать друг другу на окнах записки. Я писал ей "Ты - мой сон". Она отвечала "Только не просыпайся!" Самые сокровенные желания мы оставляли на окнах в гостинице, в машине, у друзей дома. Мы были вместе ровно два месяца.

Потом меня не стало...

Сейчас я прихожу к ней только когда она спит. Я сажусь к ней на кровать, я вдыхаю её запах. Я не могу плакать. Я не умею. Но я чувствую боль. Не физическую, а душевную. Все эти восемь лет она встречает Новый год одна. Она садится у окна, наливает в бокал шампанского и плачет. Еще я знаю, что она продолжает писать мне записки на окнах. Каждый день. Но я не могу их прочитать, потому что от моего дыхания окно не запотеет.

Прошлый новый год был необычным. Не хочу рассказывать вам секреты потусторонней жизни, но я заслужил одно желание. Я мечтал прочитать её последнюю надпись на стекле. И когда она заснула, я долго сидел у её кровати, я гладил её волосы, я целовал её руки... А потом подошёл к окну. Я знал, что у меня получится, я знал, что смогу увидеть её послание - и я увидел. Она оставила для меня одно слово "ОТПУСТИ"

Этот Новый год будет последний, который она проведет в одиночестве. Я получил разрешение на своё последнее желание, в обмен на то, что я больше никогда не смогу к ней прийти и больше никогда её не увижу. В этот новогодний вечер, когда часы пробьют полночь, когда вокруг все будут веселиться и поздравлять друг друга, когда вся вселенная замрёт в ожидании первого дыхания, первой секунды нового года, она нальёт себе в бокал шампанского, пойдёт к окну и увидит надпись "ОТПУСКАЮ".

Я быстро бежала по ступенькам, словно от кого- то убегала.… Но нет. Я бежала просто так. Бежала туда, где, по-моему, я была в полной безопасности. Туда, где никто никому не должен. Туда, где никто не знает друг друга и это никого не волнует. Туда, где можно просто «пялиться» на людей, и тебе никто и ничего не скажет. Я бежала в метро, как вы уже, наверное, успели догадаться. Здесь я чувствовала себя хорошо и спокойно.

Вот и сейчас, когда на улице идёт сильный снег и сносит ветром шапки у прохожих, я бежала в «укрытие». Спустилась, сняла шапку, отряхнув её от снега и устремилась быстрым шагом к эскалатору…

Да… кстати, забыла сказать, я всегда жду чуда.… От метро в особенности. Меня всегда захватывали эти душещипательные истории, как он посмотрел на нее, улыбнулся и она ему и они поняли, что это любовь… Сели в «кольцевой» поезд и катались до умопомрачения, и все смотрели и смотрели друг на друга… Мда… с одной стороны смешно это и все и в принципе не реально, а с другой стороны, я тоже так хочу. И каждый раз, спускаясь сюда я, думаю о романтике и о своей второй половинке, которая тоже решила сесть в этот вагон…

Вот и сейчас едя на эскалаторе, я думаю об этом снова. Я смотрюсь в зеркало, чтобы убедиться, что на лице моем полный порядок. Навстречу едут люди: мужчины, женщины, молодые люди и девушки. Кто-то смотрит на меня, а кто-то просто занят своими мыслями. А некоторые провожают меня взглядом, я это вижу, когда сама чуть-чуть поворачиваю голову. Мне приятно, это повышает мою самооценку. И я с видом «самой красивой и желанной», иду к вагону.

Чёрт, я не подумала, куда я поеду. Ну да ладно сяду в вагон, а потом решу. Зайдя вагон, подошла к карте и решила мысленно ткнуть пальцем на первую попавшуюся станцию.…Так…выбор пал на Третьяковскую. Ну да ладно, смирившись с выбором, нашла свободное место. Села. И так.…Огляделась: слева мужчина 40-50 лет читает газету, справа женщина, читающая журнал о комнатный растениях… так. Похоже, весь вагон это «сборище» бабушек и дедушек… Ну что ж, придется достать свой журнал и читать новый номер любимого «Космо». И снова никакой романтики. Эх… Обидно. Станция «Проспект Мира» - прозвучало сверху. Зашли люди. Я не видела кто и как, просто слышала. Статья интересная и поэтому глаза было лень оторвать.

Мне всегда было интересно как это, когда люди говорят, что «чувствуют на себе взгляд другого человека». Вот и я сейчас сижу и чувствую взгляд, который не скользит по мне, а просто направлен в одну точку, на мои глаза, которые внимательно бегут буквам статьи. Откуда это тепло? Тепло от взгляда. Такое бывает? Решила найти источник. Подняла глаза. И снова одни тетки с сумками, мужики с портфелями и… Он. Улыбается. В ответ ему - моя улыбка.

Мне всегда было интересно как это, когда люди говорят, что «чувствуют на себе взгляд другого человека». Вот и я сейчас сижу и чувствую взгляд, который не скользит по мне, а просто направлен в одну точку, на мои глаза, которые внимательно бегут буквам статьи. Откуда это тепло? Тепло от взгляда. Такое бывает? Решила найти источник. Подняла глаза. И снова одни тетки с сумками, мужики с портфелями и… Он. Улыбается. В ответ ему - моя улыбка.

Я остановилась.
- Куда мы!?
- Ты веришь в судьбу?
- На вопрос вопросом не отвечают…
- Ответь.
- Да верю, но куда ты меня ведешь, объясни!!!
- У нас мало времени, понимаешь?!
- НЕ. Понимаю, кричала я.
- Тсс! Не шуми. Я объясню тебе все позже.
- Еще лучше. Теперь я еще больше запуталась. Чувствую себя полной дурой…
Он снова схватил меня за руку, и мы снова пошли быстрым шагом в сторону дома, на котором висела вывеска «Кафетерий».
- Очень здорово, что ты привел меня попить кофейку, но неужели нужно было так бежать и спешить уже говорила я, сидя за столиком очень уютной кафешки.
Мы заказали по кофе. Ждём заказа. Молчим. Он смотрит в окно, нервно теребит салфетку.
- Сейчас ты скажешь мне, что случилось и вообще, ты так всегда знакомишься?
- Прости…Я даже не знаю, как тебя зовут.
- Маша…
- Красивое имя…
По моему мое имя не было таким уж красивым. Обычное имя. Маша. Машка. Машенька.…Ну да, в принципе красивое…
- Ты, наверное, хочешь узнать, зачем я привел тебя сюда и зачем мы так бежали?
- Ну да в принципе интересно, зачем и ради чего я сожгла столько калорий, пока бежала…
Он улыбнулся краешком губ.
- Я спас тебя.
- Что прости?
- Я спас тебя от беды.
- Какой?
- Смотри! И он, взяв пульт с барной стойки, включил телевизор. Новости. Диктор говорит, что произошел взрыв на станции метро Тургеневская. Окровавленные лица. Погибло 50 человек.

Озноб. Потом холод. Жар по спине. Мысли, что это все могло произойти со мной. Я могла стать одной из 50… если бы. Если бы не он.

Сидим молча. Все кафе смотрит в телевизор. Посетители судорожно набирают кнопки своих мобильных, чтобы узнать, всё ли хорошо с их родственниками.

Мой телефон тоже ожил. Мама.
- Да, мам. Всё в порядке. Жива. Здорова.
Он сидит и смотрит молча в окно. Пьёт свой кофе. Он сосредоточен.
Я касаюсь его руки.
- Мить, как ты это всё?
Он вздрагивает. Смотрит на меня. Но не отвечает.
Я пересела на его сторону. Целую его. Плачу. Шепчу слова благодарности.
Он нежно гладит меня по голове.
- Всё будет хорошо… я сейчас подойду.
Встал. Одел пальто. Вышел. Я видела, как он шёл. Уходил…

Я сижу и смотрю в окно. Ветра нет. Летят снежинки. Крупные хлопья. По радио песня «снег»… Сидела и пила уже пятую чашку кофе. Я думаю. Вот так всегда.…Хотела встретить любовь, а встретила ангела – хранителя. Сегодня будет бессонная ночь… и это не только из-за кофе!

Он не любил этот праздник. Эти сердечки во всех видах. Голубки и ленточки. Маленькие открыточки с ангелочками и всё теми же сердечками. Плюс он был консерватор. В его детстве отмечали 8 марта и 23 февраля. Он до сих пор с каким-то умилением вспоминал одноклассниц, которые очень ответственно относились к этим мероприятиям. Уж они то, наверное, без ума от этого праздника. «День всех влюблённых» — надо же! Нет, кроме рока и нескольких других необходимых вещей, Запад подарил и кое-что пошло-бесполезное...

У него не было любимой девушки. У него был кот и компьютер. И масса скрытых достоинств.

Наверное, очень хорошо скрытых. Потому что пока девушки их не разглядели. А то, что они видели, не вызывало у них восторга. Сонно-неряшливый вид, особенно с утра. Постоянные разговоры о компьютерах, серверах, модемах. Через час общения девушка уже точно знала, что Unix — это хорошо, а вот Microsoft — это неприличное слово. И ей совершенно не стоило упоминать, что она тоже имеет отношение к компьютеру, и недавно поменяла себе обои на рабочем столе.

А его приводил в восторг ужас в глазах девушек, когда они слышали, что компьютер может работать без Windows. И почему-то они сразу куда-то уходили. Нельзя сказать, что это его сильно расстраивало. Но иногда казалось, может, действительно в его жизни чего-то не хватает...

Для зимы было что-то уж очень слякотно. И еще этот праздник. Всё это раздражало. Что бы хоть как-то развеяться, он решил зайти в книжный магазин. Перед входом он остановился. И тут — огромные сердечки на всю витрину!
— Какая гадость, — не выдержав, сказал он вслух.
— Гадость? — Удивилась девушка, как раз вышедшая из магазина.

Она пыталась положить в сумку какую-то книжку.
— Ну, да. Вам, должно быть, очень нравятся все эти сердечки, открыточки, и сам этот праздник?
— Нравятся. Это очень романтичный праздник. А Вам, я вижу, нет?
— Не то слово. Как, как такое может нравиться?!

Девушка хотела ответить и, судя по всему, резко. Но тут пробегавший мимо здоровый мужик задел ее. Книжка, которую она так и не положила в сумку, выпала. Они наклонились над ней почти одновременно. Но он всё-таки поднял книгу первым...

Эта книга как-то не вязалась с его представлением о девушках. Он с удивлением посмотрел на свою незнакомку. Она была высокая и симпатичная.
— Это вы купили для себя?
Она рассмеялась.

Это была замечательная девушка. Она знала, что такое Unix, отличала FreeBSD от Linux, и понимала, что, когда он говорит машина, то не имеет в виду автомобиль. Но при этом она не знает такую кучу полезной информации. Ей действительно интересно и она задает вопросы! Настоящие вопросы. Толковые, с полным пониманием темы. Они говорили и говорили. И даже в какой-то момент они заговорили не о компьютерах...

Было уже поздно. Она с сожалением сказала, что ей пора. А он вдруг понял, что не может ее отпустить. Оказывается фраза, «я так долго тебя искал» — не выдумка доморощенных поэтов. А то, что ей нравится этот праздник — это ведь такая мелочь.

...И он впервые в жизни купил цветы для своей девушки.

БЭБИ-ГОНАгриппина Тутанхамон

Как же хороши осенние утренники в этом году! Хрустальные, стылые и, как водится, пронзительные. Исправно трепещут золотые листочки, наливаются бронзой, укрепляются багрянцем - как никогда. Густой студенистый воздух лениво шебуршит белокурой занавеской, голубеет неказистое стиранное небушко. Синички - так и гомонят, так и кружат, так и постукивают уморительными клювиками. А вот и солнышко показалось.

- Здравствуй! – спускает наша девонька с кроватки розовые ножки. – Наконец-то. Поиграем?

Шлеп-шлеп-шлеп, - и вот она уже у окошка. Знакомьтесь, друзья. Это – Настенька.

- Отчего ж ты так долго не приходило, противное солнышко? – вопрошает непоседа, дуясь в пухлые губешки. Наливается, брякнет на чистом лобике крохи сумеречная житейская складка.

Но, - молчит солнышко. Гладит-елозит детское личико жилистым лучиком, знай себе - подмигивает умилительно. Не с руки ему баять ребятенку о мирских невзгодах. К слову сказать, получилась бы та еще сказочка на ночь. Пришлось, чай, и с нордическим ветерком-президентом потолковать крепенько, и пред сирыми тучками-однопартийцами оскалиться нешутейно. Все для того, чтобы проведать девочку милую. Навестить, поиграть, полюбоваться.

- Здравствуй, березонька! – продолжает непоседа незатейливую русскую перекличку.

Под окошком тревожно колготится тонконогая любимица северных поэтов.

– Здравствуй, миленькая! Знать прискучило тебе кудрявиться да, похоже, и зеленеть опостылело?

Улыбается Настенька. Докучливо тянет прозрачные ручонки трепаному деревцу навстречу.

– Ой, как мало на тебе осталось листиков! Еще вчера было – не сосчитать, а сегодня…. – Настенька озабоченно морщит носик-кнопочку, - … сегодня осталось только один, два, три, - шишнадцать!

- Куды? Куды ж это ты босиком, да в одной рубашонке? Ай, непоседа!

На пороге появляется взволнованная бабушка, Антонина Егоровна.

– Ай, накажу. Ай, дитя неразумное. Вот как нашлепаю по попке сусальной, вот как накажу сейчас козу-егозу, кровинушку-половинушку. Ну-ка давай, торопись, одевайся, хватит умудряться, сахарная моя, скулы сводит…

- Постой, ба-а-аушка, - заливисто хохочет Настенька…

Хотя, нет, не хохочет. Так выходит совсем уж по-крестьянски. Может быть, смеется-заливается? Или верещит-содрогается? Знакомо, зримо, знамо – в точку. А еще лучше – так: полнозвучно журчит несмолкаемый ручеек детского смеха, не опасается баловница прокуренной старушки-норушки ни капельки.

- Настала пора кормить птичек, жалеть твой пальчик, нечаянно порезанный перочинным ножиком, бежать в магазинчик, собирать брикетик кленовых листьев для гербария и вообще: когда мы поедем к моей разнесчастной мамочке в больничку?

- Нужна она нам больно, мамочка твоя впечатлительная, - серчает Егоровна. – То она, понимаешь ли, трахается с кем ни попадя, то отглагольные стихи пишет, о после – на свою же одинокую жизню жалится. Не смешно ли?

- Не смешно, ба-а-аушка, вовсе даже не смешно, вовсе, - упрямо талдычит свое дитя порока. – Это очень даже тро-га-тель-но…

- Ладно, будь по-твоему, - соглашается старая женщина, скрепя сердце. – Только уж в следующем рассказике, деточка, в следующем рассказике…

- Коржик! Хочу коржик! Тепленький! С молочком!

Бабешка с готовностью подхватывает внучку на руки, оглаживает по кучерявой головушке, перебирает, ласковая, нежный хитин неуклюжими узловатыми пальцами.

- Успеется, торопыга ты моя ненаглядная, устроится, а теперь – завтракать…

- И даже пальчик? Мы не станем бинтовать твой пальчик?

- Какие уж тут бинты, когда с самого утра маковой соломки во рту не было, - хмурится Антонина Егоровна. – И вообще: в конце положено говорить «с теплом», «улыбок». Запомнила? Повтори

Вниз по течению

Андрей Днепровский-Безбашенный

(мир эйфории)

Дюдюка не удержался… Его сорвало с якоря, ситуация дала сильный крен и его понесло вниз, больно ударяя всеми частями тела о камни на порогах и перекатах, крутя и переворачивая в водоворотах безумной реки жизни, в которой может случиться всё что угодно. На поверхности он оставался всё меньше и меньше, опускаясь, всё больше и глубже…
Дюдюка запил. И запил не просто так, а конкретно…
- Интересно, где находится эта граница? - думал он на диване бессмысленно смотря в потолок, который в его глазах почему-то слегка рябил. - Та самая граница, которая разделяет лёгкое расслабление, пьянство и запой…? Нужно будет спросить как-нибудь у пограничников, они это точно должны знать, какая-то она, совсем прозрачная и невидимая эта граница. Не успеешь пару глотков пивка сделать, а мысли уже так сильно меняются, говорят, что одна рюмка это расслабление, а две - это уже пьянство. Но это всё в теории, а на практике почему-то всё получается совсем по-другому, нет, нет, да как дашь, дашь… Первая идёт колом, вторая соколом, а остальные мелкими пташечками…
Наверное, отсюда и беды человеческие, надо бы человеку одну рюмочку выпить, а он две, и… понеслась, и до упора. А потом и упор этот отодвигается, и день с ночью путается, и мысли нереальные в голову лезут, прямо эйфория какая-то. То помидоры привидятся, да такие спелые, такие все красные, сочные, прямо как настоящие, так бы и съел, то баба с большими сиськами, то ещё что-нибудь, но, слава Богу - не черти. А то, некоторые допиваются и до «белки» (белой горячки). Единственное, чем успокаивал себя Дюдюка, то это тем, что время между запоями он выдерживал, что и отделяло его от горького пьяницы и беспробудного алкоголика…
- Пьяница ты и алкоголик проклятый - плача приговаривала его супруга, в душе его всё равно любя, в очередной раз, идя в палатку за чекушкой, вспоминая времена правления первого президента Михаила Сергеевича Горбачева, у которого хоть и не получилось ничего с антиалкогольной компанией, но всё-таки он пытался хоть что-нибудь сделать…
А так Дюдюка был хорошим малым, и даже когда перебирал - был спокойный и не делал глупостей. Правда в прошлый «отрыв» он хотел, было повеситься, то ли жена себя там не правильно повела, то ли сам лишнего на «грудь» принял… - неведомо. Повесится больше всего он хотел для куражу, что б супруга слезу пустила, умоляла его и упрашивала, но верёвки подходящей не нашлось, Дюдюка пооборвал над ванной все лески, на которых жена сушила бельё. Потом он передумал делать акт суицида, лески для него были слишком тонкими, а он слишком пьяный, да ещё в них спьяну запутался, к соседу капитану за корабельным фалом идти ему было стыдно и не удобно, хоть капитан и учил его вязать морские узлы. Кончилось тем, что он после пьянки проспался, а супруге до сих пор не на что вешать бельё сушить, лески починить всё руки у него не доходят…

С лёгкостью «махнув» ещё соточку «трудной воды» из принесённой женой чекушки, Дюдюка постепенно стал забываться на диване, а потом побрёл мыслями по жизни всё дальше и дальше, чувствуя приток разных эмоций от приятно разливающегося по всему телу «горячего напитка», в котором, по его мнению была заключена - великая сила…! А пока что его не много «плющило», голова приятно отяжелела, он забылся и полетел мыслями дальше…
- Нет предела полёта человеческой мысли… Может быть попробовать бросить курить, как сосед капитан? – тонко, как морозный узор намекнула ему одна из его мыслей, и Дюдюка с ней молча согласился.
Дальше мысли и вовсе стали кружиться в его сознании… А потом полетели над столицей махая белыми крылышками, словно ангелы. Одни уносили в пошлое, другие поднимали вверх... И вот он полёт мыслей - всё почти наяву...

….внизу троллейбусная остановка. Там стоит несколько красивых женщин, но они, почему-то его не видят. У них какие-то свои проблемы, а вот и троллейбус… И все они уехали. Мысли Дюдюку несут всё выше и выше. Вот уже внизу улица Свободы, и кинотеатр «Полёт». Сверху чудно всё право так выглядит и как-то интересно, и почему его так назвали? «Полёт»? Какое-то притягивающее к себе место. Внизу осталось Тушино, но тут сильный свист его немного встряхнул, это был самолёт ТУ-154, Дюдюка даже успел рассмотреть насколько лиц пассажиров в иллюминаторах, спохватившись при этом, не сильно ли высоко он забрался?

Телефонный звонок, стрелой пронзив вековое пространство, вернул его с небес прямо на землю обетованную. Звонок этот был от его начальника, который настойчиво вызванивал Дюдюку.
- Хороший он мужик, опять будет пытать жену, иде я? А жена будет ему врать всё больше и больше краснея не так за себя, как за мужа, и радоваться тому, что спрашивает начальник её по телефону, а не глядя в глаза. По телефону-то ведь не видно, как краска от стыда заливает лицо. Да и начальник, всё больше и больше догадывается, что с Дюдюкой. Он хороший мужик начальник, надо бы его как-нибудь за столом «притормозить» и рассказать всё как есть, а потом по чуть-чуть… и тогда мы сразу же друг друга поймём…
Пока супруга «убеждала» патрона по телефону, что муж болеет, Дюдюка «махнул» ещё соточку из початой чекушки… Но на этот раз с мыслями - что хватит. Во всяком случае, на это сильно надеясь…
Сотка на удивление пошла хорошо, прижилась быстро, и мысли на этот раз закинули его в прошлое. Но какая-то из них, наверное, самая трезвая, сильно перебоила, она громче всех кричала, перебивая остальные.
- Кто думает головой, того не выбрасывает за борт реальности! А если бы прожить жизнь заново? Обломок кораблекрушения ведь тоже кому-то нужен, хоть костёр развести, что ли… Долг платежом опасен! И не только твоя жизнь кончится когда-то? И не пора ли тебе конкретно затормозить…!?
- Наверное, это плоды наболевших тем – подумал про себя Дюдюка, брезгливо отгоняя последнюю взбунтовавшуюся мысль. Даже на «горячую» достаёт, зарррррраза! Но мысли из прошлого на этот раз взяли верх и увезли его в ласковые руки матери, которая укладывает его спать, накрывает его маленького одеялком, гладят по головушке и приговаривает, - Спи маленький, спи мой хороший сынуля… В его голове ещё остались картинки из того самого прошлого, которое теперь уже никогда не вернётся. Ведь в прошлое дороги - нет. И мамы тоже давно уже нет, но о ней помнят, человек умирает тогда, когда о нём перестают помнить, а пока он живёт в воспоминаниях, в человеческой памяти - он живой. Как в той песне, - «Пока я помню - я живу»…
А живым остаётся жить с каждым днём ровно на один день меньше, и они это знают, но за мирскими делами и заботами обо всём забывают, а может быть даже и к лучшему, а то, наверное, жить было не интересно. Ведь нет более страшного приговора самому себе, чем время, чем напрасно растраченные и бессмысленно прожитые годы твоей никому не нужной жизни. Ведь не вернёшь обратно ни один день, прожитый зря, которого потом может так не хватить…

Дюдюка закурил, глубоко, глубоко затянувшись, потом немного задержал в себе дым, и выдохнул его как бы уже по другую, трезвую сторону жизни, твёрдо решив, что это была последняя рюмка и сигарета. Решив - не заходить против течения до срыва с якоря и больше не прожигать дни зря, про которые он потом совершенно ничего не мог вспомнить. Те самые дни, которые складывались в недели, месяцы и годы… им насмерть потерянные, и которые ему никогда уже не вернуть…
Он посмотрел в глаза реальности, и она ему ответила.
- Что тебе в имени моём…?

Перемены к лучшему

Викторова Г.

Иногда обстоятельства складываются так, что хочется сдохнуть. Но именно сдохнуть-то нельзя, те же самые обстоятельства никак не позволяют.
Когда я обнаружила, что муж нашел последний стольник… и не поленился перетрясти весь книжный шкаф. Заметила сразу, как вошла в комнату: тома переставлены. У меня фантастика отдельно. Думала, показалось. Не показалось…
Импортные смеси стоят дорого, а на наши у Даньки сыпь. Варю манную кашку на воде.
Занимать у соседей уже невозможно: сначала надо предыдущие долги отдать.
Завтра выплата пособия. С Данькой и пойду, может, без очереди пустят. С соседями рассчитаюсь, на остальное крупы куплю. Картошки. И масла подсолнечного. Если хватит на масло.
Пособие, блин. Когда Данька вырастет, буду отмазывать от армии без единого угрызения. Если сейчас он государству не нужен, то пусть утрется. Родное государство. Холера.

- Киии-ра! Киии-ра! – голос у деда высокий и сиплый. Так, наверно, цапля на болоте кричит, или другая какая болотная живность. Тонко, страшно: и-ии… и-ии…
– Кира! Я есть хочу.

Он постоянно хочет есть. Все время. Ест, ест, ест, ест. И ведь не толстеет. Да еще соседям жалуется, мол, голодом его морят, маковой росинки не дают, по нескольку дней. Те тащат ему суп, пироги кусками. На меня зыркают ненавидящим глазом. А он из пирогов начинку выковыривает, а корки на пол роняет. Вроде как нечаянно, пальцы не держат. Пальцы у него, правда, дрожат, все в узлах и шишках, но колбасу, например, удерживают отлично. Роняют почему-то только невкусное.

- Есть макароны с кетчупом. Могу яйцо сварить. Что тебе?
- Я бы курочку покушал.
- Нет у меня денег на курочку, дед. И ты ведь знаешь, что нет.

***

Денег у нее нет, каждый день одно и то же – еды нет, денег нет… Хочет чтобы я ей пенсию отдавал.
А не надейся, не надейся, обязана меня кормить. И будешь.
Я тебя сколько лет кормил – и в школе и в институте. Могла ведь работать пойти – нет же, высшее образование понадобилось, как медом оно намазано, высшее образование. А чего в нем хорошего, шла бы поваром или в магазин продавцом, всегда при куске. А сейчас, с высшим, сиди-реви, «сыночку молочка нет».
Нормальные бабы грудью кормят! Грудью!
Пропало молоко? Муж-алкаш избил? А я тебе говорил: не выходи за своего Игоря, говорил, сколько раз говорил. Не слушала, кто деда слушает, «люблю», «семью хочу» - ну вот и получила семью.
А пенсию мою не получишь, пусть на книжку идут денежки.

- Кии-ра! Давай свои макароны. Пустые? Сами, небось, с котлетками едите, да с сосисочками. А для старика-инвалида жалко? Жалко котлет, да? Сволочи.
- Дед, откуда котлеты, ну какого черта опять….

***

-Алло, Наташа, привет. Да, все хорошо. Данька растет, ползает вовсю, забавный ужасно, купаться любит – из ванны не вытащишь.
- Дед ничего, дед как обычно.
- Игоря? Игоря уже две недели как выписали, сегодня на работу пошел. Нормально, только жалуется, что голова иногда побаливает.
- Нет. Не пьет. Как в больницу попал, так и не пьет. Я даже в храм ходила, свечку ставила. Хотя какая свечка… так ведь и не разобрались, из-за чего авария была. Свидетели говорят, свет видели синий, пульсирующий, звуки слышали странные. Даже говорят про НЛО, чушь, конечно. А Игорь вообще не помнит ничего.
- Да, Наташ. И я думаю, может не зря я столько вытерпела, может все переменится теперь? Он и с Данькой возится, и с дедом разговаривает. Книжки читать начал… правда, все больше словари да энциклопедии, смешной.
- Да ты что, Наташ, все как в сказке. Второй медовый месяц, даже лучше… у меня раньше не получалось… сказать стыдно… Я вчера так стонала, деда наверно разбудила.
- Не могу об этом по телефону. Ты заходи в гости, Нат. Нет, Игорь ругаться не будет, сам говорил, пусть подруги приходят… Заходи, сама все увидишь, я жду, Наташ.

***

- Кии-ра! Иди сюда, разговор есть.
- Что тебе, дед? Обедать? Плов хочешь? Щи сейчас довариваю, если подождешь – будут щи, с чесноком, со сметаной.
- Отстань от меня со своими щами. Какие щи, поговорить надо. Дверь закрой. Пора что-то делать, ты это понимаешь?!
- Ты снова? Де-ед… ну Христом-богом прошу, перестань ерунду…
- Это не ерунда, не ерунда это! Чужой он, шпион, засланец! Я их чую, слышишь? Нутром чую, не забудь, в какой организации всю жизнь.
- Сбрендил ты в своей «организации»! Съехал с катушек совсем. Ты прекрати это, а то сил моих нет, сдам тебя в психушку и не пожалею ни разу!
- Сдай, сдай. Ага. Я тебя растил, воспитывал, тянул как мог. А ты меня из-за этого паскудного Игоря сдашь. Эх ты, дрянь неблагодарная.
- Дедуль… ну давай здраво рассуждать. Ну какой из него шпион? Работает во вневедомственной охране, магазины охраняет. Ни одного секрета Родины и близко нет. Кроме цен на морковку. Зачем американцам наша морковка? А, дед?
- Мог бы я ходить – я б посмотрел, какой магазин он охраняет. Магазин. Не верю! Ни единому его слову не верю! Чужак, чужак внедренный. Может, и не американский, может вообще инопланетный, не знаю. Но враг, враг, чую я – враг!
- Послушай, человек едва не попал на тот свет, в коме три дня пробыл. Две операции. Еле выкарабкался. Такой шок пережил. Решил жизнь изменить. Вот и всё, тебе бы радоваться за нас надо.
- Зять - инопланетянин, какая радость! Нет, я этого так не оставлю, не оставлю, запомни.
- Деда, а давай мы тебе телевизор купим маленький? Будешь прямо у себя в комнате смотреть. Кабельное подключим, сорок каналов, смотри - не хочу, а?

***

Господи, сущий на небесах…
Да святится имя твое…
Данька, оставь, нельзя это в рот, кака. Брось, брось, кака. Фу, какая кака.
Господи, я виновата. Я знала. Нет, я не знала. Нет, опять неправда, я знала, но не хотела знать…
Господи, я сирота, сын сирота, дед убийца, за что…
Но я, правда, не догадывалась, что у деда под матрацем пистолет… откуда пистолет… зачем ему пистолет... И где теперь денег? Все на похороны ушло, на поминки… В садик очередь. По потере кормильца оформить…
Данька, брось немедленно эту дрянь! Сейчас получишь у меня!
В магазине предлагают уборщицей. Вот бы дед порадовался, если б знал… помянул бы мое высшее добрым словом. Не узнает. Господи, я виновата, я не могу к нему ходить, не могу. Не могу простить. Шизофрения, понимаю. Не со зла, понимаю. Простить не могу. Что делать, подскажи, господи…
Господи, сущий на небесах…

***

Я сижу в кроватке и наблюдаю за матерью.
Смешной объект: эмоциональный, непоследовательный, нелогичный. Хорошо. С легкостью смогу манипулировать.

Времени у меня много, мне торопиться некуда. Такие операции, как моя, не терпят суеты.
Вот поторопились с начальным внедрением – и выбрали неудачное донорское тело. С нестабильной психикой. Имеющее проблемы с социальной адаптацией, со здоровьем. Бракованный, в общем, экземпляр. Пришлось его ликвидировать и переселиться в организм детеныша.
Тут удачнее получилось. Тщательный расчет. Устраняя первого донора, я одновременно решил не менее важную задачу: убрал с дороги второго члена семьи.
Мешал. Свободная воля, устойчив к воздействию. Сложно было контролировать.
Теперь все пойдет как мне надо.

И к тому же находиться в теле дряхлого старика-паралитика было так неприятно…

Руководство по...

действительно душевно...
Берем женщину, которая нравится, берем в конце рабочей недели, берем в прямом смысле - ловим на выходе с работы.
Теплую и уставшую...
Нет, конечно, она будет упираться, капризничать, норовить сбежать - не слушаем!
Больно нужно.
Применяем грубую мужскую силу, нежно под локоток, сажаем в машину, тычем в нос букет цветов, рот затыкаем шоколадом... В щеку - поцелуй.
И ремнем безопасности фиксируем крепко, чтоб не выскочила.
Минут 10 она жует шоколад и осознает происходящее.
За это время она успокоится и даже перестанет фыркать...
Возможно.
И, возможно, даже начнет смеяться и кокетничать...
Не расслабляемся!
Не поддаемся женской хитрости и чарам.
И ни в коем случае не везем ее домой...
К ней...
Везем к себе...
Есть ровно 10 минут, чтобы она успела смириться с неизбежным...
Ну, можно рассказать ей про коллекцию плюшевых мишек, которую собирал специально ей в подарок.
Или - о том, что недавно нашел эстамп Кандинского, который непременно она обязана увидеть...
Дома...
Нет, не быстрый секс на столе...
Нет, не глинтвейн под Вивальди...
Да, горячая ванна,
НО! Без шансона и попсы.
Добавляем в воду несколько капель ароматических масел, запах по вкусу...
Как ее туда заманить - не проблема...
Можно предложить посмотреть хомячка, который живет под ванной, можно опять применить грубую мужскую силу, но есть риск, что она вынырнет и мокрой кошкой уедет домой на такси...
Навсегда...
Необходима фантазия, все в собственных руках! Тем более, что она все и так понимает. Все наши мужские потуги и старания...
Теперь, внимание!
Самое главное, оставить ее минут на 15-20 одну... Пусть полежит, пусть пропитается маслом, пусть забудет о том, что надо быть сильной, гордой, независимой...
Пусть просто отдохнет...
Принести стакан сока, если уж совсем хочется подсматривать...
Заодно и проверить, запустит она тюбиком зубной пасты или нет...
Нет?
Отлично, почти приручена, можно приступать к следующему этапу... Берем обычное джонсоновское масло для малышей, добавляем туда немного ароматического, вытаскиваем расслабленное создание на свет божий и начинаем энергично ее растирать этой самой смесью...
Ручаюсь - опешит!
И не только опешит, но и начнет к вам присматриваться повнимательней.. Потом плюнет на обрывки рассудительности и полностью отдаст себя в ваши руки...
Внимание!
Не расслабляться!
Не отвлекаться!
Не задерживаться на выпуклых местах!
Мысли и желания - в глубину! В данную минуту - массажист.
Точка.
Быстро укутать ее в махровую простыню, чтобы не успела заметить, как же не хочется быть массажистом...
Взять на руки и - в спальню...
Упираться не будет, ручаюсь...
Ну, дальше - поглядим...
Либо - хочется секса на пару раз, либо - отношений на больше...
В первом случае - сразу заняться этим самым сексом, не откладывая...
Во втором...
О..., во втором... - уложить ее клубочком к себе на плечо, погладить по голове, поцеловать в щечку и дать выспаться...
"Маленькая моя"
... И не важно, сколько ей лет, неважно какой у нее рост/вес.
Это все не имеет никакого значения! Сейчас - она маленькая девочка, она защищена, она покойна, она рада, что никому ничего не должна, что не нужно никуда спешить и никого бояться...
Не нужно быть отличным работником, образцовой матерью, хорошим другом...
Даже любовницей сейчас быть не нужно...
Ничего не нужно...
Вообще!
Ну, то есть - абсолютно!
Можно просто выспаться...
Просто полетать во сне...
И - не важно, сколько она будет спать - час или всю ночь...
Отключить телефоны, дать ей побыть маленькой...
Когда она проснется - она проснется счастливой!
И вот тогда уже решать, чего же хочется: секса, дружбы или просто горячих бутербродов...
И когда она, все же, уйдет и, возможно, опять будет вбивать свои гвозди сама, опять будет гордой и независимой, просто знать, что это всего лишь роль сильной и независимой женщины...
А на самом деле она - маленькая девочка, которая смешно сопит во сне и улыбается радуге...
И глаза у нее, как небо.
Такие же светлые и счастливые...

Представь, что ты слепая...Нерыдай

Краснодар.
ТРЦ «Красная площадь»
3 этаж «Мадьяр»

За столиком сидят двое.
Он: пьет кофе, взявшись за чашечку двумя руками и опустив голову.
Она: в руке сигарета, кофе на столе, свободной рукой постоянно поправляет длинные светлые волосы.

- Леш, скажи, а почему все мужики такие уроды?
- Ну почему вот так сразу все? Аршавин же не урод…или прям все?
- Леш, ну ты же понял, о чем я.
- Да потому, что тяжело нам. Вот почему. У вас могут быть любовник, которые вас содержат, вам не стремно жить с родителями до тридцати лет, вы можете впятером снимать однокомнатную квартиру…что там еще?...вы можете жить без машины, у вас меньше проблем с тем, чтоб потрахаться…
- Ага! Меньше. Ты че такое говоришь? Ты попробуй блин в Краснодаре найди нормального мужика!
- А что, ну вот смотри сама, любой, кто мимо проходит…абсолютно все на тебя пялятся. Выбирай.
- Кого выбирать, Леш? Ну, ты посмотри! Уроды ведь кругом моральные и физические!
- Слушай, ну не кричи так. А то вон уже официант смотрит. Кстати, смотри какой…волосики длинные, джинсы эти…как их там?...смотри, какой халесий.
- Блин, Леш ты че издеваешься? Мне моего хватает. Из-за фена последний раз поругались.
- А зачем ты с ним вообще? Как вообще у тебя такое получается?
- Да я уже и сама не знаю. Жалко. Ноет постоянно. Заебал уже. У меня секса нет уже три месяца! Че ты ржешь, блин?!
- Как это нет? Вы че не вместе живете?
- Конечно, нет! Мне месяца хватило! Я как дура за все платила. У него там на работе проблемы – денег нет. Зачем мне это надо? Кто из нас мужик? Потом у него машина сломалась…Леш.
- Че?
- Ты понимаешь, нам трахаться негде. Ты понимаешь?
- В смысле?
- Да в прямом. Я беру свою машину, заезжаю за ним, мы едем, трахаемся в моей машине и потом я отвожу его домой. Вот что это такое?
- Блин, да брось ты его нахер!
- Да три раза уже пыталась. Не уходит. Не знаю, что с ним делать.
- Ну тогда денег попроси, сам уйдет.
- Просила, не уходит.
- А деньги?
- Нет у него денег. И знаешь че? В этом городе почти все такие! Вот а кто не такой – тех уже расхватали. В Краснодаре понты дороже денег. Реально уроды.
- Это не уроды.
- А кто это?
- Это новая раса людей…точнее новый тип или может просто новый гендер. Не знаю. Но это уже новые люди. Они не такие, как мы. Они живут уже другими ценностями. Женщины для них – это уже просто разовое удовлетворение сексуальных желаний. Я тебе больше скажу, голубые, например, они по сравнению с этими, больше мужики. Понимаешь, о чем я?
- Понимаю. И че делать?
- Да ничего не делать. Вашему поколению женщин будет очень тяжело. Вы будете жить и пытаться обзавестись ребенком среди этих уже не мужчин. Внешне они уже ничем не отличаются от женщин. Социум поставил их на равных с женщиной. Когда мужик сидит в офисе…а рядом с ним сидит женщина, они равны. И то, часто бывает так, что женщины и работают более продуктивно и зарабатывают больше. Чего ты ждешь от них. Это такие же бабы, только с членом. Вот ты и ругаешься с этой телкой, которая с членом, а она тебя не трахает – она обиделась. Ты понимаешь, о чем я?
- Да понимаю я, понимаю. Ну ты тоже смотри сам, не у всех есть возможность служить в спецназе и быть мужчиной. А нам? Мы то здесь живем, с ними! Нам то че делать?
- Вы попали. Туши свет, кидай гранату.
- Вот видишь…сам не знаешь. А мне уже двадцать два.
- Да какая разница сколько. Хоть сорок два. Вы просто выбирать не можете. Вам ваши органы чувств мешают нормальных мужчин видеть.
- В смысле? Так че не смотреть?
- Значит, не смотри. Представь, что ты слепая. Представила?
- Ну.
- Ну и что для тебя главное в мужчине, который рядом?
- Ну как что?
-Ну что? Ну вот важно что у него написано на шмотке?
- Ну нет.
- А какой у него телефон или очки?
- Нет.
- И машина, наверное, будет нужна для того, чтоб в любое время можно было выехать по делам, а не для тупой езды по городу.
- Ну да…
- И не важно какая она, эта машина. Главное, чтоб тепло или прохладно и чтоб в комфорте. Так?
- Ну так.
- А как он относится к тебе? Внимательный, все замечает, чувствует, добрый? Ты же слепая.
- Ну это да, важно.
- Ну а если это важно, скажи, за каким хером вы тогда на шмотки пялитесь и на тачки? А потом еще совести хватает говорить, что живете несчастливо ! А как ты хотела жить со шмоткой и тачкой?...и еще с очками и сотовым? Да и сами тоже…вот зачем ты рот красным цветом намазала?
- Блин, Леш, зачем ты так говоришь – рот?
- Ну а что? Ты же рот накрасила.
- Не рот, а губы!
- Ну хорошо. Ты накрасила губы…а почему, например, не шею или плечи? Шея у тебя тоже ведь красивая. Вот накрасила рот, вышла и возмущаешься, что на тебя армяне пялятся.
- Ну а че мне, ненакрашенной ходить?
- Я тебе говорю еще раз, пока ты мазюкаешься, до тех самых пор мужики будут видеть только краску, а не тебя. Представь, что мужики слепые. Точнее, просто плюнь на них и все. Одевайся, как тебе удобно. А тот, кому будут нужны твои внутренние качества…. Они ведь у тебя есть? Ты ведь работаешь над собой…да?
- Ну типа да.
- Что типа да? Сидишь, глазами хлопаешь… Какие экзамены в эту сессию сдавала? Или опять папа…
- Леш, ну че ты вот опять начинаешь?
- Я тебе так скажу…не все мужики уроды, а подавляющее большинство. Но нормальные все же есть.
- Где?
- Ну не здесь, это точно.
- А где?
- А там…только туда чтоб попасть…там понимаешь не по шмотке встречают, а по делам и по способностям. Там живут другие люди. Это тоже новый тип людей. И у этого нового типа есть много отличий от всех остальных видов двуногих. Среди этих отличий есть такие как счастье, способность наслаждаться жизнью, свобода…но для этого нужны мозги, моя дорогая. И туда просто так не попасть. И чем дольше ты тут вошкаешься среди этих рахитов, тем меньше у тебя шансов стать человеком среди людей. Да и к тому же…Краснодар…кубаноиды…все прогнило. Думай.
- Блин, я думаю…
- Пока не заметно.
- Блин, ты опять загрузил…
- Это не я. Это у вас жизнь такая – все с ног на голову. Вы смотрите фильмы, в которых какой-нибудь Бодров младший изображает паренька, который воюет на войне и восхищаетесь им…им самим, то есть Бодровым младшим…который вообще не але! А тех, кто на самом деле воюет или воевал, вы не замечаете. Это все потому, что вы курицы. А для курицы главное, чтоб блестело…а я тебе говорю о том, что есть на самом деле.
- Леш, это кино!
- Это не кино. Эти люди есть в этом городе, рядом с вами. И те, кто их изображают. Те, кто есть и те, кто только кажутся, и еще новая порода кубаноидов – те, кто очень хотят казаться.
Но у нас все навыворот. Тот, кто воюет, имеет меньше чем тот, кто его изображает. Кругом лицедейство…поэтому вы и не можете себе найти мужчин. Кругом одни обложки и все. Сколько там на часах…нам не пора? На какое время билеты?
- На восемнадцать тридцать, кинозал номер четыре.
- Ну что, идем?

Они встают. Выходят из кафе.
Стайка маленьких кривоногих армян голодными глазами пожирают ее попу.
У них у всех на пальцах перстни, на руках браслеты, в руках дорогие телефоны, на шеях цепи…и все это из золота.
И еще у них дела…дела…дела…
Настоящие мужчины – дорогие.

Написано после беседы с прекрасной девушкой Юлей в январе этого года.
Посвящаю своей бывшей жене Маше, ей это нужно больше.

Христа ради...

Таня Орбатова

- Я тебе не добренькая тетенька, - буркнула пожилая женщина на просьбу мальчика подать "Христа ради".
- Теперь вижу. А издалека казались лучше, - ответил он.
От неожиданности женщина остановилась.
- Тебя как звать-то? - миролюбиво спросила она.
- А разве что-то изменится? - пожал плечами мальчик.
- Ты очень похож на моего внука...
- Владимиром меня окрестили...
- Моего внука так зовут, - засуетилась женщина, доставая кошелек.
По иронии судьбы там лежали пятьдесят рублей одной бумажкой и рубль. Не задумываясь, женщина взяла рубль.
- Держи, - ласково улыбнулась она.
- Вы, видать, о-о-очень любите внука, - грустно усмехнулся мальчик, беря денежку.
Женщина оторопела. Она очень любила Вовку, а заслуженная пенсия позволяла им с мужем много времени проводить с внуком. Они купили ему все важные атрибуты современного ребенка: роликовые коньки, видео, компьютер, мобильный телефон...
- У детей обязательно должны быть бабушки и дедушки, иначе кто их будет баловать? - вспомнила свои слова женщина. Рубль... Никогда она не давала внуку меньше десяти. Да и что купишь на рубль?
Женщина очнулась.
- Подожди! - закричала она вслед мальчишке.
- Держи, - и протянула пятьдесят рублей.
Мальчик помедлил, а затем бережно взял деньги, тихо произнеся:
- А вы и в самом деле любите внука...
И положив деньги в карман, ушел.
По дороге домой женщина думала о чужом ребенке. Вспомнились сказанные кем-то слова: "Чужих детей не бывает…"
- Бывают чужие дети, бывает чужое горе и боль! - подумала она - Бывают чужие судьбы.
Ей стало стыдно - пятидесятка всего лишь откупная совести... Но в голове созрел утешительный ответ:
- Нельзя помочь всем людям...
Одно было не понятно: почему незнакомый мальчишка так похож на ее внука, и какой в этой схожести смысл...

Маньяк

Вадим Чекунов

(прочтите детям)

Маньяк остановился метрах в десяти от входа в школу.
Здесь, под тенью пыльных листьев приземистого каштана находился его наблюдательный пункт.

Крыльцо пустовало.
Заасфальтированный пятачок перед щербатыми, стёртыми до полукруглости ступеньками был густо заплёван и усеян окурками.

Если представить каждый окурок гильзой, подумал маньяк, то, по всем прикидкам, здесь случилась интенсивная перестрелка.

Маньяк усмехнулся.
В своё время, чтобы покурить на перемене, он с одноклассниками бегал в соседние дворы. Лишь в десятом, да и то под конец, можно было позволить себе смолить прямо на задворках школы.

Маньяк огляделся.
С тех пор многое изменилось.
Школьный двор сократился до небольшой площадки, обтянутой по периметру давно не крашенной сеткой-рабицей. Пара облупленных щитов с кольцами и почему-то одни хоккейные ворота – вот и весь антураж.

Школа, типовое четырёхэтажное здание в виде буквы «Н», заметно обветшала.
Стены перемычки, соединяющей школу со столовой и спортзалом, были густо покрыты крупными, затейливыми надписями.
Лишь одну из них маньяк смог прочитать: «ДеЦл – лох!».

Варварское время, варварское племя, в рифму подумал маньяк и с лёгким раздражением обернулся.

По площадке, звонко и неумело матерясь, бегали мальчишки.
Мяч резво отскакивал от асфальта, пытаясь выскочить за пределы двора.
Иногда ему это удавалось, тогда игроки, по-обезьяньи ухватившись за сетку, просили кого-нибудь из прохожих подать им мяч обратно.

Ленивые дураки, подумал маньяк и брезгливо отвернулся.
Маньяк не любил мальчишек.
Не любил их противного голоса, не любил нелепой их речи и отвратительного, мерзкого поведения.
Больше всего маньяка беспокоил запах, который исходил от дрянных негодяев.

Лёгкий, едва уловимый запах.
Быть может, только он, маньяк, чувствовал его. Но этот запах был.
От мальчишек всегда пахло немытыми волосами и мочой.

Маньяк поморщился и сплюнул себе под ноги.
От девочек, от маленьких, трогательных девочек, пахло совсем иначе.
Ласкающий ноздри аромат с трудом поддавался определению.
Но самым близким, самым достоверно похожим маньяк находил запах пчелиного воска.

Этот запах, о которого в глазах появлялись радуги и тяжело набухала плоть внизу живота, всё чаще и чаще выманивал маньяка на опасные рейды.
Последний едва не закончился провалом.
Пришлось уходить быстро, на ходу протирая бритву и запихивая за ворот трофей – маленькие белые трусики с Томом и Джерри.

Маньяк зажмурился.
Несколько раз медленно и глубоко сделал вдох-выдох.
Голова слегка кружилась.

Дверь школы хлопнула.
Маньяк пристально вгляделся в вышедших на крыльцо и тут же расслабился.

Ничего интересного.
Две долговязые дылды, одна в джинсах, другая в «леопардовой» мини-юбке, и трое прыщавых, стриженных почти под ноль – что за мода дурацкая – скривил губы маньяк – десятиклассников.

Закурив, компания, как по команде, начала громко, на публику, смеяться и неуклюже острить.
Тем временем напротив школьного крыльца собралось около десятка взрослых. Папы, мамы, бабушки-дедушки…
Кто-то стоял особняком, кто-то сбился в группки, чинно беседуя и поглядывая на часы.

Маньяк вскинул загорелую, с редкими светлыми волосами руку.
Массивная Omega показала без четверти два. И словно повинуясь её приказу, из распахнутых по-майски окон школы раздался приглушённый звонок.

Маньяк вдруг вспомнил ту, с золотистыми косичками, из английской спецшколы, в белом фартучке по случаю последнего звонка.
Едва увидев её, курносенькую, с колокольчиком в руках на плече рослого недоумка, маньяк решил тогда, что сегодня же она станет его.

Маньяк мог гордиться собой.
Он сработал чисто, ловко. Профессионально.
В школе ещё не успел подняться переполох, а она уже лежала на чердачной площадке многоэтажки, похожая на цыплёнка из кулинарии.
Гольфики и фартук тёмно-бурыми комками валялись в стороне.

Ладони маньяка слегла вспотели.
С минуты на минуту должна появиться ОНА.

Входная дверь часто захлопала.
На улицу посыпала ребятня – кончились уроки у младших классов.
Раскачиваясь из стороны в сторону под огромными ранцами, словно черепашки-ниндзя, школьники стремительно заполнили всю территорию.

С десяток чёрных, жирных голубей поспешили убраться на крыши соседних домов.
Некоторых детей встречающие родители сразу же повели со двора. Другие, побросав рюкзаки и ранцы, с криками носились друг за другом.

Тут и там натянулись белые параллели резинок и замысловатыми, только им известными прыжками, потряхивая чёлками и бантами, запрыгали девочки.

Маньяк беспокойно забегал глазами по лицам, чувствуя, как к мокрым ладоням добавились подмышки и лоб.

ЕЁ не было.

Маньяк сделал несколько непроизвольных шагов по направлению к крыльцу и замер.
На крыльце, держа перед собой синий ранец с парой ядовито-кислотных покемонов на ручке, стояла ОНА.

За ЕЁ плечом, перебирая какие-то карточки, стояла рыжая подружка с двумя тугими, словно рогалики, изогнутыми косичками.
Подружка что-то говорила ЕЙ, но ОНА лишь кивала в ответ.
Рыжая махнула рукой и сбежала со ступенек, мелькнув светлой клетчатой юбочкой.

У маньяка слегка заложило уши.
Ощутимо гулко застучало сердце.
Маньяк провёл ладонью по лбу и вытер руку о задний карман джинсов.
Отступив снова в тень, маньяк встал боком к крыльцу, используя ствол каштана как укрытие.

ОНА продолжала стоять на крыльце, разглядывая школьный двор.
Иногда кто-нибудь выбегал из школы и плечом задевал ЕЁ, но она не обращала на это никакого внимания, лишь покемоны начинали сердито раскачиваться, словно пытаясь защитить хозяйку.

ОНА отвела взгляд от поредевшей группы родителей, посмотрела направо, в сторону баскетбольной площадки.
Потом налево…

Глаза маньяка и девочки встретились.
Прошла секунда.

- Папа! – радостно вскрикнула ОНА.
И размахивая ранцем, начала ловко пробираться сквозь толпу школьников.

Маньяк рассмеялся и вышел из укрытия.
Пройдя несколько шагов навстречу, он присел на корточки и широко распахнул руки.

ОНА с разбегу – он только успел подхватить ранец – запрыгнула на него. Обхватила руками и ногами. Прижалась.
Пахнуло пчелиным воском.

Поцеловав дочь в обе щеки, маньяк легонько тронул ЕЁ пальцем за носик.
- Бип! Бип! – с готовностью ответила ОНА.
Рассмеявшись этой старой, ежедневной шутке они пошли домой, держась за руки.

- Ты зачем за дерево спрятался, пап? – спросила, заглянув ему в глаза.

Маньяк улыбнулся:
- Хотел посмотреть, что ты делать будешь. Выйдешь, увидишь, что никого нет… Вот, мне и интересно стало…

Дочка покачала головой:
- Пап, ну я уже большая, ведь правда? Вон, Танька Федотова одна домой ходит, и ничего. А живёт дальше, чем мы. Там, за домами!
Дочка махнула рукой в сторону новостроек.

- И через гаражи одна ходит? – удивился маньяк.

Дочка недоумённо посмотрела на него:
- А чего, там ведь нет никого!
Маньяк снова улыбнулся:
- А нам с тобой трамвайные пути переходить надо, и шоссе без подземного перехода. Так что уж потерпи, пока не подросла.

Отец и дочь, болтая, шагали вместе.
И лишь иногда отец оглядывался на залитые солнцем новостройки и улыбался...

2-15-4...

Сергей Магалецкий

Осень, прогнав сонную девку - лето, гуляла по земле яркою цыганкой. Шуршала ворохом цветных юбок, водила, плечами деревьев, стряхивая золотое монисто листьев, и, полыхнув кленовым пламенем, задымила трубками костров, затянув грустную песню об уходящем времени и красоте…

Черно-белой пленкой, инородным телом втянулась на перрон подошедшая с лязгом и сиреной электричка. Красота испуганно вспорхнула и отлетела в сторону. Кружила недалеко птицей и, кажется, помахала мне крылом. Подняв руку в ответ, я заскочил в вагон и нашел место у окна, возле мальчишки, лет десяти, в инвалидной коляске. Он что-то увлеченно набирал на мобильном телефоне, высунув от усердия кончик языка. Рядом с ним, прислонившись к спинке сидения, забылась во сне молодая женщина - мать малыша. Бледное лицо, синие тени под глазами говорили о том, что она измотана бессонницей и болезнью сына.

— Играешь? - спросил я его очень тихо, чтобы не разбудить мать.

— Нет… - покачал головой мальчуган. - Смс-ки пишу.

— Друзьям? - поинтересовался вежливо, думая о чем-то своем. Мальчишка посмотрел на меня, как на слабоумного.

— Богу.

Пауза. Чуть не вырвалось ехидно: "Что и отчеты о доставке получаешь?" Но поднявшийся ком в груди не дал это сделать. Запершило в горле, стали хуже видеть глаза. За окном мелькали нанизанные на полотно железной дороги станции: "Опалиха", "Малиновка"... В груди немного отпустило, стало возвращаться зрение.

Будто отвечая на мой незаданный вопрос, мальчишка вскинул длинные ресницы и голосом, каким говорят про шпионов, прошептал:

— Я ответы получаю!

— О чем же ты ему пишешь? - осведомился с грустью, понимая, что писать он может об одном: ему хочется ходить и играть, как другие ребятишки.

— Хочу помочь той тете с пивом, - малыш показал глазами в сторону молодой женщины и загнул на худенькой руке один палец.

— У нее очень болит голова. И правда, "тетя" периодически подносила холодную банку ко лбу, не забывая отхлебнуть из нее.

— Вон той бабушке, - продолжил мой собеседник и загнул еще один палец. Пожилая женщина сидела неподалеку и постоянно набирала чей-то номер на телефоне, не могла дозвониться, тяжело вздыхала, вытирала платочком лоб и глотала валидол.

— И этому дяде, - мальчишка взглянул на входящего в вагон юношу, загнул третий палец и быстро застрочил что-то на телефоне.

Молодой парень был одет в широкую футболку и безрукавку. У него не было обеих рук, а на груди висела табличка "Помогите на протезы". Сердобольный народ потянулся за кошельками. Юноша со скорбным видом продвигался по вагону. Вдруг, сделав неловкое движение, он споткнулся и стал падать. Люди ахнули! Падение его было неестественно медленным. Из одежды показались руки, которыми молодец взмахнул, как спеленатыми крыльями, и упал на молодую женщину, упершись ладонями в ее пышную грудь. Народ затих потрясенный!

Старушка с телефоном горестно вздохнула и громко, на весь вагон, выдала:

— Эх, сынок! Господь ведь и правда накажет. Да так, что девку обнять не сможешь! Парень неуклюже вскочил и под общий хохот опрометью бросился вон.

Отсмеявшись, люди притихли и задумались. Бабушка дозвонилась куда хотела. Из ее бесконечных повторений "Слава Богу" стало понятно, что все хорошо. Радостная, она протягивала девушке с банкой пива таблетку анальгина. Та благодарила, говорила о том, что задержалась на дне рождения у подруги, дома у нее ребенок с мамой, которые очень любят ее и ждут...

В вагоне стало уютно и хорошо, как будто с улицы заглянула красота, робко присела на край лавки, взяла кисти художника и расписала все на свой лад.

Мальчишка посмотрел на меня выразительно и добавил:

— А еще я знаю, что поезд идет до Нового Иерусалима ("Новоиерусалимская" - станция рижской железной дороги - прим. автора).

Зашуршал динамик и электронный голос подтвердил его правоту. Мальчуган звонко и весело, как положено детям, рассмеялся. Улыбнулся и я, только немного грустно. Поезд мчался дальше, а маленький спаситель грешного мира строчил смс-ки. Мне удалось подсмотреть номер его адресата: 2-15-4.

Достав из кармана мобильный, я набрал сообщение, стараясь в короткий текст вместить все, что желаю мальчишке. В графе "кому" проставил заветный номер. Нажал на зеленую кнопку и закрыл глаза. Но ничего не произошло. Телефон лежал на ладони застывшим, неживым зверьком. Странно если бы было иначе. За мои-то грехи…

Следующей была моя станция. На прощание потрепал малыша по волосам и вышел. Электричка скрылась за холмом. Подхватив спортивную сумку, я зашагал в сторону дома. Под ногами шуршали листья, сброшенные "цыганкой", позирующей Художнику. Время скоротечно - уйдет и осень.

Интересно, где живут времена года, когда покидают Землю? Может они возвращаются на палитру Мастера? Цветы парят подобно птицам, наливаются ягодами снежинки, а желтые листья летят журавлями, разрезая клином другое небо. Опуская кисти в палитру, Художник пишет дорожку, по которой мальчишка пойдет своими ногами к воротам волшебного города...

А я? Свободная, но непослушная кисточка Художника. Малюю, как в общественном туалете зло и бездарно: "Был здесь". Вот именно, был!

Картина мира искажена до предела, покрыта пылью греховных страстей и желаний. А нужно лишь достать смятый платок совести и провести по холсту. Откроется небо в первозданной чистоте и крест, заваленный всяким хламом. Станет видимым и путь до конечной станции - Новый Иерусалим. Прав мальчишка. Успеть, не опоздать бы на этот поезд. Может Мастер простит своего глупого подмастерья…

В кармане уже давно вибрировал телефон, отвлекая от размышлений. Я с досадой выхватил его из кармана. Оживший экран светился одним словом: "доставлено"…

Волосы Вероники. 2 Фашист

Сергей Магалецкий

Другой день, вернее, поздний вечер у камина, в загородном доме, в котором даже не живут привидения. Им тесно и неуютно, рядом со мной, миром моих фантазий и мыслей, светлыми тенями, бродящими по стенам. Кроме того, они боятся кота со странной кличкой "Фашист", развалившегося рядом. Подобранный на дороге котенком, больным и избитым, без одного глаза, он превратился в матерого, сильного кота. Предмет тайной влюбленности всех соседских кошек и грозы котов и собак. Жуткий вор и проходимец, неисправимая шпана. Украсть все, что плохо лежит или задрать чужую курицу - для него дело чести.

Пропадая на несколько дней, он возвращался домой тощий, грязный, изодранный. Зализывая раны, мог сутками спать на старом сундуке, упасть с него и даже не проснуться. Было понятно - это воин, вернувшийся из тяжелого, долгого похода. Обладая скверным, хулиганским характером, он не был лишен благородства. Я сам видел, как он порвал пса, загнавшего на березу соседскую кошку, а потом нежно помогал ей оттуда спуститься. Почему такая кличка? Потому что негодяй, фашист!!! Черная масть сидит на нем, как мундир, с вкраплениями светлых погон и галстука. А более всего, из-за характера. Его выход на улицу равносилен объявлению комендантского часа или воздушной тревоги. Над ближайшей деревней летел тревожный, как сирена, чей-то крик: "Фашист идет!". И всякая тварь понимала, что спокойствие вещь очень относительная. В отделении милиции пухла папка заявлений от граждан, над которыми угорали сотрудники в момент скуки: " Поздно ночью в огород прокрался фашист…" или "+моя невинная кошка забеременела от фашиста".

Росли подвиги зловредного животного, толще становилась стопка квитанций, выплаченных мной штрафов. Апогеем этой истории стал случай, произошедший на каких-то выборах. Во время речи главы района, при большом скоплении людей и корреспондентов, баба Нюра, местная сплетница, развернула самодельный плакат из наволочки, на котором было безграмотно намалевано: "Далой фашиста!".

Глава района, приняв это обращение к себе, и, вероятно, вспомнив свои темные дела, покрылся красными пятнами и застыл как изваяние. Журналисты защелкали камерами. Грянул скандал… Старуха, я и кот были задержаны. Немедленно провели следственный эксперимент на бабкином огороде. Старушка бегала возле разоренных грядок клубники, причитая: "Все ведь порушил, фашист…" Начальство задумчиво чесало лысины: "Да нет, следы вроде человечьи". Я мучительно припоминал: "В чем это красном была морда кота утром?"

Меня, вместе с животным, доставили в местное управление. Капитан милиции, начав свою профилактическую беседу со слов: "Я не потерплю, на вверенной мне территории проявлений фашиз…" - вдруг запнулся и заржал, как конь. Потом мы мирно сидели с ним, пили водочку из сейфа и беседовали за жизнь. Тревожил взгляд кота, сидящего на моих коленях. Он внимательно изучал начальника. Как в развешанных на стенах его комнаты ориентировках: мужчина, лет 40-45, лицо круглое, нос прямой… Я делал животному страшные глаза, мучительно пытаясь вспомнить, есть ли у капитана живность в хозяйстве?

На прощанье хозяин кабинета посоветовал замириться со старухой и выписал мне штраф на огромную сумму. Нули отразились в глазу кота. Зрачок расширился и захлопнулся, как диафрагма фотоаппарата. Стало понятно - беда еще будет. Мир с собой старая карга оценила в три дня принудительных работ на огороде. Я копал бесконечные бабкины сотки. Кот, с самым невинным видом, скакал по участку, нюхал цветочки и ловил бабочек. Баба Нюра, воспылавшая вдруг к этому негодяю непонятной любовью, носилась над ним курицей. "Фашистушка, - ласково звала она, - "Попей молочка, съешь сметанки". У меня сводило скулы и отдавало болью в позвоночнике. Ангельский вид кота мог обмануть кого угодно, только не меня. Я видел, что козликом передвигаясь по огороду, он делает рекогносцировку участка. По сути, составляет военный план. Высчитывая высоту забора, расстояние до форточки и размеры курятника. Особенно интересовал его погреб и бабкина кошка, томно выгибающая спину на веранде. "Ничего… - недобро посматривал я на обоих. - Отольются вам мои мозоли и скрюченный позвоночник". Три дня трудовой повинности закончились Напоследок старуха, в качестве контрибуции, стребовала мои старенькие, но хорошие часы. "В кулацком хозяйстве и бычий хе… - веревка". Такой мощной фразой старуха подвела итог не слишком давней истории.

Теплым светом лучился камин. Огонь отражался в моих глазах двумя полыхающими мирами. Такими близкими и далекими. Части единого целого, одного организма, где одна не видит другую. Припомнился рассказ, прочитанный в детстве. Суть его такова. В глубоком космосе летит космический корабль с Земли. К какой-то очень далекой звезде. Полет рассчитан не то, что на годы, на столетия. Жизни одного человека не хватит на достижение цели. Люди на корабле работают, занимаются своими делами, живут обычной жизнью. Сменяются поколения, одни умирают, рождаются другие. И корабль огромный, подобие Земли, и все на нем есть - растения, животные, вода, много работы и развлечений. Но наступает момент, когда человеку все это надоедает. Потому что полет по сути своей бесцельный. Слишком большие расстояния, недостижимо далека звезда. Что это за цель, которую нельзя достичь при жизни? И у человека остается один выход - прекратить полет. Для этого он должен войти в отсек атомного реактора, закрыть за собой несколько дверей, открыть последнюю и… испариться, превратиться в часть Вселенной. Те, кто решались на это, открывали ее, готовые сгореть, и… полуобморочном состоянии падали на руки врачей в белых халатах. Шок! Оказывается - никакого полета не было. Потрясение! Сначала оттого, что он живой. Потом от бессмысленности произошедшего - полет был большой иллюзией, экспериментом. Так что же наша жизнь - всего лишь эксперимент? Нет. Это миссия, проваленная нами. Полет, который мы превратили в падение. За дверью - изумление и шок! Там точно нас кто-то встретит. Но в белом ли?

В углу светились мои ботинки. Въелась, какая-то зловредная пыль и никак не хочет оттираться… Рядом со мной мой Ангел. Я не вижу его, но точно знаю, что он здесь. Ежедневно я расстреливаю его очередями своих поступков. Сжигаю его белые крылья напалмом грешных желаний. В этой жизни все делаю и решаю сам. Он не перечит моей воле. Только подставляет свои крылья под мои падения и удары. Весь изломан и сожжен мною, человеком. Мой Ангел - хранитель, защитник и друг, которого я сделал инвалидом.

Что же есть человек? Зеркало, не сумевшее отразить божественный свет. Королевство кривых зеркал, искажающих действительность. Обыкновенный фашизм. Я щелкнул кнопкой пульта. Понеслись гитарные волны о золотом городе с прозрачными воротами, заставив слегка поморщиться. Дело не в том, что не нравится певец с заплетенной в косичку бородой. Просто изменив один предлог в самом начале песни, он придал совершенно другой смысл произведению. Под эти чудные стихи я и уснул. Может быть, кто-нибудь видел, как в звездном небе летели двое. Прекрасный белый Ангел и существо, пытающееся стать человеком. Что же ты натворила, прекрасная царица Египта Береника, разбросавшая по небу свои волосы, если днем я воюю сам собой, а ночью улетаю к твоему чудному созвездию?

Меня разбудил лучик света, рисующий узоры на лице, и чей-то далекий, истошный крик. В дверь просунулась шкодливая морда кота. Понятно. Что-то разбито, украдено, съедено. "Негодяй, паразит, фашист… - ласково и сонно пронеслось в голове. - Убью!" - и в его сторону полетел пульт. Не догнал, разлетелся на черные кусочки, успев включить музыку: "Над небом голубым, есть город золотой. С прозрачными воротами, и яркою звездой… -
В углу светились мои солдатские ботинки. Я опять во что-то вляпался… Кажется в жизнь. - …Пускай ведет звезда твоя дорогой в дивный сад".

Нечего оставить на память, сынок...

Михаил Салаватский

Заехав к матери, чтобы достать из кладовой с антресолей какие-то банки, я наткнулся в дальнем углу на тяжелую коробку, завернутую в холстину. Взяв банки, я прихватил и этот сверток, посмотреть, что в нем находится. Отдав его матери, спросил у нее:
- Слушай, мам, что за клад ты спрятала в кладовке? Я что-то не видел раньше.
- А, этот? Это от бабы Дуси остался. Я уж старая и забыла о нем. Много лет он лежит у нас. Я его с глаз подальше убрала, чтобы вы ненароком не сунулись в него.- Ответила мне мать.
- Какая баба Дуся?
- Ты должен ее помнить. Маленькая такая старушка на первом этаже в угловой квартире жила. Помнишь?
- Что-то не очень…
- Сын у них был старше тебя – Женька. Их отец умер, когда ты еще пацаненком был. А баба Дуся после работы ходила по подъездам, мыла полы. Подрабатывала, чтобы сыну отправить все деньги. Он в институте где-то учился.
- Подожди – подожди… - задумавшись, перебил я ее,- это она таскала постоянно ведра с водой по подъездам? У нее еще привычка была угощать малышню со двора конфетами, да?
- Да. Ребятишки ее любили. Как увидят, что она вышла из подъезда, так сразу к ней бежали. Знали, что у бабы Дуси всегда есть карамельки в кармане. Тихая была, спокойная.- Напоминала мне о ней мать.
- А сын, Женька, здоровый такой был парень. Он же куда-то уехал учиться, да?- спросил я про него.
- Уехал.… Как уехал, в институт и больше ни разу не появился. А она горбатилась, чтобы его там содержать. После ее смерти я сколько раз писала ему о том, что мать оставила для него этот сверток на память, а он так ни разу не отозвался,- с горечью в голосе проговорила она,- ты же тогда с Пашкой помогал нашим мужикам со двора гроб на машину поднимать. Вспомни…
Я, после этих слов, вспомнил и бабу Дусю, и ее похороны…
Тихая и незаметная старушка с лицом иссеченным морщинами. Постоянно в одной и той же юбчонке, латаной кофточке и линялой косынке, а зимой в старой, побитой молью, шали.
Она неустанно, с утра и до вечера, мыла подъезды наших домов. Мороз или снег, дождь или жара, а баба Дуся тащила в очередной подъезд тяжелые ведра с водой. Убирала мусор и отмывала бетонные полы от грязи. И сколько я вспоминал бабу Дусю – она оставалась в моей памяти маленькой, сухонькой старушкой, словно время не касалось ее.
Умерла она в конце марта. Умерла также тихо и незаметно, как и жила.
Мать, возвращаясь из магазина, зашла к ней, чтобы оставить молоко и хлеб, и увидела, что она лежит на диване, будто решила отдохнуть немного от этих тяжелых ведер. Мать тихо прошла на кухню. Оставила на столе покупки и хотела выйти, чтобы не потревожить бабу Дусю. И вдруг что-то почувствовала – подошла к дивану. Свернувшись калачиком, баба Дуся не дышала, а рядом с ней лежал старый, потертый альбом с фотографиями, тетрадный лист и в пальцах была зажата ручка.
Ее хоронили всем двором. Хоронили на собранные соседями деньги. До последней минуты ждали ее сына. Хоть он и прислал телеграмму, что приехать не может, и просит соседей, чтобы похороны прошли без его участия.
Бабу Дусю хоронили в промозглый, холодный мартовский день. Сильный ветер гнал по небу низкие серые тучи, из которых сыпал то сырой снег, то мелкий, похожий на водяную пыль, дождь. Под ногами чавкало серое, грязное месиво из снега и воды. Дома стояли сырые и мрачные. По окнам, которых, словно слезы стекал тонкими струйками снег вперемешку с дождем. Казалось, что проливала слезы даже природа, прощаясь с ней…
Женщины в черных платках, мужики с хмурыми лицами заходили в квартиру проститься с бабой Дусей и, выходя, вытирали украдкой покрасневшие глаза. За много лет, я первый раз увидел ее в новой, чистой одежде, купленной соседками.
Читали молитвы старушки в темных одеждах. Пахло ладаном, какими-то травами и еще чем-то неуловимым и непонятным тогда для меня. Запахом тлена…
Меня поразило ее лицо. Морщинистое, уставшее от постоянной работы, оно было чистым. Куда-то пропали, разгладились все морщины. Ушло с лица выражение постоянной заботы и казалось, что она отошла от всех этих мирских дел, хлопот и находится где-то там – далеко от всех нас…
На подъехавшую с открытым кузовом машину осторожно поставили небольшой гроб с легеньким телом бабы Дуси. Дождь, попадая на ее желтовато-восковое личико, стекал по краю глаз тонкими полосками. Словно баба Дуся плакала, прощаясь со всеми, уходя в свой последний путь.
Машина медленно поехала по двору и все соседи тихим шагом пошли за ней, неся в руках венки из искусственных цветов. И лишь на грязном снегу остались лежать живые ярко-красные гвоздики…
- Мам, а можно посмотреть, что в свертке?- попросил у нее разрешения.
- Смотри…
Я осторожно развернул холстину. Потертый альбом с пожелтевшими фотографиями и еще один сверточек. Открыл его, и застыл.… Передо мной лежали потускневшие от времени два ордена Славы, орден Красной Звезды, несколько разных медалей, среди которых - «За Отвагу» и «За взятие Берлина». А рядом с ними - старенький открытый конверт и неровно оторванный тетрадный листочек, на котором было написано корявым почерком:
- Женечка, сыночек! Я тебя очень прошу, выбери время, приезжай в родной дом. Чувствую, что мне мало осталось жить. Оставить тебе на память мне нечего, кроме альбома - где мы с отцом и ты маленький, да моих наград. Больше у меня ничего нет, кроме этого. Приезжай. Так хочется тебя увидеть в последни…
Письмо оборвалось, оставшись недописанным…

Жучка

Вулкан Камагатага

Эрнесту Сетону-Томпсону в 2005 году – 145 лет. Почти юбилей.

Собаки умеют страдать. Да, именно страдать, Вы не ошиблись, мой читатель. И даже более того - сострадать. Живому человеку, его больной плоти и муке его душевной.
- О, да – соглашаетесь Вы, - А как же!
И находите примеры из жизни, из прочитанного Вами ранее.
- Верный друг человека! – торжественно заявляете Вы. - Правильно дрессированная собака из рук у чужого и куска колбасы не возьмет. И глотку перегрызет обидчику по команде: «Фас». За хозяина.
Я не знаю, как вам объяснить, мой друг, но это не всегда так. Бывает иначе. Послушайте.
Трудно бедному провинциалу устроиться в большом городе. Не по карману гостиницы, кажется, что все показывают на тебя пальцем, замечают твою неловкость и неуверенность. Вы вздрагиваете при виде постового, а вдруг оббёрет последний до нитки под видом борьбы с терроризмом. И слова не вякнешь, и не пожалуешься. Некому.
Мне было двадцать семь лет. Мама водила меня за руку по Москве. Вам весело? Нет? Я вижу. Вы серьезно глядите на меня и думаете, что я – душевно больной?! Не бойтесь. Послушайте, я тоже стеснялся этого…
В клинике господина Федорова (знаете Вы её?) мне прооперировали правый глаз. Вы облегченно вздохнули. Да! Вам знакома светобоязнь, и тот дискомфорт, когда кажется, что тебя все толкают; а так хочется сесть в автобусе, но никто не уступает место; и я прятался, как маленький ребенок в углу за спиною у мамы. Вздрагивал от каждого нового блика из сверкающих окон мегаполиса. Без сопровождающего нельзя больному лечиться на дому, а стационар нам был не по карману.
Две или три остановки от Курского вокзала, а может быть и более, сегодня я уже не помню где, и это не важно, в частном секторе Москвы у мамы жила давняя подруга, бывшая сотрудница детского сада. Они вместе работали в нашем маленьком городе в старые, добрые времена. Операция и последующее лечение – дело нелегкое. Как поведет себя больной на столе, глядя на руку хирурга, как долго будут заживать у него глаза потом; и крепнуть; и видеть мир заново? Светобоязнь – спутник каждого пациента. Веки гноились, и. слёзы, а куда им деться, текли по щекам, как у царевны Несмеяны. Вы улыбаетесь?! Я рад. Я никогда не был слабым человеком, Вы не ошиблись во мне, увидев меня впервые. Просто операция на глаза это искусственная травма, а травмированному человеку так хочется покоя.
Жила у нашей хозяйки Жучка, маленькая собачонка в два с половиной кулачка величиной. Вредная такая собачонка – голосистая. Из тех, что слона до инфаркта доводят. На всех кидалась, лаяла, цеплялась за каждого встречного. Так и хотелось пнуть её, маляву, ногой - лети, мол, к чёртовой матери, беспородная псина. Много таких на улице под ногами путается, и Вам приходилось, читатель (я вижу) по этому поводу глотать свою желчь. Боже ты мой, куда бы я ни пошёл, а она тут как тут, за штанину меня норовит ухватить, тяпнуть зубами, нечёсаная уродина.
А глаза продолжали гноиться - болели глаза. Не заживали ничуть. Я искал прохлады и тьмы – облегчения. Сыпались осенние листья, и теплый сентябрь отовсюду, как мне тогда казалось, кидал в меня потоки яростного света сквозь уже полысевшие кроны деревьев. Да ещё и эта собака.
Возле бани в тени я, наконец, нашёл убежище, присел на крыльцо и зажмурился. Очередная капля гноя медленно ползла по моей щеке.
На этот раз Жучка подошла молча. Я приоткрыл здоровый глаз и начал наблюдать за её поведением.
- Бестия, - подумал я, - ты меня и здесь отыскала. Зараза. Что же ты за тварь такая, что не даешь мне жить?
Собака смотрела в глаза. Я не вру. Она увидела в них мою боль, а может быть и мольбу о пощаде. Я понял это. Я никогда не кормил её колбасой, не баловал, не заговаривал ей зубы. Я был для неё чужой человек, на которого нужно было лаять, что она и делала добросовестно до этой минуты. Но сейчас собака сопереживала мне. Она подошла ближе, уперлась лапами в мою грудь и лизнула меня горячим языком в лицо, и вдруг засуетилась, как старушка, врачующая больное чадо. Обнюхала с ног до головы и, перебирая лапами моё тело, помассировала калеку. Дышала часто, взволнованно, а когда, наконец, нашла на босой ноге то место, которое искала, возле лодыжки, она начала лизать его, как щенка. Полижет немного, поднимет глаза, посмотрит, полегчало ли больному, и снова за работу. Врач! Это были третьи сутки после операции. Ночью я прозрел. И впервые ясно увидел обновлённое звездное небо, как в атласе: зодиакальные созвездья, Млечный путь, Большую и Малую медведицу, Полярную звезду. Я был поражен этой метаморфозой…
На следующий день нашёлся хозяин. Суровый и злой человек. Когда-то давно он увез женщину, мамину подругу в столицу. Он отбывал наказание на стройках нашего города и не мог забыть того горького времени и того унижения, которое испытал, будучи невольником.
- Да за такое жильё платить надо три дорого, драть с них три шкуры, а ты бесплатно их кормишь, – ругал он жену.
Водка в бутылке окончилась.
Потом он ругал мою мать, мой город, моего отца, а я лежал больной и боялся возразить. Только прислушивался и жмурился, глядя на свет, проникающий в приоткрытую дверь моей занавешенной комнаты. Мама извинялась, плакала, женщина, её подруга тоже рыдала.
Вскоре мы прощались, а собака Жучка - она лаяла на хозяина. Я впервые в жизни видел и слышал это: с хрипотцой, с негодованием, со вздернутым в небо хвостом. И потом до самой электрички тёрлась у меня под ногами, стараясь ещё раз лизнуть то место, которое, как она считала, нужно лизать, чтобы мне стало легче…