Нет повести печальнее на свете

Двадцатые года, начало НЭПа,
Быт неустроен, липы не цветут,
Неделями не доедая хлеба,
Копила деньги Анна на мечту.

И вот когда без булок, без изюма,
Уже кружилась визуально голова,
Большая собираемая сумма
Была с трудом, но набрана сполна.

Не платье с сапогами и не шубку
Берёт она в универсаме ГУМ,
Приобретает новенькую юбку -
Объект всех мечт ее, желания и дум.

Надела юбку тут же простодушно,
От счастья хватит не дай бог удар,
И вот как будто бес шепнул ей в уши -
"Купи, Анюта, масло "Щедрый Дар".

Что ж не купить? Пора позволить ужин,
Которого не ела с января,
Идет домой, и по дороге кружит,
Выделывая па и кренделя.

Не долгим сроком счастье её было,
Тут нужен не писатель, а поэт!
Ведь Анна масло в пируэте всё разлила,
В трамвайный стукнув банку турникет.

Да бог с ним, с маслом и стеклянной банкой!
Испорчена обнова в полный хлам!!!
Становится вдруг персонажем Анка
Одной из самых драматичных драм.

"Да чтоб все сдохли!" - закричала Анна,
Едва справляясь с водопадом слёз,
Ну умерли бы все – то было б странно,
За всех страдал в тот вечер Берлиоз.
***
Когда читаете Толстого байки
Про Анну, Вронского и паровоз,
Вы вспомните Анюту с Первомайки.
Так что печальнее для вас? – Вот мой вопрос!