|
При многочтении я зренье «посадил»,
Приходится прошедшее припомнить.
На роговицу постоянно пыль и дым,
И даже, может, окаянный стронций.
Слова: «увидеть», «помню», «я свидетель»
От первых дней привычны, на слуху.
Я помню час, когда Иисуса встретил,
Всё прошлое в отвал пришлось спихнуть.
Всё так и видится то первое застолье,
И в чёрном переплёте Божий манифест,
«Приди, мой сын, телец уж заколот».
Сподобился же в этот круг присесть.
Смотрю, не верится, не жалуюсь на зренье,
Знакомых букв иной пошёл порядок,
Слова все иначе слепились в предложенья,
И вижу, близко, Иисус мой, рядом.
Он нежных глаз целительно коснулся,
Во всём такая же открылась новизна!
И понял я – швартуюсь у Иисуса,
Там засиделся сразу допоздна.
Мне двадцать три отмеренные лета
Скатились под один, не мой девиз.
Как мёртвые, закопаны, отпеты.
И сброшены подальше, глубже вниз.
За них раскаяние, полное до слёз,
А доброе – само со мной переместилось,
Без оправданий учинил допрос,
Испрашивал повинный, Божью милость.
Иными красками былое засияло,
Слова иные из чеканных фраз.
И по сей день не приторочил вялость,
До основания Господь тогда потряс.
Всё так и видится, не отдалилось вовсе,
О мудрости просил идти на благовестье.
Иглою стать, скреплять, вбивая гвозди,
И цельное в Иисусе никогда не треснет.
Игнатий Тихонович Лапкин
|