|
ВИП
 
Гуру Форума
Регистрация: 06.03.2008
Адрес: Жемчужина у моря
Сообщения: 2,802
Репутация:  2560 
|
- Всё, Володя…в нашу гавань корабли больше не заходят, - Алексей с размаху плюхнулся в обшарпанное, кожаное кресло. Больше в комнате ничего не было. На грязном полу валялись пустые бутылки, жестяные банки, баллоны из-под пива, ворохи старых газет и журналов.
Владимир Львович с недоумением уставился на друга.
-Алексей, ну так же нельзя! Ты где спишь…на чем? Где твоя мебель?
Алексей с какой-то отрешенной усмешкой посмотрел на Владимира Львовича.
- Ты откуда знаешь, книжная твоя душа, что можно, а что нельзя? А? – Он с трудом поднялся из кресла и, обняв Владимира Львовича за плечи, повел на кухню.- Вы, интеллигенты долбанные, только и умеете советы давать. Ещё морали читать. А пойдем, я лучше пивком тебя угощу. И водочкой!
Кухня, как ни странно, оказалась чище, чем гостиная. Здесь сохранился белый кафель на стенах, стол, стулья. И даже холодильник.
-Ты присаживайся, Володька. А то, что я в трусах, голый, не обращай внимания. Наплевать. Ты же не дама, в конце-то концов.
Он открыл холодильник, достал бутылку водки, баллон пива, трехлитровую початую банку с огурцами и банку кильки в томате. Владимир Львович молча наблюдал за его действиями. Он заметил, что трусы у Алексея от ветхости разошлись по шву, что пятки были грязные и глубоко потрескались, а руки мелко дрожат.
- Значит, так, как я живу, жить нельзя, говоришь? А как, по-твоему, должен жить кадровый офицер, который осознанно присягнул своему отечеству… Союзу Советских Социалистических Республик? Вместо того чтобы защищать свою страну, своё государство, я предал его. Я нарушил воинскую присягу. Я должен был умереть, защищая…маму…Родину. – Он вдруг икнул и едва не выронил бутылку водки, выругался.- А я почему-то живу.…Да ты глаза на меня то не таращи, не таращи.- Он придвинул ногой стул и сел так, что стул застонал.
- Пока, Володька, я зачем-то воевал, здесь, внутри моего государства, некие историки типа тебя, да лаборанты, в сговоре с партийными ублюдками, замутили капитализм. А я, или такие как я, почему-то вовремя не свернули им шею, а значит, предали…маму мою… Родину.- Он вновь икнул. – А ублюдки в это время построили своё государство, под себя, а меня моего лишили. Вот поэтому я так и живу…потому, как предатель…
Говоря всё это, Алексей улыбался. Нехорошо улыбался и словно объяснял то, почему он так живет не Владимиру Львовичу, а себе, себе другому непримиримому с чем-то. Словно внутри него самого шел спор, и отрывки этого спора пришлось услышать и Владимиру Львовичу. И здесь Владимир Львович увидел своего друга в ином качестве – честного, принципиального служаку, офицера в четвертом поколении, для которого воинская присяга не просто набор слов. Скорее, молитва…
Алексей разлил водку в два хрустальных фужера на длинных, резных ножках.
- Давай выпьем, Володька. Фужеры – это всё, что осталось в память о свадьбе, о жене…Мы из них с ней пили. Да ладно, было и прошло.… И хрен с ним с прошлым! – Он вдруг фыркнул.- Мы с тобой ещё так не сидели. Ты в галстуке, я в трусах. Нет, Володька, это финиш, полный.…Между прочем, я всегда тебе завидовал. Помнишь, когда я вышел один на один с Мослом? Мы тогда в восьмом классе учились, а он в десятом…
Владимир Львович кивнул. Ещё бы! Этот Мосол, здоровенный балбес, «шишкарь» был и не только у них в школе, долго не давал им с Веркой прохода. Теперь, почти тридцать лет спустя, ситуация повторяется один к одному, но уже не Мосол, а этот жлоб с собаками не дает им покоя.
- Я ведь тогда почему Мосла заломал? Из завести к тебе. Никак понять не мог, почему у тебя все получается? Когда ты решал задачи у доски, не торопясь, спокойно, ну, совсем как учитель, да ещё с вариантами! И всегда у тебя был правильный ответ. А я…
Правой рукой он взлохматил на голове волосы. Владимир Львович увидел, что у него на руке отсутствует мизинец, вместо него наклеен кусок лейкопластыря.
-Мосла я тогда классно отделал. Правда, они вечером тоже меня помяли, но я-то его при всех мочил! Ты знаешь, Володька, мне всегда думалось, что из тебя должно было получиться что-то значительное. А такие, как я, в нашем государстве должны были создавать вам условия для работы, для важных открытий. Но, извини, ты моих надежд не оправдал, не по той тропке, что ли, пошел? А впрочем,…плевать. Давай за нас!
Он опрокинул фужер в рот. Одним глотком. Крякнул и уставился на Владимира Львовича. Тот поёжился.
- Я как-то…не хотелось бы. Сердечко последнее время пошаливает.
Алексей перебил:
- Ты мне эти свои интеллигентские штучки брось! Пей! А то оно у тебя сейчас совсем остановиться. Вон какой серый…как саранча. И лысый. Тьфу! Глаза бы мои на тебя не глядели…Короче, попробуй не выпить. Дам в пятак, и вся забота. Небось, давно по роже не получал? Соскучился?
Он с улыбкой подвинул фужер приятелю. Тот тяжело вздохнул и начал пить, с трудом, мелкими, судорожными глотками. По лицу Алексея, по болезненной гримасе, он видел, что такая манера пития выворачивает его наизнанку.
- Да-а! – Алексей покачал головой.- Теперь я понимаю, в какие руки попала наша страна. Не русский ты человек, Владимир, свет, Львович, не русский. Водка, она продукт благородный. Не какой-то там коньяк. На её месте я бы поперек горла у тебя встал. Ну, ладно…у меня к тебе другой базар.
Он вперил задумчивый взгляд в приятеля, и Владимир Львович вдруг уловил в его глазах давнишний юношеский блеск упертого, уверенного в себе Лёхи.
- В общем, так.…На днях мне поступило предложение, от которого нельзя отказаться. Меня пригласили в одну из африканских стран: срочно пона-добились военные спецы, особенно с опытом, которые знают запах крови. Через три дня я должен уехать. Только ты ни-ни…никому, пусть всё останется между нами. Может статься, что я не сумею вернуться. Сам знаешь,…а впрочем, откуда тебе знать, бумажная душа. Ладно, поскольку ты единственный друг, у меня к тебе серьёзная просьба.
Он сунул руку за холодильник и достал оттуда большой пакет. Положил на стол перед другом. Наполнил фужеры водкой.
-Здесь документы на квартиру, оформленные на твое имя, и десять тысяч долларов. Как только узнаешь, что со мной что-то случилось… непоправимое. Да ты не закатывай глазки, а слушай, не в круиз еду. Переоформи квартиру на мою дочь. Деньги положи на своё имя, на валютный счет, проценты отдавай ей. По почте или ещё как-то…придумаешь. У тебя голова светлая, как ни как кандидат наук.…Понимаю, тебе эта морока ни к чему.
Но…очень тебя прошу, Володька. Очень! Почему всё так сложно? Сам понимаешь, у меня здесь много кредиторов. Даже слишком, поэтому оставаться здесь никак нельзя. Видишь, - он поднял правую руку с лейкопластырем,- задаток пришлось им оставить. Позавчера. А в Африке деньги заработаю, года три-четыре придется повкалывать, крепко.
Они засиделись до глубокой ночи. Многое вспомнили, о многом переговорили, и Владимир Львович попутно рассказал о своих неприятностях на собачьей площадке. Наверное, это всё были мелочи, потому что Алексей слушал его с улыбкой, не утешал и не поучал. Только несколько раз переспросил: где? когда? как выглядит обидчик? Когда прощались, на пороге, он вдруг обнял Владимира Львовича и долго смотрел ему в глаза.
- Ты, Володя, не обидь мою Катеньку. Прошу тебя, друг. А я чем могу,… помогу.
Утром, несмотря на выпитое, Владимир Львович встал с удивительно светлой головой. Жене про пакет и про поручение ничего не сказал. На расспросы жены отвечал односложно или кивком головы. Затем отправился в школу. Весь день пролетел в делах и заботах, незаметно. Однако предстоящий, вечерний променад с Бимом навевал на Владимира Львовича тоску. Прежней радости от совместных прогулок они оба уже не испытывали. Но нужда есть нужда, надо было идти…
Пройдя основной маршрут, они с опаской выбрались на школьный двор, внутренне готовые к очередным гадостям. И тут Владимир Львович увидел, что их явно поджидают. Парень в спортивном ярко-красном костюме разминался у турника. Он несколько раз легко подтянулся, спрыгнул и стал расхаживать из стороны в сторону, размахивая руками.
Обе его собаки были без намордников и бегали здесь же, каждая сама по себе. Бультерьер ухватил зубами автомобильную покрышку и таскал её, наращивая, наверное, мышцы для будущих боев. Про себя Владимир Львович отметил, что бультерьер внешне чем-то схож со своим хозяином. Такой же плотный, мощный, в нем сразу чувствовалась неповоротливая, тупая сила.
Владимир Львович не имел никакого желания встречаться со своими обидчиками. Он посадил Бима на поводок и хотел было ретироваться под скрежет поворачивающего трамвая. Как вдруг услышал резкий хлопок. Рельса, что ли, у них лопнула? Он обернулся на звук, однако краем глаза успел отметить, что овчарка как-то странно взбрыкнула задними лапами и ткнулась мордой в землю.
Хозяин овчарки был по-прежнему занят собой и ничего вокруг не замечал. Продолжая махать руками. После второго хлопка Владимир Львович уже не сомневался – по собакам стреляют. Он схватил своего Бима в охапку и, не оглядываясь, побежал в сторону дома.
…Похоже, парень довыпендривался со своими собаками. Нельзя так по- хамски наезжать на людей, потому что всегда находится кто-то, кто не прощает обиды. И вдруг, как молния, промелькнула мысль…что если парня тоже убили?...А он стал невольным свидетелем преступления!
Всю ночь Владимира Львовича мучили кошмары, он и не спал-то толком. А утром, едва забрезжил рассвет, они с Бимом вышли на прогулку. Вернее в разведку.
В жутком волнении Владимир Львович приблизился к тому месту, откуда видел вчерашнее происшествие. Школьный двор был тих и пуст. Только подойдя ближе, где должна была лежать овчарка, он увидел на земле темное пятно. На этом вся разведка у них закончилась. Владимир Львович поспешно двинулся прочь со двора, буквально волоком таща за собой Бима.
Через три недели Владимира Львовича вызвали в милицию и долго расспрашивали про Алексея, спросили также: когда и при каких обстоятельствах тот продал ему квартиру. Владимир Львович несколько раз писал пространные объяснительные, однако о многом умолчал. Только здесь он узнал, что Алексей пропал, просто сгинул, и всё. При осмотре квартиры милиция обнаружила карабин «сайга» с одним патроном в стволе, и он был изъят. Парадного кителя не было.
Все просьбы Алексея, в отношении дочери, Владимир Львович выполнил,
даже устроил Катюшину свадьбу. Уже пять лет они живут с мужем в квартире отца и растят внука Алёшку.
Однажды, находясь у них в гостях, Владимир Львович не утерпел и рассказал Кате всё, как было, и про Африку тоже. Теперь они ждут письма от Алексея, верят, что жив, и что однажды придёт домой и скажет: «Здравствуйте, мои дорогие!»
Хозяина убитых собак Владимир Львович больше никогда не видел.
|