Русский поэт и переводчик Владимир Григорьевич Бенедиктов родился 17 ноября 1807 года в Санкт-Петербурге. Воспитывался в Олонецкой гимназии (1817—1821) в Петрозаводске и во 2-м кадетском корпусе (1827) в Санкт-Петербурге, откуда был выпущен прапорщиком в лейб-гвардии Измайловского полка. В составе полка Бенедиктов участвовал в походе 1831 года против польских повстанцев и по возвращении гвардии в Петербург оставил военную службу, поступив в министерство финансов, где служил секретарём министра Е. Ф. Канкрина. Дослужился до члена правления Государственного банка. В 1855 году был избран членом-корреспондентом Императорской Санкт-Петербургской Академии Наук по отделению русского языка и словесности. В 1858 получил отставку с пенсией и с тех пор жил «на покое» то в Петербурге, то в деревне, то за границей. Умер в 1873 году. Могила на Смоленском православном кладбище не сохранилась.
На литературное поприще Бенедиктов выступил в 1835 небольшой книжкой стихотворений, которая обратила на юного поэта внимание критики и публики (ранее в печати появлялось только одно стихотворение в 1832). Ранние стихи Бенедиктова проникнуты романтическими образами, бурной метафорикой, энергичной ритмикой стиха (характерна полиметрия, частое изменение размера в пределах стихотворения), словотворчеством. Тематика — романтические красоты природы, любовь к «идеальной деве», война, бал. Сочетание неистовой образности с прозаизмами — характерная черта стиля Бенедиктова — производило на различных критиков то ощущение «безвкусицы», то впечатление «нового поэтического стиля».
Утёс
Отвсюду объятый равниною моря,
Утёс гордо высится, — мрачен, суров,
Незыблем стоит он, в могуществе споря
С прибоями волн и с напором веков.
Валы только лижут могучего пяты;
От времени только бразды вдоль чела;
Мох серый ползёт на широкие скаты, —
Седая вершина — престол для орла.
Как в плащ исполин весь во мглу завернулся,
Поник, будто в думах, косматой главой;
Бесстрашно над морем всем станом нагнулся
И грозно нависнул над бездной морской.
Вы ждёте — падёт он, — не ждите паденья!
Наклонно он стал, чтобы сверху взирать
На слабые волны с усмешкой презренья
И смертного взоры отвагой пугать.
Он хладен, но жар в нём закован природный:
Во дни чудодейства зиждительных сил
Он силой огня — сын огня первородный —
Из сердца земли мощно выдвинут был! —
Взлетел и застыл он твердыней гранита;
Ему не живителен солнечный луч;
Для нег его грудь вековая закрыта;
И дик и угрюм он: зато он могуч!
Зато он неистовой радостью блещет,
Как ветры помчатся в разгульный свой путь,
Когда в него море бурунами хлещет
И прыгает жадно гиганту на грудь. —
Вот молнии пламя над ним засверкало.
Перун свой удар ему в темя нанёс —
Что ж? — огненный змей изломил своё жало,
И весь невредимый хохочет утёс.
Незабвенная
В дни, когда в груди моей чувство развивалося
Так свежо и молодо,
И мечтой согретое сердце не сжималося
От земного холода, —
В сумраке безвестности за Невой широкою,
Небом сокровенная,
Мне явилась чудная — дева светлоокая,
Дева незабвенная.
Как она несла свою тихо и торжественно
Грудь полуразвитую!
Как глубоко принял я взор её божественной
В душу, ей открытую!
На младом челе её — над очей алмазами
Дивно отражалося,
Как её мысль тихая, зрея в светлом разуме,
Искрой разгоралася, —
А потом из уст её, словом оперённая,
Голубем пленительным
Вылетала чистая, в краски облечённая,
С шумом упоительным.
Если ж дева взорами иль улыбкой дружнею
Юношу лелеяла —
Негою полуденной, теплотою южною
От прелестной веяло.
Помните ль, друзья мои? там её видали мы
Вечно безмятежную,
С радостями тёмными, с ясными печалями
И с улыбкой нежною.
С ней влеклись мечтатели в области надзвездные
Помыслами скрытными;
Чудная влекла к себе и сердца железные
Персями магнитными.
Время перемчалося: скрылся ангел сладостной!
Всё исчезло с младостью —
Всё, что только смертные на земле безрадостной
Называют радостью…
Перед девой новою — сердца беспокойного
Тлело чувство новое;
Но уж было чувство то — после лета знойного
Солнце сентябрёвое.
Предаю забвению новую прелестницу,
В грудь опустошенную
Заключив лишь первую счастья провозвестницу —
Деву незабвенную.
Всюду в жизни суетной — в бурях испытания
Бедность обнаружена; —
Но, друзья, не беден я: в терниях страдания
Светится жемчужина —
И по граням памяти ходит перекатная,
Блещет многоценная —
Это перл души моей — дева невозвратная, —
Дева незабвенная!
Читатели и рецензенты встретили эту книжку громким похвалами: она покупалась нарасхват, так что скоро потребовалось новое издание; по рассказу И. И. Панаева, Жуковский отзывался о новом поэте с восторгом; отовсюду слышались самые лестные суждения. Только Белинский (в «Телескопе» 1835 г.) взглянул на произведения Бенедиктова с иной точки зрения и заявил, что в них виден только талант стихотворца, то есть умение ловко владеть размером и рифмой, но почти совсем отсутствует поэтическое дарование. Пик популярности раннего Бенедиктова приходится на трёхлетие 1835—1838 (в 1838 вышел второй сборник), хотя инерция успеха сохранялась и много позже.
Скорбь поэта
Нет, разгадав удел певца,
Не назовёшь его блаженным;
Сиянье хвального венца
Бывает тяжко вдохновенным.
Видал ли ты, как в лютый час,
Во мгле душевного ненастья,
Тоской затворной истомясь,
Людского ищет он участья?
Движенья сердца своего
Он хочет разделить с сердцами —
И скорбь высокая его
Исходит звучными волнами, —
И люди слушают певца,
Гремят их клики восхищенья,
Но песни горестной значенья
Не постигают их сердца.
Он им поёт свои утраты,
И пламенем сердечных мук,
Он, их могуществом объятый,
Одушевляет каждый звук, —
И слёз их, слёз горячих просит,
Но этих слёз он не исторг,
А вот — толпа ему подносит
Свой замороженный восторг.
В 1856 г. вышло в свет полное собрание стихотворений Бенедиктова в 3-х томах, а в следующем году в виде дополнения к этому собранию — «Новые стихотворения». В 1884 товариществом М. О. Вольфа было издано 2-е полное собрание стихотворений Бенедиктова под редакцией и с вступительной статьей Я. П. Полонского.
В 1869 г. Бенедиктов составляет первый на русском языке сборник математических головоломок, который не был издан и остался лишь в виде рукописи. Был найден только в 1924 г. Этот сборник упоминает Я. И. Перельман в своей книге «Живая математика», а также приводит несколько задач из него.
Прощание с саблей
Прости, дорогая красавица брани!
Прости, благородная сабля моя!
Влекомый стремлением новых желаний,
Пойду я по новой стезе бытия.
Ты долго со мною была неразлучна,
Как ангел грозы все блестела в очах;
Но кончена брань, — и с тобою мне скучно:
Ты сердца не радуешь в тесных ножнах.
Прости же, холодная, острая дева,
С кем дружно делил я свой быт кочевой,
Внимая порывам священиого гнева
И праведной мести за край мой родной!
Есть дева иная в краю мне любезном,
Прекрасна и жаром любви калена;
Нет жаркой души в твоем теле железном —
Иду отогреться, где дышит она.
«Напрасно, о воин, меня покидаешь, —
Мне кажется, шепчет мне сабля моя, —
Быть может, что там, где ты роз ожидаешь,
Найдешь лишь терновый венец бытия;
Ад женского сердца тобой не измерен,
Ты ценишь высоко обманчивый дар;
Мой хладный состав до конца тебе верен,
А светских красавиц сомнителен жар».
О нет, я тебя не оставлю в забвеньи,
Нет, друг мой железный! Ты будешь со мной:
И ржавчине лютой не дав на съеденье,
Тебя обращу я в кинжал роковой,
И ловкой и пышной снабжу рукоятью,
Блестящей оправой кругом облеку,
И гордо повесив кинжал над кроватью,
На мщенье коварству его сберегу!