|
Весёлые истории студенческой жизни
Почитала тему и что-то меня на прозу пробило, сразу толпа воспоминаний в голове засуетилась.....
Дед Мороз и бабы
На четвертом курсе я всё ещё продолжала вести активную общественную жизнь, не смотря на возросшие нагрузки учебного процесса, правда, уже не так рьяно, в качестве редактора факультетской стенгазеты (не надо улыбаться, газета вмещала в себя восемь стандартных ватманских листов и выходила раз в месяц).
Зимняя сессия выдалась трудной, преподавательница немецкого языка вообще пообещала мне «кровавые слезы» на экзамене, поэтому с новогодним номером у меня случился полный завал. Мало того, что интервьюируемые преподаватели позволяли себе непозволительные шуточки (а мне потом редактируй), ещё и художники мои разбрелись кто куда – один заболел, а второй вообще женился. Основные листы я оформила сама, а вот заставку…. новогодняя заставка должна быть супер-пупер, это и ежу понятно. Пришлось идти на поклон к Игорьку Матвиенко – богемному пареньку, который помимо изучения обработки металлов давлением занимался живописью в художественной школе и слыл непревзойденным «маляром» на факультете.
Вот только имел Игорек в своем характере этакие анархистские тенденции и был мало предсказуем даже в таком простом деле, как изображение Деда Мороза и надписи с Новым годом! Я льстиво уговаривала «маэстро» согласиться выполнить заказ года и сгоряча пообещала отмазать его у декана при очередном залёте. Игорь благосклонно дал согласие. Через два дня, 30 декабря моя группа сдавала последний экзамен, и мне, мягко говоря, было не до факультетской прессы, тем более, что вывесить лист труда не составляло, и я доверила это самому художнику, так сказать без цензуры.
Выйдя с экзамена, заметила хохочущую толпу у газеты, облегченно вздохнула – понравилось, и тоже улыбнулась. Когда же я подошла ближе, то улыбка быстро испарилась, кровь прилила к щекам, а волосы приобрели невиданный в те времена шамтуновый объем. На заставке был изображен хохочущий Дед Мороз, явно не очень трезвый и удивительно похожий на нашего декана, но поразило меня не это, а то, что борода деда, по длине и пышности смахивающая на бороду Черномора из пушкинской «Руслана и Людмилы», в своих завитках плавно переходила в множество обнаженных женских тел, разбросанных по всей бороде в самых эротических позах. Автоматически посчитав, я обнаружила, что баб было ровно тринадцать.
Лист декан забрал себе на память в то же утро, а мне пришлось самой «в темпе вальса» рисовать заставку, пока мои одногруппники весело праздновали сдачу сессии в кафе «Сказка».
|