|
Саша Чёрный
Подёнщица
Из цикла «Чужое солнце».
Рано утром к русским эмигрантам
В дверь влетает с сумкой Эльза Шмидт.
Влезет в фартук с перекрестным бантом
И посудой в кухне загремит.
В бледных пальцах вьется мыло с тряпкой,
На лице – фиалки честных глаз.
На плите змеисто-синей шапкой
Под кофейником ворчит веселый газ…
В лавку вниз, как легкий вихрь, помчится,
Ищет-рыщет, где бы посходней:
«Чужестранцы эти, словно птицы»,–
Чуть косит усмешка круг бровей…
И опять на кухне пляшут локти,
Шелуха винтом сползает вниз,
Наклонясь над раковиной, ногти
В светлых брызгах моют скользкий рис.
Как пчела, она неутомима…
Вытрет кафель, заведет часы.
Вдоль стены чисты, как херувимы,
Спят на полках банки и весы.
Руки моют, а глаза мечтают –
Завтра праздник, день «своих» хлопот:
Там за Шпрее, где вишни зацветают,
Ждет ее игрушка-огород.
С сыном Максом, увальнем-мальчишкой,
Сельдерей посадит и бобы…
На плите котел запрыгал крышкой –
Заструились белые столбы…
В дверь вплывает эмигрант-учитель,
Бородатый, хмурый человек.
На плечах российский старый китель,
За пенсне мешки опавших век.
Эльза Шмидт приветливее солнца:
«Кофе, да? Устали? Я налью…»
И в стакан, туманя паром донце,
Льет кофейник черную струю.
«Дети? Я давно их напоила.
В сквер ушли – сегодня славный день…
Закупила сахару и мыла…
И сирени… Чудная сирень!»
Эльза Шмидт закалывает ворот,
Сняв свой фартук, словно крылья, с плеч.
«Побегу». – «Куда?» – «На стирку в город».
И ушла, убрав ведро под печь.
Китель свесил с табурета полость,–
Засмотрелся эмигрант в окно:
Вежливость, и честность, и веселость…
Он от них отвык уже давно.
1923
|