Многие связывают эту новую японскую культуру как раз таки с утратой гордости и военным позором семидесятилетней давности.
Поражение во Второй мировой войне оставило в национальном сознании японцев много травм: взрыв атомной бомбы. Для маскулинной, милитаризированной и изолированной нации это было хуже всякого унижения. Современная японская культура зародилась 6 августа 1945 года, когда ядерный гриб поднялся над Хиросимой. Местную поп-культуру, пришедшую после этого, можно воспринимать через такую призму: все, что делали японцы после, было реакцией на ужасы, пришедшие с войной.

Монстр Годзилла — это атомная бомба, красивый цветок в детском мультфильме на самом деле ядерный гриб, а человечный робот-пацифист Астробой вдохновлен послевоенными японскими сиротами и личным опытом автора Осаму Тэдзуки, пережившего несколько бомбежек. Главным из всего перечисленного на самом деле оказалась оккупация. Американцы, номинально следившие за проходившей в стране демилитаризацией, фактически взяли в Японии власть: они проводили свои реформы и навязывали свою культуру.
Художник и исследователь японской поп-культуры Такаси Мураками считает, что в этот момент в сознании нации что-то щелкнуло — и на замену красоте и утонченности пришло все милое, невинное и радостное; эстетику сменил кавай (массовое помешательство на милом).
Но это все несет свой подтекст.
В Японии основная религия - синтоизм, то есть, поклонение божествам (синто - Путь Богов), своего рода, язычество. Японских божеств великое множество, всем им (ну или почти) строят храмы, есть даже божество электричества и соответствующий храм.

Зачастую в буддистских храмах есть фигурки синтоистских богов.
Когда в Японию из Китая пришел буддизм, правители подумали, и решили, что все синтоистские божества - это воплощения Будды. Таким образом, в Японии небыло религиозных войн, да и вообще, к другим религиям они терпимы и, более того, - заимствуют понравившиеся им традиции.

В японском фольклоре без бутылки саке не разберешься. Он сформировался благодаря многовековому «сотрудничеству» китайского буддизма и национального синтоизма — уникальному процессу, в ходе которого принципы одной религии дополнялись заповедями другой.
Такой синкретизм породил удивительное переплетение мифов: буддийские божества проповедовали синтоизм, а первобытное синтоистское волшебство ничуть не противоречило сложной буддийской картине мира. Чтобы понять исключительность этого явления, достаточно представить себе идола Перуна в алтаре современного православного храма.