В ночь на 2 (15) июля 1904 года в Баденвайлере умер Чехов.
Через три дня тело его повезли на родину и газета "Русские ведомости"
сообщила:"Вся Россия следит за движением праха любимого писателя…"
Сначала Чехова должны были доставить на Варшавский вокзал
в Петербург, а оттуда немедленно проследовать в Москву.
Но Книппер, перепутав время, известила о прибытии тела неточно,
поэтому вместо многотысячной толпы с цветами и венками,
гроб встретила лишь небольшая кучка репортеров.
Ожидая поезд, журналисты поинтересовались у начальника
вокзала Пыменова, на какой перрон прибудет траурный вагон.
- Чехов? – переспросил начальник.
- Да, кажется, есть такой покойник...
Впрочем, точно не знаю, ибо их у меня в поезде два.
Далее события развивались в абсолютно чеховском стиле:
в Москву писателя доставили в вагоне-холодильнике, на котором
красовалась надпись "Для перевозки свежих устриц". У встречающих
это вызвало шок.Но выбора не было - стояла жара - сам Чехов
оценил бы такой сюжет...
А вот Горький написал тогда жене:
"Этот чудный человек, этот прекрасный художник, всю свою
жизнь боровшийся с пошлостью, всюду находя ее, всюду
освещая её гнилые пятна мягким, укоризненным светом,
подобным свету луны, Антон Павлович, которого коробило
всё пошлое и вульгарное, был привезен в вагоне
"для перевозки свежих устриц". Это - мелочи, дружище, да,
но когда я вспоминаю вагон и Кукареткину - у меня сжимается
сердце, и я готов выть, реветь, драться от негодования,
от злобы. Ему - все равно, хоть в корзине для грязного белья
вези его тело, но нам, русскому обществу, я не могу простить
вагон "для устриц". В этом вагоне - именно та пошлость русской
жизни, та некультурность её, которая всегда так возмущала покойного".
В Москве от вокзала до места захоронения в Новодевичьем монастыре
гроб Чехова несли на руках. Отпели Антона Павловича
в Успенской церкви Новодевичьего и похоронили там же,
за храмом, рядом с могилой отца.
Куприн в этот день написал в дневнике:
"Среди моря венков, памятных лент и скорбных посвящений
я разглядел надпись -"На могилу такого писателя,
как Ты, венок должен возложить каждый читатель"...
Успеху, которым пользовался Чехов у женщин, мог бы
позавидовать самый отъявленный ловелас. Но сердечные
победы мало отзывались в его душе. Дамы, безнадежно влюбленные,
часто экзальтированные, писали ему о страданиях и томлениях,
некоторые даже грозились убить себя. Но Чехов был к подобным
проявлениям сух и скуп на ответы. Ко всему происходящему
вокруг своей персоны он относился иронично и большого,
истинного чувства, которое привело бы его к ненавистному
с детства семейному быту, боялся.
В одном из многочисленных писем, когда
тема коснулась семейного положения, он рассуждал:
"Извольте, я женюсь. Но дайте мне такую жену, которая,
как луна, являлась бы на моем небе не каждый день.
Счастья же, которое продолжается от утра до утра, я не выдержу".
И как ни странно, такая женщина появилась в его жизни - актриса
Московского художественного театра Ольга Книппер.
Их роман продлился шесть лет, он был мучительным и сладким.