«Поступок Александра — верный. Ему инкриминируется обнаружение в пробе запрещенного вещества или его метаболитов. Это нарушение никак не связано с виной самого спортсмена, оно влечет за собой только дисквалификацию результата. Поэтому решение выглядит логичным», — подчеркнул Пацев.

Также он отметил, что оспаривать обнаружения запрещенного препарата бессмысленно.

«Проба B была вскрыта, спортсменом и его представителями не было зафиксировано никаких процедурных нарушений, которые могли привести к неверному результату, следовательно, оспаривать обратное бессмысленно», — добавил юрист.

По его словам, антидопинговое подразделение CAS не призвано выяснять, как вещество попало в организм атлета.

«Другое дело, как вещество попало в организм: умышленно или без ведома спортсмена. Это вопрос не для разбирательств в антидопинговом подразделении CAS, которое работает на Олимпийских играх», — заключил эксперт.

"Я никогда не нарушал спортивных правил и не употреблял допинг, - говорится в заявлении спортсмена. - Мы пришли к бронзовой олимпийской медали через тяжелый труд и постоянные тренировки. Со своей стороны, я признаю факт формального нарушения действующих антидопинговых правил".

"Глупо отрицать это, когда наличие в организме запрещенного вещества подтверждается результатами двух допинг-тестов. Пробы были взяты во время Олимпийских игр, и я готов к соответствующему вердикту, который в таких случаях предсказуемо одинаков. В связи с этим, взвесив все за и против, я решил отказаться от проведения слушаний в CAS по поводу моей ситуации. Считаю, что в рамках действующих правил это бесполезно и бессмысленно", - сказано в сообщении.

“Я выполню сейчас все предусмотренные регламентом требования, готов действовать в соответствии с процессуальной процедурой. Ну а дальше буду делать все от меня зависящее, чтобы в рамках расследования были найдены неопровержимые доказательства моей невиновности в нарушении антидопинговых правил.
От этого будет зависеть и последующее решение Международной федерации керлинга, в компетенцию которой входит определение сроков дисквалификации за допинговые случаи.
На кону наша с Настей будущая карьера и наша репутация. Буду до последнего бороться за правду. А правда в том, что мы – чистые спортсмены. Просьба одна – просто нас по-человечески поддержать. Так как, повторюсь, мы оказались в очень сложной ситуации БЕЗ нашей вины. И больше, чем кто бы то ни было, хотим добиться справедливости. Чтобы вернуться в спорт без каких-либо сомнений в нашей честности и продолжать приносить нашей стране победы, в том числе, Олимпийские."

— Как человек, имевший отношение к многочисленным «мельдониевым» и не только процессам, объясните главное: почему Александр Крушельницкий отказался от слушаний в CAS ADD (Anti-Doping Division) в Пхёнчхане?
— Давайте так: чтобы ответить на этот вопрос максимально ответственно, нужно понимать все нюансы этого дела. Хотя бы знать концентрацию мельдония в пробе, соревновательный и тренировочный график спортсмена, дату взятия пробы. Делом российского кёрлингиста, насколько я понимаю из сообщений СМИ, занимаются юристы швейцарской компании Schellenberg Wittmer Ltd, именно они пытались оспорить в суде недопуск 47 наших атлетов к Играм в Пхёнчхане. Думаю, что они, основываясь на имеющейся у них информации, приняли решение об отказе от слушаний. На мой взгляд, это было сделано правильно, поскольку нет смысла оспаривать очевидное и заставлять арбитров CAS принимать предсказуемое в данной ситуации решение.

— Что должен был решать CAS?
— Единственный и главный вопрос: стоит ли дисквалифицировать результат спортсмена на Олимпийских играх? К сожалению, всё говорило о том, что медаль отберут. Есть правило об автоматической дисквалификации (ст.9 Кодекса ВАДА) и сложившаяся практика CAS по этому поводу. Теперь это можно утверждать уже стопроцентно.

— Медаль отбирают у обоих? Или есть шанс сохранить командный результат — как, допустим, в хоккее?
— К сожалению, у обоих. В упомянутой выше статье для такого случая есть четкое указание — как раз для дабл-микста в кёрлинге.

— Можно ли оспорить это решение и как именно?
— Можно оспаривать любое решение, в том числе и решение CAS ADD. Решения CAS ADD обжалуются в обычный CAS в Лозанне, с тремя арбитрами. Практически бесплатно (только 1000 франков), так как это будет считаться апелляцией на дисциплинарное решение, принятое МОК. А дальше уже международная федерация, получив от МОК данные о зафиксированном нарушении, должна возбудить дело о нарушении антидопинговых правил, провести расследование, представить спортсмену возможность дать пояснения (в части того, как попало вещество в его организм, и насколько велика степень вины или халатности спортсмена), и принять решение о сроке дисквалификации для самого спортсмена – возможно, это будет и неприменение какой-либо санкции, но, возможно, это будет и четыре года дисквалификации, если представленные доказательства не слишком убедят членов антидопингового органа федерации. Потом это решение также можно обжаловать в CAS, причем сделать этот могут и сам спортсмен, и ВАДА — смотря в какую сторону качнётся маятник правосудия международной федерации.

— Я немного про другое: можно ли сохранить медаль?
— Если мы признаём наличие мельдония в пробе спортсмена и отказываемся от слушаний в CAS ADD, то как ее можно сохранить? Всё, вопрос решён.

— А в теории завтрашнее заседание, от которого мы отказались, могло быть благоприятным для Крушельницкого?
— В том смысле, что результат на Олимпиаде был бы сохранён? Только если у арбитров нашлись бы основания полагать, что были какие-то серьёзные процедурные нарушения при взятии пробы, которые могли повлиять на достоверность результата анализа, либо под вопросом бы оказалась внесоревновательная проба. Или возникли обоснованные сомнения — а был ли вообще мельдоний в организме или, скажем, его подмешали непосредственно в пробу (например, в моче обнаружено только само вещество, а не его метаболиты)? Ну, был чисто теоретический шанс на то, что арбитры «клюнули» бы на довод о непропорциональности отъема медали за подобное нарушение, но это из разряда фантастики: при наличии правила именно об автоматической дисквалификации, исходя из смысла этой нормы (чтобы спортсмены находились в равных условиях), и исходя из практики CAS по подобным случаям.

— Извините, я немного не понимаю: то есть, даже если спортсмен смог бы представить все доказательства неумышленного нахождения допинга в своем организме, медаль у него всё равно бы отняли?
— Отъем медали оспорить было можно, но шансов на это — минус бесконечность. Тут работает, во-первых, принцип «спортсмен за все в ответе» — даже если он принимал биодобавку, о «загрязненности» которой он не мог знать. Во-вторых, принцип обеспечения level playing field, то есть, все спортсмены на соревнованиях должны быть в равных условиях. Таким образом, если у кого-то в соревновательной пробе обнаружено вещество, то предполагается, что оно улучшило его (человека) спортивный результат, а, значит, нечестно его (результат) оставлять, имея в виду других спортсменов — не соревновавшихся со следами запрещенного вещества в организме.

— Это странно, учитывая, что на других соревнованиях (не Олимпиадах) есть прецеденты, когда спортсмен добивается полного оправдания и сохранения медали. Тот же случай хоккеиста Никласа Бэкстрёма в Сочи-2014.
— На самом деле, я знаю только два кейса, где медали были сохранены. Первый — да, это шведский хоккеист Никлас Бэкстрем, попавшийся на Олимпиаде в Сочи на псевдоэфедрине. Ему сохранена медаль, так как его вины не усматривалось; псевдоэфедрин является так называемой «пороговой» субстанцией, то есть, антидопинговое нарушение фиксируется только после превышения определенного порога концентрации. Но самое главное – Бэкстрем являлся членом команды, т.е. спортсменом, участвовавшим в командном соревновании, и для таких случаев в Антидопинговых правилах Сочи-2014 не было соответствующего регулирования.

Второй случай — это как раз «мельдониевый», когда мы вернули медаль чемпиона мира паравелогонщику Алексею Обыденнову. У него в день победного заезда была отобрана проба, впоследствии показавшая наличие мельдония в небольшой концентрации. Медаль отобрали, но дисквалификацию не применили, так как к тому времени уже вышло разъяснение ВАДА относительно последствий приема мельдония. Мы обратились в CAS за возвратом медали и представили доказательства того, что спортсмен употребил вещество последний раз, скорее всего, еще до объявления его запрещенным. Концентрация соответствовала нашей истории, и тогда мы подписали мировое соглашение, утвержденное CAS, о возврате парню золотой медали — базируясь на разъяснениях ВАДА от 30 июня 2016 года, где были четко прописаны правила отхода от принципа автоматической дисквалификации результата. В случае Крушельницкого, как я понимаю, концентрация мельдония не очень укладывается в рамки тогдашних разъяснений ВАДА.

— Иными словами, оставить медаль в дабл-миксте сборной России не помогло бы вообще ничего? И правильно сделали, что отказались от слушаний?
— В том-то и дело, что исходя из существующих правил (это ст.9 как Кодекса ВАДА, так и Антидопинговых правил для Пхенчхана-2018), при решении вопроса о сохранении медали, полученной в ходе соревнования, в течение которого взята допинг-проба, результат автоматически аннулируется. Вопрос о вине, ее степени и прочем по большому счету, даже не входит в предмет рассмотрения арбитров. Что они устанавливают: когда и где была взята проба; были ли процедурные или лабораторно-технические нарушения, способные повлиять на результат анализа (например, выдать ложно-положительный результат); является ли проба соревновательной или внесоревновательной; и какие последствия для той и другой прописаны в той самой ст.9. Например, если спортсмен участвовал в двух различных состязаниях на Олимпиаде, то теоретически аннулировать могут лишь один результат — с учетом других сданных проб и доказанности того, что первый результат достигнут, в отличие от второго, когда в организме не было запрещенного вещества).

— Что теперь может сделать Крушельницкий и его адвокаты?
— Возможно, есть смысл собирать доказательства, чтобы представить в международную федерацию керлинга полную, обоснованную позицию относительно того, каким образом вещество все-таки попало в организм (при этом рассказ в стиле «не знаю, не понимаю» «не прокатит», исходя из практики CAS). Нужно доказать, что вины или халатности спортсмена в данном случае не было. Тогда можно рассчитывать на снижение санкции к спортсмену – вплоть до полного неприменения санкции. Но это должны быть действительно какие-то реальные и достоверные, проверяемые доказательства, подтверждающие тот или иной путь попадания вещества в организм.

— Какие, например?
— Спектр весьма широкий: от опросов свидетелей до заключений экспертов. «Неожиданные признания», боюсь, вряд ли помогут сами по себе, без полного подтверждения другими доказательствами. Про «признания» — это я про признания родственников, коллег по команде и так далее. Арбитры CAS много раз сталкивались с подобными вещами и умеют отделять правду от вымысла, пусть и в благих целях.

– Мы получили уведомление, в котором написаны фамилия и имя спортсменки и препарат, находящийся в ее организме. Препарат называется предуктал – средство для поддержки миокарда, в основном используется пожилыми людьми. Три года назад этот препарат попал в запрещенный список. С тех пор он не может использоваться спортсменами. Почему это произошло? Я думаю, что федерация будет проводить собственное расследование, потому что данный препарат не мог попасть от врачей тренерского штаба. Мы очень внимательно за этим следим. К сожалению, этот случай говорит о халатности, проявленной спортсменкой. Могу сказать, что она серьезно нас всех подвела.

– Как эта ситуация скажется на совещании МОК?

– Мне сложно говорить за них, но очков в нашу пользу это точно не добавит.

– С коллегами из МОК общались?

– Мы с ними всегда на связи, но здесь каких-то лишних комментариев сложно давать.

– Была проделана большая работа, чтобы быть чистыми на Олимпиаде, а тут такая досада...

– Вы знаете, за последние годы была проделана огромная работа в стране. Нынешние Игры все равно показывают, что у нас есть два случая с вопиющей халатностью. Я надеюсь, что в будущем в федерациях будет проведена работа, чтобы ситуация не повторялась. Здесь невозможно контролировать. ОКР делает все возможное, проводя информационную политику среди спортсменов. Конечно, она дает свои результаты – таких вот случаев стало меньше. Но нужно констатировать, что где-то не доработали. В будущем надо учитывать такие вот ситуации. Вообще надо сказать, что сегодня хоккеисты нас порадовали, вышли в финал. Загитова завоевала первое золото. Так и вырывается сказать, что Россия сделала дубль в фигурном катании. Я думаю, что мы смотрим на это все с позитивной точки зрения. Будем делать работы над ошибками.

– Проба была взята 18 февраля?

– Да, по-моему.

– 13 февраля она сдавала пробу, она была чистая. Разовый прием был?

– Я не являюсь экспертом, мне сложно говорить.

– О какой концентрации препарата идет речь?

– Она существенная.

– Вы дважды сказали про халатность. Это лечится? Что с этим делать?

– Думаю, это лечится. Но это должно происходить внутри федерации, в первую очередь. Они работают со спортсменами, находятся в непосредственном контакте. Они должны отдавать себе отчет. Может быть, в другой ситуации это не стало бы очень громким случаем, если бы не Олимпийские игры и не статус нашей делегации здесь. Но это не уменьшает заслуг тех людей, которые выигрывают здесь медали и продолжают честно и чисто бороться.

– О провокации здесь речи не идет?

– Во этом случае, на наш взгляд, нет.

Совсем скоро Надежда вернется на трассу. Оказывается, запрещенный триметазидин попал в ее организм случайно. Запутанный допинговый кейс.

23 февраля 2018 года ленты спортивных СМИ разорвала новость о том, что в допинг-пробе российской бобслеистки Надежды Сергеевой найден запрещенный препарат. Это был второй залет наших спортсменов на Олимпиаде, где они выступали в нейтральном статусе. На тот момент еще не утихли страсти по делу Александра Крушельницкого, в пробе которого нашли мельдоний, поэтому градус истерики в случае Сергеевой достиг каких-то нереальных значений.
Какие только версии не выдвигались. Особенно когда стало известно, что в пробе спортсменки обнаружен триметазидин, который применяют для профилактики приступов стенокардии при заболеваниях сердца и нарушениях мозгового крообращения.
Сергеевой моментально придумали проблемы с сердцем, неоднократно убеждали признать то, что она сознательно принимала допинг, рассказывали истории про маму-кардиолога, которая сама прописала дочке запрещенный препарат. Все этим занимались не только журналисты, но и различные спортивные чиновники, включая руководителя Федерального медико-биологического агентства (ФМБА) Владимира Уйбу.
Надежда не стала никого слушать и 23 февраля в 7 утра по Москве набрала номер главного спортивного юриста страны Артема Пацева. Он согласился представлять интересы спортсменки, и вот к чему это привело.
Артем Пацев, спортивный юрист
- Дело осложнялось тем, что все время на Олимпиаде и после нее Надю просто затерроризировали. Вылили на нее тонны грязи. Сделали главной виновницей того, что нам не вернули флаг после Олимпиады. Выдвигались разные теории: что, мол, сама съела, а потом и что мама дала. Дикие версии тоже были: что якобы американцы ей заплатили за подставу. Девушка многое вытерпела. Гораздо больше реальных допингеров.
Мы изначально призывали перестать паниковать и детально во всем разобраться: вспомнить все, что принимали, что ели, что пили, из каких бутылок. С одной стороны, нам повезло. На Олимпиадах все пробы быстро анализируются, поэтому можно было легко вспомнить все, что спортсменка употребляла и найти упаковки от препаратов и то, что осталось. И отправить потом это на анализ.
Надя собрала все, что употребляла, капала и т.д., включая капли для глаз и зубную пасту. Все это мы отправили в лабораторию на анализ. Она предоставила подробный отчет: что делала, где была. Вплоть до того, что поиграла на вокзале в Сеуле с собакой, а потом поела в кафе. Ключевой период был – пять дней между отрицательной пробой 13 февраля и положительной – от 18 февраля. Мы предполагали, что в этот момент запрещенное вещество попало в организм.
Его было очень мало, поэтому сразу появилась мысль, что это вариант с загрязнением. Другой вариант – попадание вместе с другим препаратом. Триметазидин – синтетическая субстанция, но может синтезироваться в организме в результате распада других веществ, в частности ламеризина, который распадается на семь компонентов. WADA всегда проводит дополнительные исследования на наличие метаболитов ламеризина. Вычленить его тяжело и надо очень быстро ловить.
Нам подсказали: проверьте – не употребил ли спортсмен ламеризин. Мы проверили все продукты и лекарства на наличие двух веществ: ламеризина и триметазидина. В итоге мы нашли метаболиты триметазидина.
Честно говоря, не хотели проверять препараты в России. У нас очень мало лабораторий, которые могут с достаточной степени точности определить малую концентрацию вещества. Поэтому отправили все в иностранную лабораторию. Это заняло много времени и стоило недешево.
Мы специально купили чистый стандарт ламеризина, чтобы лаборатория могла разработать методику поиска. Они ее разработали и сообщили нам, что запрещенный триметазидин обнаружен в том препарате, на который мы даже не думали. Он называется «Метионин».
В анотации к препарату ничего не указано. В нем не предполагается наличие триметазидина. Это обычная аминокислота. После того, как мы выяснили, откуда взялось запрещенное вещество в организме, вопросов к врачу команды не осталось. Это лекарство пила вся команда, но все спортсмены в разных количествах. Надя очень дисциплинированно отнеслась к приему препарата, прочитала инструкцию, пила четыре таблетки три раза в день.
Когда Международная федерация бобслея и скелетона (IBSF) проверяла нашу теорию, они направили пачки «Метионина» из разных партий в другую лабораторию (австрийскую). Там выяснилось, что была примесь, которая неравномерно распределилась по таблеткам. У производителя во всех трех партиях был обнаружен триметазидин.
Это произошло, потому что препарат находится в массовом производстве, и там допускаются какие-то примеси. Некоторые из них не превышали допустимых пределов. Здесь я вижу несколько вариантов, почему это могло произойти. Либо это было производство на одной линии с препаратом, который в своем составе содержит триметазидин, либо виновато сырье, из которого был изготовлен «Метионин».
IBSF долго проверяла наши результаты. В итоге наша версия показалась им абсолютно убедительной. Сейчас стоит вопрос, что кто-то должен понести ответственность за те убытки, которые понесла Надежда. Она не считается участницей Олимпиады и не получает привилегий от региона. Надя потратила много денег на расследование. Поэтому сейчас мы хотим понять, по чьей вине это произошло.
Никого голословно обвинять не будем. К доктору, который прописал этот препарат, претензий нет. Но «Метионин» поступил в команду со складов ФМБА. Кто виноват – мы не знаем, будем разбираться. Я думаю, что и ФМБА хочет побыстрее поставить точку в этой истории. Планируем спокойно подготовить исковое заявление в суд с участием ФМБА и завода-производителя. Так и определим, кто должен компенсировать все затраты, которые понесла Надежда. Она – лучший пилот в женской бобслейной команде и могла бы показать достойный результат. Хотя бы на Альтернативных играх, которые прошли в марте-апреле.
Почему мы согласились на 8-месячную санкцию? Мы могли упереться рогом и в CAS настаивали, что она не должна быть дисквалифицирована. При этом в IBSF говорили, что они согласны с нашей позицией, но спортсменка на тот момент уже отбыла 7,5 месяцев временного отстранения. Они могли оставить на рассмотрение CAS этот вопрос, но в таком случае дело бы затянулось. Существовала вероятность, что его рассмотрят не раньше февраля. Появился риск пропуска сезона. А мы специально торопились успеть за лето завершить расследование, чтобы IBSF смогло провести свою проверку наших выводов, и Надя получила возможность готовиться к сезону.
Мы обратились в CAS, чтобы с Нади в срочном порядке сняли временное отстранение. Наше прошение удовлетворили. С 5 октября спортсменка была полностью восстановлена в правах. Поэтому мы согласовали 8 месяцев отстранения. IBSF учли, что оно должно отсчитываться с момента взятия пробы (18 февраля). Сейчас Надя может спокойно тренироваться – и самостоятельно, и в составе сборной. Все ограничения на выступления на соревнованиях снимаются с нее в полночь 22 октября 2018 года.
К сожалению, вопреки прямому указанию президента России о защите наших спортсменов, нам помогали в основном тем, что не мешали. Не отступилась только Федерация санного спорта и бобслея России. Хочу выразить благодарность президенту федерации Александра Зубкову – они взяли на себя половину расходов. Вторую половину взяла Кемеровская область. Также хочу выразить благодарность Центру спортивной подготовки (ЦСП) и Александру Кравцову, - там не стали снимать спортсменку со ставки. В отличие от академии зимних видов спорта Красноярского края, где Надя тоже была на зарплате. Они тут же прекратили все выплаты.
Отдельное спасибо 74-му Управлению Генпрокуратуры. Они нам помогли быстро получить ответы на запросы у завода-изготовителя препарата. Если бы не они, мы бы до сих пор бегали и ждали ответов и не смогли бы так быстро провести проверку.

«баланс вероятностей» и «комфортная уверенность» - стандарты доказывания, которые заложены в Антидопинговом Кодексе ВАДА.

Стандарт доказывания не преследует цель установить истину. Скорее это лишь определенная мера того, смогли ли стороны успешно выполнить возложенное на них бремя доказывания. В итоге судья решает, кому из сторон верить. Если истец выполнил бремя доказывания и смог убедить судью в своей правоте, то он выиграл с вероятностью по крайней мере 51 против 49. Если 50 на 50, то иск удовлетворению не подлежит в силу равновесия вероятности.
Исходя, из этого первоначальное бремя доказывания, которое возложил на себя Антидопинговый комитет, должно быть больше, чем баланс вероятностей, а баланс вероятностей начинает работать, когда обвиняемый предоставляет свои контраргументы.