Работники круглого стола











— А я правда стану героем?
Юноша нервничал и от волнения дёргал себя за пуговицу.
— Обязательно, вот увидишь.
Волшебник хитро улыбнулся.
— Идём же, здесь недалеко. Не беспокойся, ты вытащишь своё оружие из камня и станешь настоящим героем.
Совершишь множество подвигов и тысячи людей будут вспоминать о тебе с благодарностью.
Согласно кивнув, юноша поспешил за волшебником.
И правда, через десять минут они вышли на полянку, в центре которой лежал замшелый валун.
— Что?!
Юноша остановился как вкопанный. От потрясения он так дёрнул пуговицу, что оторвал её окончательно.
— Господин Мерлин, что это?
— Твоё оружие, юный герой.
— Это? Оружие?
Молодой человек обошёл камень вокруг.
— Но это... Это шампур!
— Да, ты угадал верно, — волшебник степенно кивнул, — именно шампур.
Вытащи его из камня и прими свою судьбу.
— Вы издеваетесь? Как я должен побеждать врагов шампуром?
— А кто сказал, что ты должен именно побеждать?
— Я...
— Звёзды указали мне на тебя, как на великого шашлычника, о юноша.
Ты накормишь тысячи голодных, спасёшь от диеты множество страждущих и менестрели будут воспевать твоё искусство.
— Но ведь я хотел... Побеждать...
— Как вы мне надоели! Герои они, понимаешь ли. Всё вам рубить, шинковать несчастных драконов, разрушать замки.
А о людях кто подумает? Кто будет строить, готовить, писать картины и класть дороги? Волшебники?
— Я не могу быть простым шашлычником!
— Будь непростым. Будь лучшим! Великим мастером угля, мангала и гриля.
Прославь своё имя добротой и совершенным вкусом!
Юноша вздохнул. Подошёл к камню и вытащил шампур.
— И что теперь?
— Пойдёшь по тропинке обратно, выйдешь на тракт. Через три мили будет шашлычная "У Любы".
Там работает магистр Ашот Вазгенович, он научит тебя всему, что полагается знать юному рыцарю.
Ещё раз вздохнув, юноша побрёл к своей судьбе.
— Мечи им, автоматы и пушки, — пробурчал Мерлин, — может ещё танк в камень засунуть? Обойдётесь.
Кто там у нас на очереди?
Волшебник сверился со списком и вытащил из-за пазухи мастерок.
— Надо больше строителей, — Мерлин вонзил мастерок в камень и покачал головой, —
может хоть этот научится строить замки без сквозняков.
Проверив, что мастерок крепко сидит в камне, Мерлин развернулся и пошёл за следующим кандидатом в герои.

Сипуха: Фальшивая сова.

Это скорее котик, но на птичьем железе.

В чём же она такая особенная?




— Что это у тебя?

— Сипуха.
— А-а-а, а я думала сова.
Будь у вас в руках сипуха, именно так бы выглядела встреча с орнитологом.
Ведь эти прошаренные ребята знают, что сипуха совой не является!
Точнее, не является совой настоящей.




Кошки умеют делать «хоба» ногой, а сипухи — головой.
А какая она тогда? Фальшивая, что ли? Нет, товарищи, просто она относится к другому семейству.
Сейчас объясню. В отряде совообразных семейства два: настоящие совы и сипухи.
В первое входят сычи, неясыти и филины, словом, вся честная компания. А сипухи — сами по себе.
Но разделились они не потому, что сипухи помешаны на чистоте крови и покорении совиных королевств,
как это было объяснено в книгах и фильме «Ночные стражи». А по воле ученых-систематиков.
Все-таки сипухи от сов отличаются внушительно.



Птенцы их выглядят точно так, будто приземлились к нам с другой планеты!

Оно у них написано прямо на лице, а точнее, выложено перьями.
Белоснежное табло в форме сердечка — исключительная собственность сипух.
Такая вогнутая «тарелка» на лице отлично собирает звук и помогает быстрее вычислить шуршащую тушку в листве.



Сипуха — это кошачье программное обеспечение на птичьем железе.

Но главная хитрость сипушьего слуха скрыта от глаз.
Пока вся остальная планета аккуратно расставляет свои уши ровно напротив друг друга, эти птахи прилепили их по диагонали! Такой фокус позволяет мгновенно выцеливать неосторожных мышек, лягушек, ящерок, птиц — сипухи едят кого угодно.
Главное, чтобы в пасть пролезло.



Приём, как слышно?

Птаха прямо так и глотает жертву, даже не разделывая. Благо желудок с таким испытанием справляется —
кости и шерсть сипуха выплюнет обратно в виде погадки.



М-м-м, ножки из KFC, мои любимые!

Этот пофигизм распространился и на выбор жилплощади.
Обыкновенная сипуха — самый распространённый представитель совообразных.
Пернатый заселил всю Европу и Северную Африку, обе Америки и Австралию.
Человеческого общества сипухи тоже не стесняются: они селятся в деревенских амбарах, на сеновалах и фермах —
отличное место, чтобы насладиться изобилием мышей.



Сначала мы покорим твоё сердечко. А потом весь мир!

Но сипушьего уханья сельские жители никогда не слышали.
Всё потому, что птахи предпочитают сипло верещать и визжать.
Неприятный ор во мраке служит определенной цели — знакомству с потенциальной парой.
К семейным обязанностям сипухи подходят со всей ответственностью, выбирая партнера раз и навсегда.
Знакомство начинается с настоящей свистопляски и птичьей самодеятельности.
Самец с визгами и криками выкручивает кульбиты в воздухе и приносит вкусности, пытаясь впечатлить даму.



Твое лицо, когда она согласилась посмотреть, как ты сделаешь сальто и будешь противно орать.

Но есть в этой идиллии пара жутких секретиков.
Строительство уютного гнездышка не происходит.
Сипухи занимают уже готовые жилища: осваивают удобные дупла и закутки чердаков.
Всё, что они используют при облагораживании жилплощади, — непереваренные остатки добычи, те самые погадки



Теперь это чердак сипух, а не твой.

В брутальном окружении птенчики пребывают около месяца. Всего в кладке может быть до девяти яиц.
Но вылупляются малыши с разбросом в одну-две недели. Почему?
Более поздние птенцы нужны как страховка на голодное время.
Пока пищи хватает, они получают корм на равных с большими братьями и сестрами.
А если настает голод, прагматичная мать скармливает слабых птенцов сильным.



Будешь плохо кушать — скормлю брату!

Пережившие такую школу жизни птенцы оперяются через девять недель.
Сразу же они начинают учиться у матери искусству умерщвления и идеологии превосходства сипух,
чтобы через полгода уже покорять и угнетать других сов самостоятельно...

Однажды во время дальнего автопутешествия мы с приятелем остановились перекусить в придорожном кафе. Приятель заказал хот–дог. Я воздержался, хотя страшно проголодался. В рейтинге Мишлена это кафе получило бы минус три звезды, и я опасался, что хот–доги тут понимают буквально и подают разогретых собак. "Как ты можешь это есть, — пошутил я, — зоозащитников не боишься?" "Мистера Эндорфина на тебя нет", — ответил приятель. "Кого — кого?" — переспросил я. Так я узнал про Мистера Эндорфина. Приятелю готовили его хот–дог, а он рассказывал. Хот–дог готовили довольно долго, видимо, сначала им все–таки пришлось ловить собаку. "У меня на первой работе был мужичок. Бухгалтер. Ну, такой, как сказать, в розыск его не объявишь — без особых примет. Моль средних лет. Когда я его впервые увидел, подумал, фу, какой плоский, неинтересный дядька. Пока однажды не услышал его тихий комариный смех. Он сидел перед своим монитором и хихикал. Я проходил мимо и из любопытства заглянул в экран. А там какой–то бухгалтерский отчёт в экселе. И он над ним ржёт. А ты не прост, чувак, сказал я себе тогда. И ещё прикинул, а может, уже пора из той конторы валить, раз бухгалтер хохочет над финансовыми документами. Короче, персонаж оказался, что надо. У него всегда все было превосходно. Это его фишка. Понимаешь? Всегда. И все. Даже осенью. Когда любому порядочному человеку хочется, чтобы дворник закопал его поглубже в листву. "Превосходно". Не "нормально". Не "хорошо". И даже не "отлично". Именно — "превосходно". Погода у него — только прекрасная. Иду как–то раз на работу, дождь как из ведра, ветер, зонтик надо мной сложился, отбиваюсь спицами от капель, настроение паршивое. Вижу, перед входом в контору стоит этот перец по колено в воде, смотрит себе под ноги. Сливные стоки забились, вода хлещет по мостовой ручьями по его ботинкам. Гляди, кричит он мне, как будто горная река, и лыбится. Машина у него — самая лучшая. Однажды он меня подвозил.

Едем на его перпетум мобиле. С виду вроде "копейка", но зад подозрительно напоминает Москвич–412. Франкенштейн какой–то. Послушай, как двигатель работает, говорит он мне. Песня, да? Я послушал. Если и песня, то этакий Стас Михайлов в старости — кашель и спорадические попукиванья. А он не унимается: и ведь не скажешь, что девочке тридцать лет. Узнав про возраст девочки, я попросил остановить, так как мне отсюда до дома рукой подать. Вышел на каком–то пустыре и потом час брёл пешком до ближайшего метро. Курорты у него — все как на подбор невероятные. Я как–то поехал по его наводке в Турцию. Он мне полдня ворковал про лучший отдых в жизни, про космический отель, про вкуснейший шведский стол. У него даже слюна из уголка рта стекала. Я и купился. Из самолета нас выкинули чуть ли не с парашютом над какой–то долиной смерти. Посреди лунного пейзажа — три колючки и один отель (так что про космический — не обманул). До моря можно добраться только в мечтах, отель в кукуево. Шведский стол — для рабочих и крестьян: сосиски, макароны и таз кетчупа. Я взял у них книгу отзывов. Там после десятка надписей на русском про "горите в аду" и "по возвращении на Родину передам ваши координаты ракетным войскам", выделялась одна, размашистая, на пол–страницы: "ВОСТОРГ!!!" Не с одним, не с двумя, а именно с тремя восклицательными знаками, и всеми большими буквами. И знакомое имя в подписи. У нас в то время вокруг офиса приличных заведений не было. Приходилось испытывать судьбу в общепите. Я всегда брал его с собой на обед. Какой потрясающий суп, как крупно порезали морковь, сколько отборной картошки, а приправа, приправа, причитал он в гастрономическом полуобмороке, над тарелкой с пойлом из половой тряпки.

Ну, что же это за беляш, это же чудо, а не беляш, нежнейшая телятина (каждый раз в ответ на это нежнейшая телятина внутри удивленно мяукала), тесто воздушное, сок, сок ручьями, и так далее. Послушаешь его, послушаешь, и глядь — и суп вроде уже мылом не отдаёт, и беляш провалился и не расцарапал когтями пищевод. А, главное, после обедов с ним я ни разу не отравился — видимо, организм в его присутствии выделял какие–то защитные вещества. И это была не маска, вот что интересно. Сто процентов — не маска. Все естественно и органично. Его вштыривало от жизни, как годовалого ребёнка. Возможно, в детстве он упал в чан со слезами восторга, наплаканный поклонницами Валерия Ободзинского, как Астерикс — в котёл с волшебным зельем. Мы в конторе прозвали его "Мистер Эндорфин". В курилке часто можно было услышать: чего–то сегодня хреново, пойду с Эндорфином поговорю. Мистер Эндорфин сверкал лысиной, как маяк. Знаешь, что самое забавное? У него и семейка такая же, под вечным феназепамом. Он как–то раз пригласил меня в гости. Я впопыхах купил какой–то неприлично дешевый торт, вафельный, ну, с таким ещё первоклашки на свидание к девочкам ходят. Мы сели за стол, с ним, его женой и сыном, разрезали этот деревянный торт, затупив два ножа и погнув один, разложили по тарелкам и понеслась. Какое потрясающее чудо, застонал ребёнок. Какое чудесное потрясение, подхватила жена. Вот суки, издеваются, подумал я. А потом пригляделся: нет, у людей натуральный экстаз. При прощании чуть ли руки мне не целовали, все трое". В этом месте приятелю принесли хот–дог, и он закончил рассказ. "Вот ты спросил, как я это буду есть, — сказал он, — очень просто: включу Мистера Эндорфина". Приятель взял хот–дог, поднёс его ко рту и зашептал: "Какая румяная сосиска, с пылу с жару, с пряностями. О, да тут не только кетчуп, из отборнейших томатов, да ещё и горчица, пикантная, сладковатая. Пышная, свежайшая булочка..." "Девушка! — крикнул я через все кафе хозяйке заведения, — можно мне тоже хот–дог!"
Автор: Олег Батлук

Тяжёлый случай







Учился в роте Толик. Будучи личностью неординарной, воплощал в себе одну странность:
наблюдалась за ним патологическая одержимость идеей всеобщей справедливости,
что впоследствии непосредственным эхом имела отзвук в биографии и карьере борца с ветряными мельницами.
К его чести, этот самый «пунктик» Толик держал в себе и никоим образом в обычной жизни старался не проявлять.
Начнём издалека.
Погожим августовским днём слетелась рота химиков из летних отпусков на свой последний учебный семестр.
Впереди пятый курс с почти неограниченной свободой, и некоторым бурсакам захотелось это отметить незабываемо.
Недалеко от системы располагался замечательный пивзавод, построенный пленными немцами
и известный в широких курсантских кругах, как «Труба».
На этот высоченный фаллический символ, заметный издалека, удобно было брать пеленг при появлении острого желания побаловаться сладостным пенным напитком.
Сам, после нахимовского училища с большой вероятностью мог распределится в ВВМКУ им. Кирова,
но «не повезло», попал в Ленком, училище подводного плавания в Питере.
Может поэтому, как писатель, с удовольствием пишу о химиках.
В Нахимовском училище про «Трубу» ходили легенды.
После выпуска оказаться в Высшем военно-морским училище имени товарища Сергея Мироновича считалось ссылкой.
Перед выдворением из культурной столицы бедолаги утешали себя:
— А чё? Есть множество плюсов. Южный город на берегу Каспийского моря,
где на песчаных пляжах нежатся загорелые девчонки. И, по слухам, училище находится впритык к забору пивзавода,
и особо продвинутые курсанты умудрились проложить на территорию училища замаскированный пивопровод!
Пей — не хочу!
Так вот.
Однокашник Вовка с заходом солнца отправился отмечать на последние заначенные рубли начало вольной жизни.
Система наша Бакинская уютно располагалась в колхозной маслиновой роще, именуемой в народе «пампасы».
Выходишь из химического корпуса, заворачиваешь за угол, прыгаешь через забор, и ты уже на лоне чудесной природы,
где всё располагает к курсантскому заслуженному, и не очень, отдыху.
Случайно совпало так, что в это же время на свободную охоту вышел в «пампасы» свежеиспечённый заместитель начальника училища. Решил, так сказать, проверить, как у курсантов с дисциплиной. Чтоб не привлекать внимания,
он переоделся в треники с вытянутыми коленками, майку-алкоголичку и дефилировал в таком виде вдоль забора.
Наш Вовка, когда денежные средства окончательно иссякли, решил завязывать с банкетом и направляться обратно к родным пенатам тем же путём. Через рощу двинулся привычным путём в казарму. У забора уважаемый зам, как крейсер столкнулся с буксиром, именуемым Вова.
Вовка занёс было ногу на забор, но за неё крепко, со всей партийной силой, вцепился зам.
Оказать достойное сопротивление бурсак не смог по причине плескавшегося в желудке ведра пива, и зам легко его повязал.
Вовка послал на три буквы непонятное гражданское лицо в трениках,
на что тот крепко обиделся и сдал пойманного дежурному по факультету, предварительно записав фамилию.
Перед обедом — по обычной схеме построение факультета и читка приказа начальника училища
с канцелярской формулировкой: «Курсант Володька, выйдя в увольнение (уйдя в самоволку),
привёл себя в нетрезвое состояние путём принятия спиртных напитков внутрь», ну и так далее.
В общем, курсанта, без пяти минут лейтенанта Вовку отчислили и отправили дослуживать до первого приказа на ККФ,
или Краснознамённую Каспийскую флотилию.
Время шло, и все как-то уже подзабыли об этой истории, но только не Толик!
Одержимый своим «пунктиком», в сердцах поделился со мной:
— С Вовкой поступили нехорошо, и эта необъективность жжёт мне грудь, душа требует восстановления справедливости.
Только что я могу сделать?
— Да ничего, — посочувствовал я, мысленно поддержав товарища.
Не находя себе места от случившейся вопиющей несправедливости,
Толик нашёл-таки выход и сел писать челобитную Главкому нашему всея ВМФ СССР, товарищу Горшкову Сергею Георгиевичу!
Об этом он никому не сказал, а молча заслюнявил конверт и опустил в почтовый ящик.
Понятно, не сам Главком письма читал, для этого целая канцелярия «бояр» имелась, но на «сигнал» отреагировали.
Прошло полгода. Иду как-то вдоль плаца, смотрю, в курилке стоит наш командир роты и кучка курсантов.
Подойдя поближе, узнал много интересного. Комроты чертыхался, держа в руках какой-то конверт.
Из речи понял, что обсуждалось письмо Толика главкому, вернее ответ на него с указявками на жалобу:
«Если гнать из училища таких как Вовка, то заодно отчисляйте всех остальных небезгрешных,
коих больше половины, если не все поголовно».
По диагонали выведена штабным подчерком резолюция красным карандашом от боярина главкомовского:
«Присмотреться к курсанту внимательно на предмет присвоения ему воинского звания лейтенант».
Кэп возмущается:
— Письмо главкому вроде не преступление, каждый имеет право.
С другой стороны, Москва, как бы, делает намёки.
И что мне делать в этой ситуации? Толик — не залётчик, и с успеваемостью порядок, что я могу?
Мне за всё отвечать, похоже, меня крайним хотят назначить.
Комроты оказался порядочным человеком, не стал обращать внимания на резолюцию,
а просто распределил Толика подальше от Москвы, прямо в 26 дивизию в Приморский Тихас,
куда сослал до кучи и меня. Вот так началась служба Толика на действующем флоте.
Далее события развивались ещё интереснее.
Такая история от первого лица, Толика.
В декабре 1978 года в возрасте 17 лет АПЛ «К-59» проекта 659Т поставили на текущий ремонт в СРЗ бухты Чажма.



СРЗ бухта Чажма.


По ремонтным ведомостям предполагалась агрегатная замена всей материальной части химической службы.
Из Минска были получены новенькие приборы химзащиты в полной комплектации,
с флотских складов доставлено переносное оборудование и стационарные приборы.
Но больше всего я ожидал от этого ремонта полной замены межотсечных кабельных трасс, к тому моменту,
после нахождения в море многие датчики по причине падения сопротивления изоляции начинали показывать погоду.
Через полгода я вернулся с боевой службы на «К-66».
За прошедшие пять месяцев заводчане провалили все сроки выполнения заказа и теперь правдами и
неправдами искали лазейки для исключения работ из ремонтных ведомостей.
Откупались спиртом, лакокрасочными материалами, левыми работами, эбонитом, медью, латунью и сувенирами.
Больше всего таких сделок проходило в электромеханической боевой части, по линии химслужбы дело шло по плану.
Нашему экипажу предстояло подтвердить линейность.
Две боевые смены были откомандированы на другой корпус и ушли в море.
На заводе меня с командиром БЧ-5 оставили старшими на борту.
В это время случилась комиссия из заводчан и членов экипажа для обследования
с целью исключения некоторых видов работ.
По химической службе провели повторные замеры сопротивления изоляции моих кабельных трасс.
И о, чудо! Оно оказалось в норме. Уже второй месяц, как сняты технологические люки над реакторным отсеком,
температура на улице под тридцать и, естественно, кабели подсохли.
Вот показатели и оказались в норме. Мои доводы никто не хочет слушать.
Каждому, включая заводчан, было понятно, что слаботочные линии после нахождения лодки под водой начнут глючить.
У завода же горят сроки сдачи объекта, у них на руках подписанный, и мною в том числе, акт замера сопротивления изоляции кабелей, и, как говорится: «без бумажки ты букашка, а с бумажкой — человек».
Связываюсь с флагманским химиком, капитаном 2 ранга Левиным, докладываю ситуацию.
— Не надо было, — говорит, — акт подписывать!
— Я как мог отказывался, но председатель комиссии предупредил, что, если не подпишу, вызовет двух понятых,
и акт всё равно будет иметь юридическую силу.
— Ну, — вздохнул флагманский, — тогда смирись.
— Как же смириться? Оборудование и датчики новенькие, только с завода, а кабели, соединяющие их, на ладан дышат!
— вопрос повис в воздухе.
Связываюсь с начальником химической службы флота, капитаном 1 ранга Киселёвым, докладываю ситуацию,
обещает вмешаться и помочь. Радовался ровно неделю. Вновь заводская комиссия, и председатель показывает акт работ, подлежащих исключению из ведомостей текущего ремонта, подписанный всеми специалистами технического управления флота.
В акт включены и мои кабельные трассы.
По ЗАС связываюсь с командиром корабля капитаном 3 ранга Кожевниковым, выслушиваю его гневную речь:
— Ничего без меня не можете сделать, а механик куда смотрел? Ему что, спирта жалко?
Пытаюсь оправдываться:
— Механик флягу заводчанам отдал, чтобы свои работы отстоять, а меня обнадёжил, мол, сам прорвёшься.
Командир чертыхнулся и дал отбой связи. Что же мне делать?
Столько сил было потрачено ради агрегатной замены всей матчасти, и вот вам, здравствуйте!
Тогда и пришло на ум: «Раз вы со мной так, то и с моей стороны все методы хороши».
Вызываю к себе химика-санинструктора, главного старшину Хамракулова Гуламжона Бакыевича,
даю ему пачку цыганских иголок, купленных днём ранее в военторге, и ставлю задачу:
— Знаешь, где в шестом отсеке по правому борту шхера с нашим распредщитом?
В ответ кивает.
— В каждый кабель, идущий из коробки в сторону носа,
забиваешь иголку на половину толщины кабеля и хвостик обламываешь. Понял?
— Так точно, товарищ старший лейтенант.
— И близко не бей, забил, отступи к носу сантиметров 10 и следующую, и следующую.
Смотри, чтобы ни одного кабеля не пропустил. Когда в шхеру полезешь, постарайся, чтобы никто тебя не видел!
Задачу понял?
— Так точно!
— Выполняй!
— Есть!
Через два часа нашёл меня, докладывает:
— Ваше приказание выполнено!
Объявил ему благодарность и пошёл искать куратора из заводских и рассказываю свою легенду:
— Три дня назад поставили люки над реакторным отсеком,
а два дня назад в турбинном отсеке при выполнении сварочных работ случилось возгорание.
Очаг обильно заливали водой. Сегодня я мегомметром замерил сопротивление изоляции и,
посмотрите, результаты на всех линиях ниже нормы.
Если вы никаких мер не примете, буду докладывать в химслужбу ВМФ.
На лице инженера недоверие, смущение, растерянность, зовёт с собой.
Находит своего электрика, с мегомметром идут ко мне на КРХП и начинают замеры.
Все данные сходятся с моими, оба чешут репу.
— Пойду, — говорит, — докладывать главному инженеру.
Два дня тишины, на третий день приходит бригада электриков и начинает вырезать кабеля.
У меня радости полные штаны, а через неделю, когда всё было демонтировано, на борт приходит председатель комиссии с заводским особистом и объявляет:
— При разделке кабелей в цеху в них найдены иголки, как вы это объясните?
Обращаюсь к особисту:
— Пусть председатель комиссии отвечает на мои вопросы, не как представитель подрядчика, а как коммунист.
Оба переглянулись и согласились. Спрашиваю председателя:
— Вы знали о «болезни» слаботочных кабельных трасс на кораблях старше 15 лет?
— Знаю, — отвечает, — но мы же вас перепроверили, и была норма.
Спрашиваю:
— Вы должны были по план-графику приступить к замене трасс в апреле?
— Да, — отвечает, — но все электрики были задействованы на другом объекте.
— Вы поменяли у меня всю аппаратуру на новую?
— Да, — говорит, — поменяли и что?
— А то, — говорю, — что теперь вы пытаетесь прикрыться фиговым листком,
а государственные деньги выброшены коту под хвост в данной ситуации.
Я радею за боеготовность своего корабля в то время, как вы ищете лазейки, и другого выхода у меня не было,
кроме как встать на путь «вредительства», как вы выражаетесь.
Меня не волнует, что будет со мной лично, но теперь я спокоен за вверенное мне подразделение,
за безопасность и здоровье экипажа.
Засим мы и расстались, предварительно изложив суть события письменно для особиста.
Через несколько дней экипаж вернулся с моря, подтвердив свою линейность.
Вместе с командиром поехали в дивизию к начальнику политотдела.
По дороге командир было начал меня отчитывать за иголки, но после вопроса: «А как надо было поступить?»,
— замолчал и только вздыхал оставшуюся дорогу.

Выслушав обстоятельный рассказ, начальник политотдела резюмировал:
— Хорошо, хоть ты беспартийный, шуму меньше будет.
Командиру велел отправляться на корабль, а мне приказал явиться завтра к 9:00 и отправил в особый отдел.
Там со мной беседовал начальник и наш куратор.
Разговор был пафосный:
— Где была ваша совесть, товарищ офицер, когда вы пытались навредить нашей стране?
Да за эти иголки вас самого надо к стенке наставить, чтобы другим неповадно было!
Я и не думал оправдываться:
— Хотите расстрелять — валяйте! — и вспомнилась присказка: «Больше вышки не дадут, дальше Кушки не пошлют».
Утром я стоял перед дверью Начпо.
Через несколько минут он вышел и мы поехали на его УАЗике во Владивосток к члену военного совета.
В дороге расспрашивал меня про семью, службу и ни словом не обмолвился о причине нашей поездки.
ЧВС, видимо, был проинформирован о моей истории, попросил объяснить мотивы совершённого проступка и,
услышав, что мне за державу обидно стало, повёл к командующему.
Адмирал Спиридонов, выслушав мои объяснения, встал из-за стола,
начал молча ходить по кабинету и через несколько минут изрёк:
— Хороший бы из тебя вышел командир, жаль, что ты химик.
Отправляйся в часть, а мы подумаем, что с тобой делать.
В приёмной начальник политотдела велел мне направляться к машине.
Сам пришёл минут через сорок, и мы поехали домой, молчали всю дорогу.
В Тихасе он меня высадил со словами:
— Завтра быть в части.
Командир ознакомил меня под подпись с приказом об отстранении от должности,
а пока решается моя судьба, следить за ходом выполнения работ, но никаких распоряжений не отдавать и документов не подписывать. Неожиданно пришёл Приказ о назначении меня на должность флагманским химиком бригады (47 БКОВР).
На экипажных планёрках и совещаниях я присутствовал, отчитывался, занимался с подчинёнными, но настроение было чемоданное.
Офицеры, с которыми были товарищеские отношения, меня поддерживали, одобряли, и расстались мы по-доброму.
Командир поблагодарил за службу, штурман подарил списанные рабочие корабельные часы 5.2-ЧМ,
доктор вручил психрометр и набор скальпелей, командир группы КИПиА (знаток контрольно-измерительных приборов и автоматики) отдал свой тестер. К тому времени главный корабельный старшина Хамракулов, ожидая дембеля,
настоятельно звал к нему в гости, а мичман Романов презентовал банку красной икры
и консервы «Осётр в масле» ломтиками. С доктором и штурманом долгое время поддерживал связь,
пока жизнь окончательно не перетасовала наши судьбы.
Командующему Эмилю Николаевичу Спиридонову большое человеческое спасибо!
Разобрался в происшествии. Меня не расстреляли прямо в особом отделе,
и даже иголки под ногти не загоняли, хотя обещали, сатрапы.
Вразрез мнения всех моих безучастных начальников, желавшим растереть начхима в пыль, повысили в должности.


Обидно и больно: через два с половиной года адмирал погиб под Ленинградом в авиакатастрофе с командным составом Тихоокеанского флота. Вечная память!

Английский мастиф: Большой пёс и большие проблемы.
Как гладиатор превратился в диванного жителя с горой болячек и весом в 100 кг

история о том, как на базе боевых псов сделали домашних плюшек.
Завести такого решится не каждый, ведь собаке нужны особые условия жизни и очень умелая рука.
Но как бы владелец ни старался, главный минус породы всё равно не исправить: эти собаки очень мало живут!

История мастифоподобных собак берёт своё начало в седой древности.
Тогда ещё не было строгого разделения крупных и свирепых псов на отдельные породы —
исключительной чистотой собачьих родословных никто не заморачивался.
Чаще всего кровосмешения происходили во время военных походов и торговли.
Около 3000 лет назад барбосы бесстрашно сражались на аренах с медведями и львами,
сторожили дома и были грозным оружием в рядах армии.
Один такой пёс приравнивался к двум пешим легковооруженным воинам!



Что вы так на меня смотрите? Времена изменились, зарабатываю, чем могу!

Со временем люди стали уделять больше внимания породной селекции собак.
Примерно в 15 веке появились «чистокровные» английские мастифы, полученные путём целенаправленного разведения.
Звери были достаточно популярны, но позволить себе такую махину могли единицы.
Щенка ведь нужно было не только купить, но и кормить!
Взрослые собаченции вырастают до 76 сантиметров в холке и могут весить более 100 килограмм —
представляете, сколько им нужно провизии?



Ну и кто из нас конь?

Иронично, что у мастифов всё было хорошо до тех пор, пока в середине 19 века не запретили травлю зверей.
После указа о жестоком обращении с животными люди переключились на собачьи бои,
но гигантские тяжеловесные собаки были не лучшими их участниками.
В моду вошли ловкие и быстрые терьеры буль-типа, а наши герои стали постепенно вымирать.



А ещё вместе с мастифом вам не нужно будет мыть полы. Ведь пёс будет заливать пол слюнями!

Восстановлением породы энтузиасты занялись в 1870-х годах.
За основу взяли крохи старого поголовья и собак родственного типажа —
бульмастифов, меделян, сенбернаров, альпийских мастифов и догов.
Барбосы вроде даже начали набирать популярность, но войны всё испортили.
В такое время себя попробуй накорми, не то что гигантскую собаку!



С такой стаей никакая охрана не нужна!
Следующий этап восстановления породы начался после Второй мировой войны.
Чистокровных собак на родине оставалось мало, так что кинологам пришлось импортировать
уцелевших племенных зверей из Америки, куда они когда-то были проданы.
По всей видимости, тут тоже не обошлось без прилития крови других пород, вроде бордосских догов и бульмастифов.



Так выглядит настоящая радость.

Не будем осуждать — ведь только благодаря этому сегодня мы можем вживую увидеть английского мастифа!
Безусловно, все селекционные решения очень сильно изменили некогда грозных собак-воинов и гладиаторов.
Ну а современное разведение их просто добило: сейчас английские мастифы — это одна из самых проблемных пород.
Такие в средневековье и дня не протянули бы!

Покатай меня, большая собачка!
Из-за короткой морды и гигантского размера животины очень чувствительны к перегреву.
Им нельзя долго находиться на солнце и много бегать,
а жить на улице в жарком климате вообще противопоказано.
Только кондиционер! Также мастифы часто страдают дисплазией локтевых и тазобедренных суставов,
болезнями сердца и глаз, а от большой порции еды могут получить заворот желудка и погибнуть за считанные часы.
Выбор щенка в проверенном питомнике от родителей со всеми генетическими тестами
может снизить риски возникновения заболеваний, но не исключить их полностью.

Но даже здоровый английский мастиф — это всё равно большая проблема!
В прямом смысле слова: животине нужно МНОГО всего: место попросторнее, еды побольше,
машину погабаритнее, чтобы животинку и на прогулки, и в ветклинику возить.
Прибавьте к затратам на содержание оплату кинолога.
Научить здоровяка хорошему поведению — задача владельца номер один.
Заниматься барбосы не любят, они довольно упрямы и ленивы, так что платить за обучение придется много.
Но обязательно — в мастифах всё ещё живёт память боевых и травильных предков.
А злая и невоспитанная 100-килограммовая тушка — это очень опасно!

Но самый главный минус породы — это вовсе не колоссальные траты или сложности с обучением.
Всё дело в том, что английские гиганты очень мало живут.
В среднем бобик будет вас радовать всего 6-10 лет — раза в два меньше, чем собака мелкой породы.
Да, любви мастиф за эти годы подарит очень много, но и проблем — тоже.

Прекрасная принцесса всегда верила в любовь и была готова бороться за неё до конца.

«На войне все средства хороши», – думала она и поэтому, когда узнала, что принц попал в бездну отчаяния, самокопания и самомнения размером с Юпитер, решила во что бы то ни стало спасти беднягу. Хотя даже дракон, который охраняет это сокровище заточенным в башне, считает его редкостным мудаком. Но принцесса – упёртая натура, она «и в огонь и в воду» за любимым, поэтому взяв из собственной гардеробной самый лучший и острый меч, оседлав вороного коня, она отправляется в дорогу. И мчится она, значит, на коне, волосы назад, а в голове подробный план по спасению.

А наш унылый принц так любит похвалу и восхищение, что всеми силами это отрицает, а в душе надеется и верит, что его всё-таки пожалеют и таки уже, наконец, спасут. Глупый, глупый принц.

⚔️Через многие испытания пришлось пройти нашей героине, прежде чем сразиться с драконом за сердце принца. Долго бились они в поле чистом, а принц сидел в башне, лицезрел всё это из окошка и ел попкорн, запивая всё это вискарем. Мерзкий, мерзкий принц.

И вот на исходе очередного дня дракон поинтересовался у принцессы:
– Слушай, мелкая, а зачем тебе этот принц сдался?
– Что значит «зачем», я же люблю его! – стирая пот с лица, возмущенно ответила принцесса.
– Да ты его даже не знаешь, он же кроме себя полюбить никого не может, он кроме как о себе разговаривать больше ни о чём не может, а ещё он пьяница и не воспринимает много информации. Ну, зачем он тебе?
– Я люблю его и должна бороться за него! – принцесса явно была потрясена искренностью дракона.
– Я тебе умоляю! Ну, во-первых, что же за любовь такая, за которую надо бороться?

Любовь – это когда всё добровольно и по обоюдному согласию. Её бесполезно вымаливать, выпрашивать, и биться за неё смысла нет. Она либо есть, либо её нет. Остальное – фикция и твоё больное воображение.
Во-вторых, да ты посмотри на этого своего принца повнимательнее, кроме разочарования и заниженной самооценки он тебе ничего не даст.

Осознание вошло в мозг принцессы, увидела она принца с другой стороны и поняла всю глупость своих действий.

– Ты прав, дракон. Прости меня. Может, пойдём поедим? – принцесса бросила меч🗡 и направилась к своему коню.
– Да без проблем, давай забирайся на меня, так быстрее, я тут знаю одно место недалеко, там шеф-повар готовит отменные стейки, ты должна оценить!

Принцесса и дракон улетели вместе ужинать, а принц так и остался унылым и непонятым самовлюбленным кретином.

Вот и сказке конец, а кто читал – постарается прекратить гнаться за ненужными и придумывать любовь там, где её нет.

© Людмила Пикус

Свободу узникам Бастилии!




Во время Французской революции 14 июля 1789 года при штурме Бастилии были освобождены семеро узников,
больше там просто не было.
Из этой великолепной семёрки четверо были фальшивомонетчиками, затесался также один аристократ,
граф Солаж (Solages), заключённый в тюрьму по просьбе его семьи;
и была ещё парочка сумасшедших, Огюст Тавернье (Auguste Tavernier) и Франсис Ксавье Уайт (Francis Xavier Whyte),
величавший себя рыцарем Уайтом Маллевильским (Whyte de Malleville).
Этот ирландец, алкаш и лунатик, вообще не понял происходящего.



Не послать ли нам гонца?

В промежуток времени в 22 часа между капитуляцией фашистской Германии и обращением к народу Сталина в СССР
успела закончиться вся водка. В 1 час 10 минут ночи 9 мая стало известно о подписании Акта капитуляции,
и народ высыпал на улицы. Как рассказывал один журналист,
«мне повезло, что я купил литр водки на вокзале по прибытии, потому что позже её было нигде не купить.
10 мая в Москве водки не было: мы выпили её всю».



Ай да Листон, ай да сукин сын!

В 1847 году Роберт Листон, известный прежде всего благодаря ножу Листона,
выполнил операцию по ампутации конечности всего за 25 секунд, орудуя ножом так быстро,
что случайно отхватил и пальцы ассистента. И больной, и ассистент умерли в результате заражения крови,
а наблюдавший за ходом операции умер от инфаркта.
Таким образом, это была единственная в мире хирургическая операция с трёхсотпроцентным смертельным исходом.

Церковная органистка Беатрис разменяла 9-й десяток и никогда не была замужем. Все восхищались её добротой и отзывчивостью. Однажды пастырь зашёл к ней обсудить праздничную мессу и она пригласила его в гостиную. Беатрис попросила пастора присесть и подождать, пока она приготовит чай.
Глядя на её старый домашний орган "Хаммонд", он вдруг заметил на лаковой крышке инструмента симпатичный сосуд с водой, в которой нагло плавал презерватив. Когда Беатрис вернулась с подносом, где дымился чай и благоухало печенье, они разговорились.

Пастор пытался скрыть своё любопытство, но не утерпел. Мисс Беатрис, - сказал он, указывая на сосуд, - не могли бы вы мне рассказать об этом предмете?

- Вы тоже заметили! - восхитилась органистка. - Не правда ли, он красив?

Прошлым августом я шла через парк и нашла этот маленький пакетик в траве. Инструкция гласила: поместить его на орган, держать влажным и это предотвратит распространение возможной болезни.
Вы знаете, у меня не было гриппа всю зиму!

О ёжиках и яблоках









Две тысячи лет назад, в Римской империи жил вроде бы неглупый дядька Плиний Старший.
Между службой в легионе и работой адвокатом, баловался этот римлянин писательством.
А что делать было? Ни интернета, ни телевизора не было, скукота!
И взялся он за составление многотомного труда «Естественная история» — первой энциклопедии.
Как было принято в те времена, списывал у других авторов, записывал, что другие римляне рассказывали.
Из личного опыта добавил. И вот, писал он том посвящённый животным и дошёл до ёжика...
— Ёжик, — почесал в затылке Плиний, — точно, помню, маленький такой колючий.
А римляне, между прочим, держали ежей как домашних животных.
То есть Плинию, чтобы на ёжика посмотреть, надо было зайти в гости к соседям.
Или детей на улице попросить, чтобы ежа принесли.
— Да ну! Жара на улице, — решил Плиний, — ещё идти куда-то.
Что я в самом деле, так про ежа не напишу?
И не пошёл никуда.
Ёж, — видимо, здесь Плиний хорошо приложился к кувшину с поской, — ну ёж.
Маленький, колючий. С лапками. А что едят?
Взгляд Плиния упал на блюдо с фруктами.
— Вот! Едят они яблоки. А как они их добывают?
Плиний приложился ещё раз к поске.
— Карабкаются на дерево и сбивают на землю. Точно! Так и запишу.
А дальше что делают? Наверное, катаются по земле и накалывают на иголки.
А зачем? Чтобы отнести в норку и сделать запас на зиму.
Так Плиний в своей книге и написал.
Будь рядом хоть один ёжик, он бы покрутил лапкой у виска.
— Какие яблоки, дядя? Я хищник! Какие деревья? В каком упитии можно было представить, что я лезу на дерево?
Ты лапки мои видел? И запасов я не делаю: зимой мы в спячку впадаем.
Но нет, ежа рядом не оказалось.
А римляне, уважавшие многотомные энциклопедии, так и запомнили — ёж, носит на иголках яблоки.
И остальным народам рассказывали, кого завоёвывали.
Варвары ежей видели, но римлян считали шибко умными.
— А может и правда, носят яблоки на иголках? Мы, конечно, такого не видели...
Но вдруг в этот момент мы как раз отвернулись?
Ежи возмущались, но сделать уже ничего не могли. Так и прижилось поверье.
Две тысячи лет прошло, но каждому малышу родители показывают книжку с животными и говорят:
— Это слон, у него хобот. Это жираф, у него длинная шея. А это ёжик, несёт на иголках яблочко.


Вот такие фейки создавались в старину, что до сих пор помнят и детям сказывают -
не то что сейчас - мелочь по карманам только трясут

"Побег" (Или приключения Шурика.)


Как то раз с мамой мы зашли в магазин, то была Галантерея, а было мне тогда года четыре, ну может чуть больше.
Мама надолго застряла в отделе Ткани, мне же там достаточно скоро стало невыносимо скучно.
И вот я отправился на разведку в поисках чего то более интересного, благо магазин был огромный и поглазеть было на что.
Встав на цыпочки и уткнувшись носом в стекло витрины я принялся разглядывать всякую всячину,
чего там только не было... не было там машинок, не было солдатиков, но были какие то шкатулки, расчески, ножницы
и много чего еще непонятного.
Неожиданно для меня к витрине подошла парочка. В магазине было почти безлюдно и когда они заговорили,
то мне отчетливо был слышен их разговор...
- Ой, надо же, это же "Красная заря", я так о них мечтала!
- Ну раз мечтала, то сейчас и купим.
- Ой спасибо, спасибо, спасибо, я так рада, я тебя люблю!
Вот! Вот что нужно моей маме, твердо решил я!
Притащив маму к заветному прилавку и тыкнув на заветную коробочку пальцем я решительно произнес:
- Купи это!
- Духи?! Зачем тебе духи??!
- Не мне, а тебе!
- Не нужны они мне.
- Нет нужны! Я знаю!
- Нет не нужны, у меня есть, лучше.
- Таких нету! Купи!
- Слушай, не морочь мне голову. Вон поди встань у той витрины и посмотри что там, а я скоро вернусь,
и смотри никуда не отходи от нее!
Эх! Как же мне было до слез обидно что мама меня не послушала, я так хотел сделать ей приятное, а она..., а она.., а она....!!!
С этим надо что то делать! И что же? Проучить, вот что!
Что бы в следующий раз меня слушалась! Я же только хорошего ей хочу!!!
Решено. Побег.
Выскользнув из магазина я осмотрелся. Тээк-с, дом вроде где то там. Да, точно там.
Ого, какая большая дорога, и машины туда-сюда, и автобусы, а еще этот громыхала-трамвай!
Но обратной дороги нет! И светофора впрочем тоже нет.
И тут я заметил что недалеко от меня дорогу собирается перейти семья с девочкой моего примерно возраста.
Вот кто мне поможет решить проблему!
Отчетливо понимая что такие маленькие мальчики сами по себе не ходят и уж тем более такую дорогу не переходят,
я стараясь особо не отсвечивать "сел им на хвоста". Хвост практически сразу был обнаружен.
- Ты что, хочешь прейти дорогу ?
- Да.
- Ты что один, где твоя мама ?
- Там, на той стороне, я к ней иду - убедительно соврал я.
- Ну надо же, такой маленький и один.... ладно, давай руку, пошли. Ну и где там твоя мама...
Перейдя дорогу я тут же вырвался и дал стрекоча.
Дом нашелся относительно быстро. Ну дальше то я уж знаю...
Оттарабаненную сандалями дверь открыла бабушка. До звонка понятное дело я не доставал.
- Пришли? А мама где?
- Мама там.
- Где это там, ты что один пришел?
- Один, мама потом придет.
- Когда потом, ну-ка говори в чем дело!
- Ну это... ну я убег.
- Хорошенькое дело, что значит убег?! Ладно, раз уж пришел, то иди мой руки, скоро обедать.
Придет мама - разберемся.
Мамы долго не было. Очень долго.
- Ба, а мне влетит ?
- И еще как !
Чем дольше нет - тем сильнее влетит, надо ремень спрятать.
Странно, в магазине хотелось есть, а сейчас чего то и не хочется...
Время тянулось дольше обычного.
Вот, ну наконец то зашуршали в двери ключи, мама вернулась...
- Мам, Сашка пропал! Всюду искала, где только не была, надо в милицию звонить!
- Дома твой Сашка, в уборной заперся. И откуда убег то ?
- Из галантереи, на Щербаковской...
- Ничего себе! Ладно, сильно то его не ругай, все таки сам пришел, нашел.
Лицо у мамы было заплаканное, одновременно и сердитое и радостное.
- Ты почему убежал ?
- Я как лучше хотел, тебе подарок сделать...
- Ты мне его уже сделал.
- Когда, какой я тебе подарок сделал?
- Потом поймешь.

Боцман










Этого рыжего лохматого пса ещё щенком принесли и воспитывали моряки бригады спасательных кораблей.
Мать его, бродячая ничейная собака, лежала убитая обломком скалы на побережье бухты Патрокл.
Погибла то ли от несчастного случая, то ли от руки подлого человека.
Около мертвой дворняжки скулил один-единственный щенок.
Через два года матерого кобеля по кличке Боцман знали уже не только спасатели,
но и соседи по мысу Артур в бухте Большой Улисс: моряки – катерники и экипажи вспомогательных судов,
которых Боцман иногда навещал.
Кличку свою пёс заслужил благодаря своей фантастической, необъяснимой любви к морю и флотскому порядку.
Каким-то необъяснимым образом он узнавал о случившихся на море авариях раньше всех на Тихоокеанском флоте.
По крайней мере, за час до оповещения спасательного отряда оперативным дежурным флота о пожаре на море,
Боцман взбегал по трапу на дежурный противопожарный катер и никто оттуда согнать его уже не мог.
– Боцман! – спрашивали у пса спасатели. – Когда тебе успел позвонить оперативный?
Боцман в ответ только приветливо повиливал хвостом.
Любимое место его было – бак катера. Там он гордо стоял, как впередсмотрящий. «Шкивало»,
катер взлетал на волнах, и пушистый хвост Боцмана как гюйс развевался по ветру.
Удивительно, но этот морской волк, несмотря на качку, весь в брызгах,
твердо стоял на лапах и не боялся соскользнуть в морскую пучину. И морской болезнью не страдал.
В огонь Боцман не лез, боялся, но всегда внимательно следил за работой экипажа спасательного корабля.
Когда из огня выводили спасенных людей, то пёс скакал возле них, радостно оскалив зубы.
В перерывах между морскими походами Боцман нес караульную службу.
Он четко знал границы дислокации нашей спасательной бригады и никого посторонних на территорию не допускал.
Всех матросов, мичманов и офицеров нашей бригады Боцман знал в лицо, а чужих яростно облаивал.
Феноменальной памяти на лица он достиг благодаря постоянному присутствию на построениях личного состава кораблей.
Любили его все, кроме «самовольщиков». Почему военные моряки идут в самовольную отлучку?
Тут два варианта - либо к девушкам, либо выпить.
Ближайший магазин, где можно было купить вино или водку располагался в бухте Малый Улисс,
в двух километрах от места нашего базирования. Туда вела «тропа Хо Ши Мина» через дубраву.
В любом случае, если матросы уходили в самоволку – к своим девушкам или просто в магазин,
по возвращении от них почему-то однозначно разило спиртным.
Боцман органически не переносил этот запах и чуял его за версту.
В темноте он встречал нарушителей дисциплины яростным лаем.
- Да, заткнись ты! – шипели на него «самовольщики». – Вот же тварь поганая!
Через минуту появлялся дежурный по части и всех «прихватывал». Изымал закупленную для «годков» водку и записывал фамилии для утреннего доклада командиру бригады капитану 1 ранга Макарову.
После гауптвахты матросы мелко и гадостно мстили Боцману, как могли:
засовывали в пирожок с печенкой пакетик с молотым красным перцем, красили его шкуру масляной,
зеленой краской, мазали зад скипидаром, напяливали на него рваную тельняшку и смеялись над ним,
когда он пытался её снять. Самое главное, выкидывали его с противопожарного катера или водолазного судна,
когда Боцман забегал на трап по тревоге для выхода в море на оказание помощи.
Для того это была жуткая трагедия.
Пёс жалобно выл на берегу у трапа, пока, кто-то из начальства не пускал его на катер.
Как у всякой собаки у него был свой человеческий любимчик.
Со всеми своими невзгодами и обидами на разгильдяев он приходил к матросу – первогодку
аварийно-спасательной партии Диме Сергееву.
- Что, опять тебя обидели? – спрашивал, почесывая Боцмана за ухом , Дима.
Он, выстригал Боцману окрашенную шерсть, мазал раны зеленкой и йодом,
выпрашивал у флагманского врача специальные таблетки при отравлении и запихивал их собаке в пасть.
Дима всегда угощал Боцмана деликатесами: то косточкой от борща, то куском сахара-рафинада и читал в собачьих глазах безграничную преданность любимому человеку.
А погиб Боцман, как настоящий моряк – утонул в море, спасая своего друга матроса Дмитрия Сергеева.
Сбитый струёй из лафета водяной пушки за борт, Дима тонул у борта горящего судна-сухогруза.
Суконная шинель, набухла и тянула в пучину. Всё было в дыму, и никто ничего не видел
. Пёс метался у борта, жалобно скуля, а потом прыгнул в холодную осеннюю воду к своему товарищу.
Что происходило в его собачьем мозгу? Ведь все равно до берега он бы Диму не дотащил, а на палубу не поднял бы.
Он прыгнул, чтобы поддержать друга на плаву, хоть как-то ему помочь.
Моряк вцепился в Боцмана мертвой хваткой и висел на нём, уже захлебнувшимся, мертвом,
пока сверху его не увидели и бросили спасательный круг.
Дима разжал руки, хватая круг, а Боцман медленно ушел на почти стометровую глубину.
После него в нашей бригаде всех последующих псов называли кличкой «Боцман»,
но моря они не любили, «самовольщиков» не отлавливали и особой преданности к людям не выказывали.
Разве, что ластились, выпрашивая лакомство.

✨... О том, что мой супруг болен на всю голову, свидетельствует уже тот факт, что он женат на мне. У него какое-то невероятное количество бзиков, которые со временем начинают распространяться воздушно-капельным путём на родных, друзей и знакомых.
Одним из таких бзиков является манера давать человеческие имена неодушевлённым предметам. Не всем, конечно, а только наиболее достойным. И он не просто их крестит - он с ними ещё и разговаривает.

Например, у него есть любимая кружка. На кружке нарисован пингвин. Пингвина зовут Пафнутий.
Я как-то поинтересовалась:
- А почему Пафнутий-то?
Муж посмотрел на меня удивлённо и спросил:
- Ну а как?
Я подумала и поняла: действительно, больше никак.
По утрам муж достаёт Пафнутия из кухонного шкафчика и говорит:
- Ну, брат Пафнутий, по кофейку?
Вечерами они с Пафнутием пьют чай, и муж мой жалуется ему на меня:
- Видишь, Пафнутий, с кем приходится коротать век? Цени, брат, одиночество, не заводи пингвиниху.

Ещё на даче у нас проживает болгарка по имени Зинаида. Болгарка - не в смысле уроженка Болгарии, а в смысле инструмент для резки металла.
Сперва муж назвал её Снежана, потому что считал, что у болгарки непременно должно быть болгарское имя. Однако, познакомившись с характером болгарки, он понял, что она Зинаида.
Когда нужно разрезать что-нибудь металлическое, он достаёт её из сарая и говорит:
- Зинаида, а не побезумствовать ли нам?
И они начинают безумствовать. А когда набезумствуются, он её относит в сарай, укладывает на полку и нежно говорит:
- Сладких снов тебе, Зина.

А в квартире у нас живёт шкаф по имени Борис Петрович. Вот так уважительно, по имени-отчеству, да.
Это мы когда только купили квартиру, то первым делом заказали шкаф. И собирал нам этот шкаф сборщик, которого звали Борис Петрович.
Конечно, сей факт бросает тень позора на моего мужа, но на самом деле этому есть объяснение.
Вообще-то, всю остальную мебель в нашем доме (а так же в доме моей мамы, в доме его родителей и в домах многих наших друзей) муж собирал сам. И шкаф бы собрал, как раз плюнуть, но вышло так, что в день доставки он находился в командировке и вернуться должен был только недели через две.
Я категорически отказалась жить две недели посреди немыслимого количества досок и коробок, к тому же мне не терпелось поскорей развесить всю одежду на вешалки, поэтому дожидаться мужа не стала и пригласила магазинного сборщика. И, конечно, сорок раз об этом пожалела.
Сборщик Борис Петрович, собираясь ко мне в гости, принял одеколонную ванну, и этим одеколоном марки "Хвойный лес" (или "Русское поле", или "Юность Максима" - не знаю) провонял весь дом. Я спасалась от амбре Бориса Петровича на балконе.
Работал Борис Петрович сосредоточенно, неторопливо, с чувством, с толком, с расстановкой, с пятью перерывами на чаепитие. Очень удивлялся, почему я не составляю ему компанию за столом. А я просто не могу пить чай, воняющий одеколоном.
Профессионал Борис Петрович, будучи сборщиком от бога, собирал шкаф с 9 часов утра до 11 часов вечера. Мой муж за это время мог бы легко построить двухэтажный дом и баньку во дворе.
Вещи мои так и остались лежать в коробках, не познав холодка вешалок, потому что все две недели до приезда мужа я проветривала всю квартиру, и шкаф в частности, от аромата Бориса Петровича. Мне даже было стыдно ездить в метро, потому что мне казалось, что от меня на весь вагон таращит этим дешёвым убойным одеколоном.
Когда муж приехал, в квартире уже была вполне пристойная атмосфера. Он радостно подскочил к мебельной обновке, счастливо завопил: "О, шкафчик!" - и замер, распахнув дверцы.
Примерно минуту он приходил в себя от нахлынувшего на него смрада, а потом спросил меня:
- Эммм... Это что?
- Это Борис Петрович, - ответила я.
Вот так наш шкаф получил своё имя, а сборщик Борис Петрович, сам того не ведая, стал его крёстным (нашим кумом, стало быть).
Теперь муж, собираясь на какое-нибудь важное мероприятие, советуется со шкафом, что ему надеть:
- Борис Петрович, как насчёт синей рубашки?
Или просит:
- Не одолжите ли галстук, Борис Петрович?
Или вешает в него костюм и говорит:
- Борис Петрович, храни его, как свою честь.

Ещё у нас есть журнальный столик Степан.
Ну тут всё просто: мы его купили в разобранном виде, а дома выяснилось, что инструкция по сборке написана на английском и китайском языках.
Муж сперва потребовал у меня читать китайский вариант, потом минут десять возмущался, что женился на какой-то безграмотной лохушке, которая даже китайского не знает, а после этого милостиво разрешил читать по-английски.
Лохушка-жена и по-английски, в общем... кхммм... Но ещё что-то как-то.
В инструкции было написано: "step one". Ну, при моём произношении... В общем, так журнальный столик стал Степаном.
Когда я ищу зажигалку или какой-нибудь журнальчик, муж говорит:
- Не знаю, где. Спроси у Степана.

Ещё у нас есть микроволновка Галя. Я так понимаю, это что-то личное, о чём мне знать не надобно.
Потому что когда муж пихает в неё тарелку с едой и нежно говорит: "Согрей, Галя... Сделай это для меня, крошка..." - у меня все вопросы застревают где-то в районе щитовидки.
Отголоски романтического прошлого, видимо.

Ещё у нас на даче есть электроплитка, которая вечно ломается. Муж зовёт её Надюша.
Когда я спросила, почему именно Надюша, он ответил:
- Да была у меня одна... Тоже всё время ломалась.
Когда он утром собирается пожарить на ней яичницу, то всегда спрашивает:
- Ну, Надюша, сегодня-то ты станешь, наконец, моей? Давай, детка, дай шанс моим яйцам.

Ещё у нас есть пепельница Раиса. Муж утверждает, что то, что она Раиса, видно невооружённым глазом.
Когда муж хочет покурить, он говорит:
- Раиса, составь приятную компанию.
А когда его что-то отвлекает, то он кладёт в неё сигарету и говорит:
- Раиса, покарауль.

Эта инфекция носит вирусный характер.
У одних наших друзей есть телевизор Филя (потому что "Philips") и холодильник Анатолий (потому что в нём всегда напихано всякого говна, как в карманах жилетки Вассермана).
Другие лентяйку от телевизора назвали Люсей - в честь соседки, которая тоже, по их словам, лентяйка.
У третьих проживает стиральная машина Любовь Петровна. Когда им эту машину доставили и распаковали, то их старенькая бабушка всплеснула руками и сказала:
- Красивая, как Любовь Петровна Орлова!
И даже у моей мамы есть чайная ложечка по имени Изольда. Я так и не знаю, почему именно Изольда. Когда я попыталась это выяснить, мама посмотрела на меня, как на умалишённую (впрочем, она всегда на меня так смотрит), а муж возмущённо сказал, что более глупого вопроса в жизни не слышал, и что каждому дураку понятно, почему ложечку так зовут.

Собственно, вот.
Не знаю, зачем я тут всё это понаписала... Ну, вероятно для того, чтоб лишний раз подчеркнуть идиотизм своей семьи и приближённых к ней
... товарищей...

©

Варвара и Чуня






Живём мы по соседству с Дмитрием Николаевичем, наши дворы разделяет лишь невысокая оградка.
Мужик он упитанный, с большим животом, но характером весёлый.
С ранней весны и до поздней осени сосед ходит по двору в облезлых бежевых шортах и в синих сланцах.
Всегда что-нибудь напевает себе под нос, точнее, мычит, не открывая рта.
Несмотря на свои внушительные габариты, Дмитрий Николаевич всё время в движении:
то по дороге сорняк выдернет на грядке, то берёзовый чурбан расколет на дрова,
чтобы побаловать себя шашлычком, то из лейки поливает клумбу,
а то задержится около недавно вкопанного дубового столба, пытаясь его раскачать, определяя надёжность.
Одним словом, человек он очень хозяйственный и во дворе блюдёт порядок, всё у него на месте:
и лопаты, и грабли, и другой необходимый инвентарь.
Иногда мы с ним сходимся на дальнем участке, где нет ограды, только тянется неширокая стёжка,
заросшая травой с жёлтыми одуванчиками. Убрать стёжку, чтобы соорудить здесь ограду, нам жалко:
крошечная, зато девственная природа. Там у нас столик из пня, размером в обхват и два чурбака поскромнее,
чтобы сидеть. Изредка мы пьём пиво с раками или вкусную наливку собственного изготовления –
Дмитрий Николаевич работает директором ритуальной военно-мемориальной компании и ни в чём себе не отказывает.
Закусываем мы сочным зелёным луком прямо с грядки, свежими пупырчатыми огурчиками да спелыми помидорами,
которые на разломе будто подёрнуты изморозью.
Лет десять назад как раз за неделю до празднования Дня Победы и произошла эта удивительная история.
В то давнее время мы с соседом привычно сошлись у стёжки: он принёс с собой графинчик с наливкой,
я тарелку с закуской.
Сидим на природе, беседуем, вокруг жизнерадостно поют птицы, светит тёплое солнце.
Настроение у нас – лучше не бывает. И вдруг Дмитрий Николаевич начинает мне жаловаться:
мол, много заказов на установку надгробий ветеранам войны, людей не хватает, не справляются,
потому как всем родственникам, а особенно престарелым жёнам ветеранов,
которые сами на ладан дышат и их взрослым детям, хочется обязательно успеть ко Дню Победы.
– Всем угодить хочется, а что делать – ума не приложу, – вздохнул он тяжко, качая головой от досады.
– Может, мне подрядиться? – пошутил я и скоро пожалел о своих словах.
– А что, – загорелся хозяйственный Дмитрий Николаевич, – делать тебе в саду всё равно пока нечего.
Да и от книг своих отдохнёшь, Антон Павлович Чехов, на что уж был известный писатель, а и тот говорил,
что самый счастливый день, когда он не пишет.
Мозгам тоже, – он внушительно постучал себя согнутым пальцем по выпуклому лбу, – отдых нужен.
Не обижу, хорошо заплачу. Там всего и осталось сорок памятников, дня за три управитесь.
Их ставить недолго, разве переезды из деревни в деревню, да это и приятно по такой погоде-то. Ну, так что?
«Может и правда согласиться, – подумал я. – Человек он хороший, почему не уважить, да и денег много не бывает».
Мы ударили по рукам, закрепив соглашение стаканчиком наливки.
Наутро я отправился в общежитие к своему знакомому Олегу Чуняеву по прозвищу Чуня.
Он младше меня лет на шесть, когда-то мы вместе работали на механическом заводе и с тех пор поддерживали кое-какие дружеские связи.
Чуню я застал лежащим на продавленном диване с закинутыми за голову мускулистыми руками.
Он безучастно смотрел красными припухшими глазами в потолок и даже на меня не взглянул.
– У тебя дверь открыта, – сказал я, вобрав быстрым взглядом безутешную обстановку комнаты:
пустые ряды бутылок и неподвижное тело самого хозяина.
– Страдания молодого Чуняева? – спросил я, присев к нему на диван.
Но страдал Чуня, как выяснилось не с похмелья, а оттого что месяц назад его бросила жена Анжела,
уйдя с их сынишкой Ромкой к другому мужчине, имеющему в собственности трёхкомнатную квартиру в «хрущёвке».
Страдания были вполне обоснованы, и я лишь сочувственно вздохнул, сразу перейдя к делу.
Чуня спокойно выслушал меня, принял холодный душ, и мы уже вместе отправились к нашему общему знакомому Петровичу.
Он имел старенький грузовой МАЗ, доставшийся ему после распродажи имущества обанкротившегося завода.
Там пятидесятилетний Петрович отработал водителем большую часть жизни.
Нашего знакомого мы нашли возле заброшенной промышленной зоны.
Здесь был отстойник для грузовых машин, автокранов, тракторов и другой техники.
Их владельцы без дела слонялись по площадке в надежде заполучить хоть какой-то заказ.
– Я в деле! – обрадованно заявил Петрович, который уже неделю не был востребован со своим МАЗом.
– Парни, дайте я вас расцелую!
Выехали мы из областного центра рано, рассчитывая в первый же день успеть установить несколько памятников
на близлежащих деревенских кладбищах. Всё необходимое мы загрузили ещё с вечера:
стелы с художественными портретами и эпитафиями, подставки под них, цветники, песок, щебень, цемент, арматуру
и короткие швеллеры.
Дымчатые облака, подсвеченные снизу розовым, только что пробудившимся солнцем, сказочно блистали.
В кабине играла музыка, за окнами проносились леса, голубые с прозеленью реки, обширные поля и величественные дали,
слегка смазанные белёсым туманом. Я ни капли не пожалел о своём решении, впечатлённый окружавшей нас красотой.
Дмитрий Николаевич не обманул: сложного в установлении памятника ничего не было,
мы управлялись с одним надгробьем в среднем за час.
Пока кто-нибудь из местных предупреждал хозяйку или родственников о нашем приезде,
мы ехали на кладбище, выгружали стелу, цветник и готовили цементный раствор.
Некоторые затруднения возникали, когда могила находилась далеко от входа.
Тогда приходилось нести тяжёлую гранитную стелу через всё кладбище,
неудобно пробираясь между тесно примкнувшими друг к другу высокими оградами,
а то и могучими деревьями с грачиными гнёздами, похожими на мрачные чёрные наросты.
Но скоро мы и с этим наловчились справляться.
К концу третьего дня у нас остался последний памятник.
Петрович нашёл на карте области отдалённую деревеньку Змеёвку, которая располагалась от асфальтовой дороги
на расстоянии шестидесяти километров по грунтовке.
Чтобы сократить путь и тем самым сэкономить солярку и время, мы надумали добираться до деревни полями,
краем берёзовых посадок.
Овраг по дороге мы проехали без труда, затем остались позади небольшой сосновый бор и песчаная насыпь,
а вот переехать мелкую на вид лужу нам не повезло: забуксовали крепко.
Мы и ветки под колёса подкладывали и толстые сучки, и сухой хворост, всё было напрасно.
– Живут же люди в такой глухомани, – с досадой сплюнул Петрович, едва не плача от жалости за свою кормилицу-машину.
– Как у чёрта на куличках!
Дело наше действительно было безнадёжно, потому что без трактора машину ни за что не вызволить из трясины.
А вокруг на десятки километров отсутствовали даже самые завалящие деревеньки, да и от села по дороге мы успели отъехать километров на пятнадцать. Хотя было неизвестно: имелся ли в селе трактор?
Но просто стоять и ждать, когда наступит лето и грязь высохнет сама, мы не могли и, посовещавшись,
отправились с Чуней назад в село.
Мы шагали довольно быстро, чтобы успеть до темноты, и, наверное, отмахали километров пять,
как вдруг услышали далёкий рокот трактора. Он звучал как песнь!
Мы замерли, не дыша, прислушиваясь, а потом, не сговариваясь, побежали на звук мотора.
Вылетели за посадки и увидели далеко в поле гусеничный трактор с культиватором.
Утопая в податливой рыхлой земле по щиколотки, мы бросились ему навстречу, заполошно размахивая руками.
Разговор с трактористом, мелким мужичком в клетчатой засаленной рубахе нараспашку,
в кепке с порванным козырьком и с грязным весёлым лицом был короткий, но деловой.
Мы пообещали ему литр самогона, который иногда получали в благодарность за свои труды от деревенских жителей.
Тракторист без разговоров отцепил культиватор, мы с Чуней забрались к нему в кабину и трактор, взревев мотором,
будто танк, наискось, прямо через вспаханное поле уверенно двинулся к машине.
– Пацаны, всё ништяк, – сказал довольный мужичок, глядя на вызволенный им из грязи МАЗ,
отпил прямо из горлышка самогона и уехал трудиться дальше.
В злополучную Змеёвку мы попали только к вечеру.
Она состояла из десятка домов, раскиданных на пологом холме, заросшем вётлами.
Мы разыскали бабушку, старенькую жену покойного ветерана.
Тихая старушка показала нам могилу и ушла, сославшись на недомогание.
– Утром будем дома, – мечтал Петрович, размешивая раствор.
– Приму душ, сто грамм и наконец-то хоть высплюсь как белый человек.
Лёгкие сумерки медленно густели, окутывая мутной синевой кусты и без того глухого кладбища.
Оставалось укрепить цветник, но стемнело так, что уже и не разглядеть было чёрные гранитные бруски.
А ведь требовалось ещё смотреть по уровню, чтобы выровнять все части надгробья.
Доделывали мы уже при свете машинных фар.
– Повезло нам, мужички, что могила находится с краю, – сказал Петрович довольный собой,
что догадался поставить свой МАЗ как надо. – А то до китайской пасхи здесь бы ночевали.
Мы стали собирать инструменты, как неожиданно из кромешной темноты раздался грозный мужской голос:
– Лежать! – и тотчас раскатисто грохнул ружейный выстрел.
Мы мигом попадали на землю, уткнувшись растерянными лицами в мокрую от росы траву.
– Руки за голову, – опять скомандовал грозный голос. – Да не балуйте, перестреляю как куропаток.
Ишь ты взяли моду воровать по ночам металл с кладбища. На вас так нержавейки не напасёшься, ироды.
На свет выехал верхом на вороном коне косматый и бородатый неказистый мужик в возрасте.
В руках он держал охотничье ружьё, направив его стволами на нас.
– Сейчас в сарае запру на замок до утра, – пригрозил он, – а потом в полицию сдам, пущай с вами там разбираются.
– Ошибочка вышла, – ответил, сердито сопя, Чуня и вдруг приглушённо захихикал, должно быть от нервного стресса.
– Мы наоборот памятники ставим, а не металл воруем. Глаза-то свои разуй, старый.
Мужик видно и сам сообразил, что обознался, перепутав нас с ворами и, крякнув от досады, примиряюще ответил:
– Кто вас разберёт, гоношитесь ночью на кладбище, вот я и подумал, что ворьё опять объявилось.
А у нас в деревне из мужиков-то я один остался, остальные семь человек старухи.
Другие мужики все перевелись, кто от самогона, кто в города уехал. Федотом Степанычем меня кличут.
Ну, извиняйте, раз такое дело. А может, вы у меня переночуете? – неожиданно спросил он с надеждой.
– Я вам картошечки жареной разогрею, щей, да и выпить у меня найдётся.
Какая вам необходимость ночью отправляться в даль дальнюю.
Было заметно, что местный житель соскучился по новым людям, свежим новостям.
Отказать было неудобно, и мы согласились, хотя минуту назад он нас едва и не перестрелял.
Федот Степаныч оказался человеком дружелюбным и хлебосольным.
Не успели мы переступить порог, как он по-хозяйски принялся суетиться по дому, расторопно накрывая на стол.
– Жену не разбудим? – спросил вполголоса Петрович, с интересом оглядывая довольно скоромное убранство кухни,
которое, тем не менее, отличалось чистотой и опрятностью.
– А нет жинки, – ответил Федот Степаныч, и развёл руками, словно и сам дивясь этому, – померла она в прошлом годе.
С дочерью вдвоём живём.
Петрович смущённо кашлянул и больше неудобных вопросов не задавал.
– Ну, садитесь гостёчки нежданные, а оттого особенно и желанные, – предложил через пару минут Федот Степаныч, расположившись, как и подобает хозяину, во главе стола. Он ловко опрокинул стаканчик в рот, крякнул и с удовольствием разгладил свою седую бороду. – Дай Бог, не последнюю.
Проголодавшись за день, мы с молчаливой сосредоточенностью принялись хлебать горячие щи деревянными ложками.
– Калечная она у меня, Варька-то, – разоткровенничался Федот Степаныч, когда самогон ударил ему в голову.
– С измальства такая уродилась. Больше детей мы не могли иметь с Дусей.
Одна девка уродилась, да и та дефектная, – горестно вздохнул он и повёл по нам тоскливыми глазами,
как бы ища сочувствия. – Должно быть, и супруга раньше времени оттого и убралась, что всю жизнь за неё переживала.
Это понимать надо. Стесняется моя Варька чужих, вот и сейчас в комнате своей затаилась и молчок.
Федот Степаныч приложил к губам тёмный очерствелый от работы палец.
– Сидит как мышка в норке и ни гугу. А вообще-то весь дом на ней держится, вся в мать, так и крутится по дому,
как юла заводная. А ещё она у меня любит шить разные платья.
Только шить-то не из чего, так она все материны платья под себя перешила.
Рукодельница, каких поискать.
Телефон ей было надумал купить, да в нашей глухомани телевизор иной раз не ловит, чего уж про телефон говорить.
Много у нас раньше молодых мужиков было, да гребовали они брать ей замуж.
Кому же захочется иметь жену хроменькую на одну ногу и криворотенькую?
А теперь и мужики перевелись, одни старухи горемычные остались.
А скоро и деревня вся вымрет, и сам я умру. Останется моя тридцатишестилетняя Варька старой девой,
вот мне и печально за неё. А девка она кроткая, добрая да желанная.
Он ещё что-то говорил, но мы сморённые сном и усталостью, быстро задремали, сидя за столом.
А вскоре видно и сам хозяин уснул, потому что наступила тишина.
Сквозь сон я слышал, как кто-то вошёл на кухню, шлёпая босыми ногами, постоял, должно быть, нас разглядывая и ушёл, скрипнув дверью.
Проснулись мы с Петровичем рано, а Федот Степаныч уже возился во дворе по хозяйству,
и только продолжал беззаботно дрыхнуть Чуня, откинувшись на спинку стула.
Он был заботливо накрыт байковым одеялом, притеплился и сладко посапывал.
– Видно дочка постаралась, – хрипло проговорил Петрович, кивнув на парня.
Чуня был самый молодой в нашей компании, да и лицом пригож: крепкие скулы,
туго обтянутые загорелой кожей с брутальной трёхдневной щетиной, греческий нос и влажные глаза с прозеленью.
Мы вышли во двор, освежились холодной водой из металлической бочки. Подошёл Федот Степаныч.
– Мужики, – сказал он, поглядывая на нас исподлобья, и морща обветренное бородатое лицо,
– много я вам наплёл вчера, так вы уж не обижайтесь. Старость не в радость.
Мы пожали ему мозолистую ладонь, и я вернулся в дом разбудить Чуню.
В дверях кухни я столкнулся с Варей. Росточку она была невысокого, с русой косой до пояса и лицом симпатичная,
если бы не её рот, заметно скошенный в сторону. Девушка тотчас смущённо прикрыла лицо ладонями и,
сильно припадая на левую короткую ногу, скрылась в горнице.
Чуня не спал, с болью глядя перед собой расширенными глаза.
Он даже меня не сразу узнал, а лишь тогда, когда я громко сказал, что пора ехать.
– Да, да, – задумчиво пробормотал Чуня, и побрёл следом за мной, поминутно оглядываясь на дверь.

***
С тех пор Чуня как-то незаметно исчез из поля моего зрения. Давно я о нём не слыхал, за делами как-то не находилось времени, а потом и телефон куда-то его запропастился,
а может и не было у меня его никогда. Теперь уже и не помню.
Да и особенно мы с ним никогда и не дружили.
А нынче перед самой Пасхой решил я сходить на ярмарку субботнего дня,
которую повсеместно устраивали перед Великим православным праздником в областном центре.
И там я встретил Чуню. Он был всё такой же поджарый, только стал улыбаться чаще.
А ведь раньше, помню, его бывшая жена Анжела про него говорила, что он никогда не расцветает,
а всегда угрюмый как бирюк. И далее всё в том же духе, что Чуня он, мол, и есть Чуня.
Сейчас этот самый Чуня торговал в зелёной палатке.
Он стоял за прилавком, одновременно отпускал товар, оживлённо балагурил с покупателями
и неустанно выкрикивал весёлым голосом:
– Яйца перепелиные, простые и крашеные в разные цвета, копчёные перепёлки, всё задёшево!
Ему помогала невысокая симпатичная женщина в фетровой шляпке с легкомысленным розовым бантом сбоку.
Она открыто смотрела на очередь и мило улыбалась. Я долго в неё всматривался, не веря своим глазам,
словно вдруг увидел перед собой фею из сказки. Это была Варя.
Только она уже была не та Варя с обезображенным лицом и хроменькая, а совсем другая женщина:
обаятельная, любящая и любимая.
О её прошлой жизни напоминали лишь небольшой шрам пластического хирурга в уголке припухлого рта,
да толстая подошва на обуви левой ноги.
Мы встретились с Чуней глазами. Он приветственно помахал мне рукой, словно мы и не расставались,
вышел из-за прилавка и направился ко мне. Мы дружески обнялись.
– Мишань, – быстро заговорил Чуня, поминутно оглядываясь на Варю сияющими глазами,
– ты даже не представляешь, как я тебе благодарен, что тогда предложил подработать.
Я ведь как вернулся из Змеёвки, места себе не находил, всё время думал о Варе, уж больно она мне приглянулась.
Понимаешь, душа у неё ангельская. А о лице я тогда не думал, как в тумане находился.
А когда съездил к ней и понял, что я Варе тоже понравился, не задумываясь,
продал комнату в общаге и в Змеёвку жить переехал.
А потом – пошло-поехало, смастерил парник, сажал тюльпаны, укроп, зелёный лук, в общем, всё,
что могло хоть какие-то деньги принести. Теперь вот куропаток разводим, можно сказать, зажиточно живём.
Двое ребятишек у нас, семилетняя Варенька и пятилетний Миша. Кстати в твою честь назвали.
Дом отгрохали в два этажа, иномарка. Чего это я расхвалился, – вдруг спохватился он.
– Я тебе сейчас гостинцев к празднику соберу.
Чуня побежал к палатке, о чём-то пошептался с женой и она, глянув в мою сторону,
радостно помахала рукой, не скрывая счастливой улыбки на симпатичном личике.
«Верно говорят люди, – подумал я с лёгкими завистью, – что судьба и за печкой найдёт».

Как Василий нашел женщину, не требующую затрат. Но ему не понравилось.
— Понимаете, я уже много раз пытался найти женщину в приложениях для знакомств, но это отнимает слишком много времени и сил… Женщинам нужно писать, пытаться их как-то заинтересовать, бить пальцы о клавиатуру, обсуждать их скучные бабские проблемы… Если бы можно было без всего этого, я был бы вам премного благодарен! — сказал Василий. — Можно вообще сделать так, чтобы женщина сама меня выбрала, и это не требовало ни разговоров, ни заучивания шуток из журнала «Максим», ни банальной эрудиции?

— Можно! — пожало плечами существо, состоящее из серого едкого дыма. — Вам сегодня все можно, чего уж там. Вы же для этого меня и вызвали.

— Хорошо. Тогда еще запишите, пожалуйста, что деньги я на нее тратить не собираюсь. Даже чуть-чуть. Чтобы без этих вот походов по кофейням, никаких медовиков за мой счет, которые еще неизвестно, окупятся ли. Чтобы мне не пришлось надевать рубашку, втягивать живот, производить впечатление… Чтобы она сразу тащила меня к себе домой. Такое возможно?

У серого существа в руке появилось подобие блокнота и ручки. Он внимательно, с видом услужливого официанта записал заказ и кивнул головой.

— Я же говорю, все, что угодно. Что-то еще?

— Ну… чтобы она ничего не требовала в материальном плане, конечно же. А то знаете, наши женщины вечно требуют себе каких-то айфонов, бриллиантов, шуб… А, конечно, не дарил ни разу, но мужики рассказывали. Только бескорыстная любовь за так, ни нотки меркантильности, как у европеек там, или филиппинок. Я вообще диву даюсь, заграницей женщины спокойно работают, а мужья дома сидят, и никто им слова не говорит. А у нас сразу обидные ярлыки привешивают «на шее у бабы сидит». Вот без этого давайте.

— Будет сделано! — пожало плечами существо. — Но вы, Василий, что-то скромничаете, словно не демона вызвали, а пришли в бюро знакомств. Таких женщин в России и без всякого волшебства полно, а у вас уникальные возможности. Что же вы ими не пользуетесь?

— Ну ладно. Чтобы домовитая еще была! — загибал пальцы Василий. — Шуршала по хозяйству, кормила вкусно, убирала, и чтобы в голову ей не пришло требовать всю эту бабскую хоботню от меня — это раз. Чтобы никогда не выносила мозг, подходила всегда с лаской, радовалась, глядя на меня — это два. И чтобы не хотела от меня никаких детей — это три. Это очень важное условие, все же знают, что дети нужны женщинам. Мне они совсем не нужны. Пожалуй, все.

— Скромненько как-то… — состоящее из серого дыма существо помотало головой и еще раз обратилось к Василию. — Я, конечно, не вправе вам советовать, но может, вы выберете внешность? Просто таких женщин, как вы описали, вы и сейчас можете встретить немало, многие мужчины так и делают. Только эти женщины будут не очень красивые и намного старше, а вам, наверное, студенточку встретить хочется?

— Да, да, студенточку! — Василий аж подпрыгнул от радости, что не упустил самое главное. А то мало ли что. Высокую, красивую, стройную, с нежной, словно персик, кожей. Но при этом добрую, жалостливую, с большим сердцем. А то современные девицы измельчали, сами знаете…

— Конечно, знаю! — сказало существо. И Василию даже на секунду показалось, что оно недобро улыбается. Хотя как может улыбаться дым. Впрочем, это было совершенно не важно. Скоро он встретит ту самую. Точнее, она встретит его, приведет домой, и…

Василий сладострастно зажмурил глаза. А очнулся вдруг в снегу на какой-то незнакомой помойке. Рядом с ним валялась оболочка от сосиски и рыбий остов. Нестерпимо болел бок. Все вокруг казалось огромным и непривычным. И только молодой женский смех, нежным колокольчиком разливающийся по двору, по-прежнему казался завораживающим.

— Настя, смотри какой милый котик! Бедненький, собаки обидели, наверное! Я возьму его домой! Буду заботиться, гладить, кормить!

— Доброе у тебя сердце, Анечка! — откликнулся второй женский голос, какой-то более жесткий и неприятный. — Вот увидела животное, и сразу домой несешь. А оно тебе надо? А если он орать по весне начнет? Котят делать захочет…

— Не начнет, я его к ветеринару отведу. — Иди-ка сюда, малыш…

Цепкие женские ручки крепко прижимали котика к себе. Василий хотел закричать, но из его рта раздавалось только жалобное мяуканье…


© Морена Морана

тваюшь....
 

Записки фельдшера скорой помощи



РАЗМЫШЛЕНИЯ ОБ ОТСУТСТВИИ МОЗГА

В один прекрасный вторник,
А может и не вторник,
А может в воскресение,
А может быть в четверг.
Песня

Все рассказы о скорой помощи начинаются всегда одинаково: «Поехали мы как-то на вызов...,
а когда это было, никто уже вспомнить не в состоянии.
Может зима это была или лето, ну персонажей, наверное, вспомнят, ну и себя конечно.
Вот и случай, о котором я хочу поведать начинался именно так.


Вероятно, это был год 80 или 81 прошлого века. Довольно тепло, солнечно, зелено.
Вызов получили по рации и звучал он приблизительно так:
- «16-я 1116, отвечайте Рефлексу» (Рефлекс позывной Центральной станции Скорой помощи Ленинграда.)
- «Слушаем, 1116».
- «Примите вызов, станция Ручьи, сортировочная, барак №19, мужчина, лом в голове, встречают. Как поняли? Прием.»
- «Повторяем, поняли, поехали.»
Служил я тогда на 16 подстанции города Ленинграда в качестве выездного фельдшера.
Устроился на станцию в 1979 и за сообразительность
или как по докторски звучит за клиническое мышление довольно быстро повысился до Бригады Интенсивной Терапии,
далее БИТ.
Бригада как бригада, все врачебные скорые такие, но было и отличие довольно существенное:
постоянный состав включал водителей, врача и двух фельдшеров.
Так что очень скоро все в бригаде становились семьей или довольно дружной коммуналкой со своими привычками.
И отношения естественно семейно- дружеские.
Работы было много, мы почитай жили в машине: ели, пили, развлекались как могли.
Приняв вызов, включили «моргалки» и покатили по адресу.
Едем, веселимся, повод то не частый, а может и вообще единственный в своем роде, естественно, едем хоронить,
потому что лом штука тяжелая, железная и при попадании в череп ничего хорошего черепу не принесет.
Рассуждаем, что скорее всего драка, 2 естественно по пьяни, ну или что-то такое подобное.

Надо бы поподробнее остановиться на бараке № 19.
Строение это у всех работающих на подстанции было на слуху.
Проживали там граждане весьма специфические, склонные к пьянству,
и поэтому поводу на фоне неприязненных между собой отношений часто занимались руко- и ногоприкладством,
поножовщиной и прочими непотребствами, так что лом в голове вполне соответствовал тамошнему быту.
Надо еще сказать, что проезд на Ручьи был через ж/д переезд и проехать туда было непросто из-за частого движения составов.
Ну в общем едем, постояли у переезда, пересекли его, форсируем лужи, трясемся по колдобинам, подъезжаем и наблюдаем людское скопище человек 10 навскидку. Увидели они нас руками замахали, забегали, встречают значит.
Выходим, шум гам, крики, угрозы и прочее. Тела не видно, спрашиваем - где?
И все эти десять, человек разного пола и возраста руками в одну сторону указывают, вот же, вот же он.
Мы в ту сторону посмотрели и челюсти наши, у всех четырех, как говорится, отвалились и стукнули по земле.
У стены барака в окружении сочувствующих стоит человек и обеими руками с двух сторон головы держит лом.
Пришли в себя, приблизились, расшугали сочувствующих, посадили человека на тут же стоящий пенек.
Стали рассматривать да расспрашивать. Впечатление, скажу я вам, неоднозначное.
Сидит перед нами человек как человек, одет по- рабочему: в кирзачах, робе, ватнике,
замасленный, конечно, ватник не очень густо красным побрызган, глазами лупает, звуки членораздельные издает,
а в голове с виска на висок торчит лом.
Не тот конечно лом, что в рост человеческий. Потоньше будет и покороче, где-то с метр, но лом,
Один конец острый другой сплюснутый, с острого конца красным помазан.
Спросили, отвечает, так, мол, и так: проезжал вагон с сортировки, надо его на другой путь направить,
а стрелка не работает. Ломиком рельс поддел, стрелка перещёлкнулась, и тут он более ничего не помнит, очнулся,
сидит у полотна, ломик в голове в землю упирается одним концом.
Взялся он за него обеими руками и к народу пошагал, народ удивился, попытался с налету ломик вынуть, мужик не дал.
Тогда и скорую вызвали и сочувствовать стали, водки поднесли, в рот залили, чтоб не болело и закусить.
Далее не очень интересно. Ломик к голове покрепче бинтом примотали, анальгин с димедролом в мышцу прыснули,
ну и конечно же в машину грузить стали, что само по себе непросто, никак в проем двери не помещается с такими рогами,
ну и с этим справились. Запросили место. Диспетчер направления никак в толк взять не может, что с мужиком:
и открытый череп, и инородное тело в 3 голове, и в сознании, и шока нет.
Наконец дали больницу имени 25 октября, а находилась та больница аж у Измайловского собора,
что с голубыми куполами, и ехать нам до него не менее 40 минут, а дороги разбитые и трясет неистово.
В общем сели мы со вторым фельдшером рядышком с мужичком в обнимку на носилки, приобняли его и пока ехали, компенсировали все ухабы да рытвины как умели.
Приехали, кое-как из машины его извлекли и на 2-й этаж в приемный покой пёхом доставили.
Изумление, которое настигло приемное, словами не описать! Сначала что везем? Далее, ёмть!
Следом оглушительная тишина. Ну, и наконец, междометия на любой вкус.
Засуетились, забегали, пришел дежурный нейрохирург, витиевато выругался, и медсестры увели нашего страдальца в недра.
На этом наши функции закончились. Мы отзвонились и покатили в свой район.
Последствия этого события накрыли нас в конце месяца.
По правилам оказания скорой медицинской помощи на догоспитальном этапе существует обратная связь
между стационаром и скорой. Сопроводительный талон или, проще сказать, направление на госпитализацию
состоит из двух половин, часть заполняет скорая, а на оборотной стороне есть графа:
окончательный диагноз и судьба пациента. Каково же было наше удивление если не сказать более!
Диагноз гласил: «Открытая черепно-мозговая травма. Инородное тело головы (лом). Выписан здоровым!»
Когда я это прочитал, меня тогда еще очень молодого и неопытного человека посетила мысль,
которая подтвердилась с годами и неоднократно! На белом свете оказывается, существуют люди,
у которых головной мозг отсутствует начисто.
То ли его нет изначально от рождения, то ли он атрофируется с годами за ненадобностью,
но эти люди преспокойно себе живут. Ходят на работу, заводят семью.
Живут, и ничего, и никто не знает об этом до тех пор, пока комунибудь из них лом в голову не попадет.


берегитесь случайного лома - граждане - может обнаружиться что мозга у некоторых и нет

согласен. я буду и всегда слушал классику рока - сейчас перепевы старого - нового нет
 

О Музыке и мусоре





Начнём с американского же анекдота :
- Механик, моя машина издаёт ужасные звуки!
- Попробуйте вынуть диск Тейлор Свифт из проигрывателя…

Итак, маленькие, подобные заявления об «устаревших Дипах» и «крутой попсе» свидетельствуют о нескольких вещах:
а) вопиющем отсутствии вкуса
б) тотальном незнании теории музыки
И больше ничего…

Вы ещё заявите, что «Лед Цеппелин» устарел, клоуны.

В рок-музыке был ряд товарищей (строго наперечёт), которые эту самую теорию знали прекрасно
и уроки сольфеджио в музыкальной школе не прогуливали (и в результате именно этого стали теми, кем стали).
Зачастую это так называемые «сессионные музыканты», то есть те, которые в студиях звукозаписи работают с разными исполнителями при почасовой оплате.
То есть, как минимум, способны с ходу играть любую музыку без особой подготовки, просто с нотного листа.
И они свою музыку писали не по принципу «тынц-брынц, что-то получилось»,
а по науке, в строгом соответствии с теорией музыки (малолетние небось и не слышали, что такая есть).
И опираясь на классику (но об этом позже).

Вот кто, по-вашему, лучшие пять гитаристов мира всех времён? А я скажу.
1. Джимми Хэндрикс.
2. Эрик Клэптон.
3. Ритчи Блэкмор.
4. Джимми Пейдж.
5. Ингве Мальмстин.
И именно в этом порядке.
А остальные по сравнению с этими вышли нервно покурить в калидоре. Без обид.
Так вот, все они сочиняли музыку, опираясь на классику.
Блэкмор на средневековые европейские баллады 10-14 веков, Мальмстин на Паганини и Баха, Хэндрикс сам как Паганини.
Если кто-то не понимает этой музыки, это не значит, что она плохая.
Кто-то и токатту фугу ре минор не понимает…
Блэкмор в результате, что называется, вернулся к истокам, став реконструктором этой самой средневековой классики.
И я его понимаю, она прекрасна.
Прослушав за сорок с лишним лет своей жизни огромное количество различной музыки (вы даже не представляете),
я чаще всего (кроме нескольких русских народных песен) напеваю «Greensleeves»,
причём именно в максимально приближённой с 12 веку аранжировке.
Я даю не самую каноничную версию, но оно того стоит.
В ранней «Масяне» был такой эпизод...
- Кто тебе сказал, что твоя музыка лучше моей?
- Ну как тебе объяснить...
Всё, вся сцена. Некоторым это объяснить почти невозможно.
Как говорил Карл Густав Юнг, «Чтобы вы примерно понимали, почему я так трактую определённые образы,
мне нужно прочитать вам четыре семестра лекций по европейской символике».
А в данном случае нужно выдать несколько учебников по теории музыки и дать переслушать пару сотен (минимум) произведений. И то, если вкуса и слуха нет, то…
Эта музыка заставляет душу свернуться, развернуться, разорваться, воспарить…
Как Бах, как Бетховен, как Бородин, как Чайковский…
А вы мне «гопцы-дрыпцы-гопцаца» в исполнении абсолютно бледной и бесцветной «быстрой портной».
Ещё и утверждая, что «там смыслы в текстах».

Had I the heavens' embroidered cloths,
Enwrought with golden and silver light,
The blue and the dim and the dark cloths
Of night and light and the half light,
I would spread the cloths under your feet:
But I, being poor, have only my dreams;
I have spread my dreams under your feet;
Tread softly because you tread on my dreams.
Вот это смыслы, а вся мировая попса за сто лет даже случайным перебором, как мартышки, ничего подобного не родит.

Нет, если вы хотите деградировать, то для вас и Ники Минаж – «музыка».
Вот только всех этих «суперзвёзд» через пять-десять лет никто и не вспомнит
-подобных попсовых «калифов на час» пережил, большинство уже прочно забыто даже их бывшими фанатами).
Как в старом анекдоте про байкеров «А смысл с вами здороваться? Вы же каждый год новые».

В рок-музыке тоже полно своей попсы. Особенно с тех пор, как появились пиндосские «рок-школы»,
штампующие эти группы конвейерным способом. Почти вся «новая волна» отстой (за редким исключением).
Но «Лед Цеппелин», «Дип Парпл», «Блэк Саббат» и тех же «Пинк Флойд»
через двести-триста лет будут учить в музыкальных консерваториях, как сегодня учат Баха и Моцарта.
Потому что их музыка построена в рамках Традиции, в развитие Традиции.
Она не висит в воздухе, у неё есть корни, происхождение, фундамент.
Это по сути развитие классики. Там и «Полёт шмеля», и «Полюшко-поле», и «В пещере горного короля»,
и «Ода к радости», и многое другое.

Товарищ Пейдж одно время вёл какую-то педерачку на каком-то канале (или документальный фильм, я не уверен),
где вместе с приглашёнными гостями разбирали, как те создавали свои хиты (если очень сильно поискать,
то можно найти отдельные куски этого дела на этом вашем ютубе).
И там очень чётко видно, что в основе многих «оригинальных» хитов лежат более ранние произведения,
зачастую из других столетий. Это и есть Традиция.
Как и в философии, когда труды новых философов опираются на труды более ранних
– это тоже Традиция (в развитии, а не застывшая).
Поэтому, мои маленькие, некоторые рок-группы легко аранжируют свои произведения для совместного исполнения с симфоническими оркестрами, например. Потому что классическим музыкантам их творчество прекрасно понятно.
И оно канонично, подчинено тем самым законам музыки.

А Тейлор Свифт (или любая другая попсовая свиристелка) будет смотреться с симфоническим оркестром,
как корова в балетной пачке, танцующая танец маленьких леблядей.
Поэтому бейтесь в истерике и ныряйте головой в навоз.
И да, певцы типа вчера упомянутого Ковердейла или неупомянутого Гиллана обладают тотальным контролем голоса
и приводят в восторг преподавателей вокала в классике (оперного, например).
Они свободно берут несколько октав, выдают любые фиоритуры (если бы маленькие ещё знали, что это такое),
добавляют оттенков дыханием и так далее.
Паваротти или Бочелли отличаются от Джастина Бибера тем, что они умеют петь.
И Бочелли может спеть песню Бибера, но не будет (побрезгует), а Бибер – просто не сможет.
«Плачь, Аргентина» (сейчас особенно актуальная песня, бггг).
А, да, яркий пример «живой классики» в роке – это, конечно, арт-роковый «Джетро Талл».
Ну и на добивание, про «винил».
Тут чисто технический момент, который вам любой студент факультета радиоэлектроники подтвердит
(а я его когда-то закончил, бггг, и даже чутка поработал звукорежиссёром).
Человеческое ухо не различает оттенков звука выше определённого порога.
И отличить разницу между цифровым mp3 с битрейтом 256k и аналоговым звуком могут считанные люди на планете
(обычно профессиональные дирижёры или отдельные музыканты).
А отличить от аналогового вариант mp3 с битрейтом 320k не могут и они.
Так что всё это понты для приезжих и разводилово лохов на покупку дорогих виниловых проигрывателей
с ещё более дорогими ламповыми усилителями и так далее (хотя ламповые усилки хорошие, кто ж спорит).
Как говорит товарищ Мартьянов, «Есть кофе за 4 доллара, и есть iCoffee для лохов за 12». Из тех же зёрен.

Можно начинать истерить.
Или получать кайф от выложенной музыки. Ваш выбор.


это размышления человека о любимом

автор... я прочитал и мнение совпало - среди мусора политиканствующих и прочих муфлонов - разводящих на инете
измышления недалеких мозгов я вычитал этот опус. мне понравилось и поделился с Вами
посему и впредь - никаких ссылок - только отсылки в златые нивы полей резвиться там и если попадется интересное
делитесь
Ваш частично Плохиш

это предупреждение для зачитывающих до дыр в моем мозгу
 

"Групповой портрет"





— Господа, и в заключение встречи выпускников, будет нарисован наш групповой портрет.
— Ой, ну зачем...
— Правильно, будет на память. А то опять десять лет не соберемся.
— Становимся в два ряда! Ну давайте, господа, не затягиваем.
— Да встаем, встаем...
— Отлично! Теперь стараемся не шевелиться, пока художник нас рисует.
— Можно будет копию заказать?
— А мне бы маленькую версию, я переезжаю часто.
— Да, потом договоритесь с художником.
— И долго так стоять?
— Пока не нарисуют.
— Надо застольный портрет заказывать, хоть поели бы.
— В прошлый раз так делали: весь стол в объедках и половина пьяные. Такую картину даже в сортире повесить стыдно.
— Ну долго еще?
— Почти готово. Вот, можете посмотреть.
— Эй! А почему я куда-то в сторону смотрю?
— А я моргнул!
— И я тоже!
— Ты не моргал, ты заснул.
— Нет, не годится. Господа! Становимся снова и делаем еще одну картину. На этой не все удачно вышли.
— Опять три часа стоять?
— Может дождемся пока фотографию изобретут? Ну хоть черно-белую!
— Ага, вас тогда вообще не соберешь. Становимся, господа. Рисуй, художник! И старайся, чтобы все как живые получились: серьезных людей пишешь, а не девочек-фрейлиняш для королевского инстаграма малюешь.

Немного больно



Дядю Лёню боялись все... Во дворе от него шарахались и мужчины, и женщины, а уж дети – тем более.
Странный и неприятный был он человек, и постоянно хвалился какой-то справкой,
которой никто никогда так и не видел.
- Мне всё-равно ничего не будет! – хвастался дядя Лёня. - Могу хоть что делать – хоть украсть, хоть прибить,
и меня никогда не посадят, а вам будет только хуже!
Так он отвечал тем, кто пытался его приструнить.
Не стесняясь, он мог справить нужду в подъезде, царапал гвоздем на машинах неприличные фразы и слова.
Мог внезапно шлепнуть любую особу женского пола чуть пониже спины и только ухмылялся,
наблюдая страх и растерянность в женских глазах.
И ведь действительно – сколько раз на него заявляли, столько раз он и объявлялся во дворе уже на следующий день.
Ходил гоголем по палисаднику, вытаптывая заботливо посаженные цветы, и смеялся, смеялся...
Наглая улыбка – неизменный атрибут дяди Лёниного лица.
Но все же, чувствуя безнаказанность, трогать маленьких ребятишек дядя Лёня все-таки опасался.
После того, как он просто так, без причины, оттаскал за ухо пятилетнего Костика, мама мальчика, впервые в жизни объединившись со своей свекровью, так отделали этого дядю, что до него наконец-то дошло – детей трогать нельзя!
Но постепенно это знание начало забываться... И неизвестно, что могло бы случиться с Маринкой,
на тот момент – ученицей первого класса, если бы не бабушки у подъезда.
Как обычно, она возвращалась из школы одна – такое бывает, когда родители на работе и совсем некому ребенка встречать.
Да и школа совсем рядом, она даже видна из окна Маринкиной комнаты.
Впереди нее шел дядя Леня, и Марина замедлила шаг – девочке совсем не хотелось попадаться ему на глаза.
Но потом, услышав тихий, жалобный писк, она ойкнула, и мужчина резко повернулся к ней.
В его руке был котенок... Вернее, даже не весь, а только его тоненький хвостик –
сам котенок висел вниз головой и дядя Лёня пытался играть.
Марина даже знала как, у нее была такая игрушка – мячик с резинкой.
Но ведь котенок, это не мячик, и доброе детское сердце не сумело себя сдержать.
- Отпустите! – тоненько пискнула девочка. - Ему же больно!

- Больно? – переспросил дядя Лёня. - Если только немного. Ну это же ничего... Да, Марина?
Ничего не выражающие, пустые глаза с расширенными зрачками вопросительно смотрели на девочку.
Марине стало жутко, но и котенка было безумно жаль...
И она вспомнила, как мама всегда говорила, что слабых обижать нельзя, а по возможности – помогать!
Девочка насупилась, пригнулась и, резко стартанув с места, на бегу выдернула котенка из руки дяди Лёни
и со всех ног понеслась к своему, родному подъезду.
Мужчина побежал вслед за ней...
У Маринки не было шансов – совсем ребенок, с тяжелым рюкзаком и мешающей сменкой,
еще и котенка надо на руках удержать.
Хорошо, что бабушки у подъезда, заметив погоню, встали стеной и не пропустили дядю Лёню в подъезд.
Так у Маринки появилась и стала жить кошка Люся.
Самая-самая обычная, простая и безродная кошка. Мама с папой не были против, она тронула сердца всей семьи...
Поначалу очень худенькая, спинка – толщиной в собственный, тоненький хвостик.
Эта худоба и спасла ей когда-то жизнь – будь она немного потяжелей, дядя Леня выбил бы ей своей игрой позвоночник.
Это уже потом Люся отъелась и по объемам стала напоминать средних размеров комод.
С этого момента Люся жила и горя не знала – как могла, пыталась отплатить добром за добро.
Лечила больную папину спину, была хранительницей маминых,
маленьких бытовых секретов и стала Марине самой лучшей подругой.
С тех пор прошло примерно пять лет...
Марина начала ловить на себе противные, долгие и липкие дяди Лёнины взгляды.
Она пробегала мимо него, опустив глаза и стараясь казаться совсем незаметной.
А дядя Лёня пока только смотрел...
Но однажды днем он все же не выдержал и, зная, что родители на работе, постучался в квартиру к Марине.
А ведь родители предупреждали! Много, много, очень много раз – не открывать никому дверь.
И вообще, даже не подходить к ней, когда мамы и папы нет дома.
Но Маринка, не посмотрев даже в глазок, широко распахнула входную дверь.
Дядя Лёня тут же проник в квартиру. Широко и нагло улыбаясь, он закрыл за собой дверь и спросил у опешившей девочки:
- У вас дома соль есть?
- Была… - прижавшись к стене, отвечала Маринка.
Постоянно оглядываясь на мужчину, прошла на кухню, нашла соль и протянул дяде Лёне всю пачку.
- Вот!
Но ему не нужна была соль – мужчина убедился, что в квартире точно никого больше нет.
Стягивая на ходу штаны, он бормотал:
- Ты же никому не расскажешь? Не бойся, больно не будет. Если только немного...
Но кошка Люся решила иначе. Говорят, что у кошек короткая память – пусть говорят, а вот Люся помнила всё!
Мало того, что она помнила – она поняла, что ее Маринке угрожает опасность.
А это значит что? А то, что кому-то обязательно будет больно!
Но кошка ждала, она выжидала... И она дождалась! Дождалась момента, когда штаны упали к мужским ногам.
Оценив расстояние, рванула вперед, проскользнула меж колен, развернулась и прыгнула...
Дружно сработало всё – зубы и когти! Дядя Лёня крутился на месте и громко орал,
Маринка бросилась к телефону и позвонила в полицию.
Полиция появилась очень и очень быстро, но полицейские не спешили разнимать Люсю и дядю Лёню. Зачем?
Сразу же было видно – кошка прекрасно справляется с проблемой сама.
Слаженная работа передних и задних лап, острые зубы – Люсе рукоплескал весь подъезд, полиция и даже медики скорой.
А дядя Лёня мог только жалко скулить...
Подъехавшие родители пытались порвать этого дядю, но полиция им все-таки не дала.
- А вот сейчас этого делать не надо! Раньше надо было, раньше! А сейчас кошка сделала всё за вас.
Приемный покой ближайшей больницы был в предвкушении...
Хирург потирал руки, осматривая доставленного дядю Лёню,
нижние регионы которого превратились в сплошное месиво, и сокрушался:
- Какая досада! Ни антисептиков, ни антибиотиков не осталось, всё закончилось.
Сразу – всё! Леонид Гаврилович, потерпите – анестезии, к сожалению, тоже нет.
Но вы не волнуйтесь – больно не будет, если только немного...
И взял в руки самую толстую, тупую иглу.
В этот раз дядя Лёня домой уже не вернулся и хваленая справка теперь ему не помогла.
Говорят, что у кошек короткая память и что кошки не умеют любить.
Пусть говорят, что хотят – но мы-то с вами знаем о кошках немного больше!

Нибиру



Крейсер «Нибиру», скрытый маскировочным полем, висел на орбите третьей планеты.
Толстый рептилоид в форме адмирала замер перед панорамным иллюминатором.
Жёлтые глаза с хищным вертикальным зрачком, не двигаясь, созерцали голубой шар.
Только нервно подрагивающий кончик хвоста выдавал напряжение командующего.
Створки двери на мостик с шипением разошлись в стороны.
Постукивая когтями по металлическому полу, вошёл зелёный рептилоид в обтягивающей полевой форме.
— Адмирал, мы завершили исследование.
— Какие результаты?
Зелёный с сожалением покачал головой.
— Увы, ничего хорошего. Кошмарная планета.
Около семидесяти миллионов лет назад нормальная эволюция была прервана.
Падение астероида, извержение вулканов, следы деления на ноль, похолодание…
Зарождающийся разум рептилоидного типа был уничтожен.
— Ужасно, ужасно, мой друг. А что потом? Новых попыток не было?
— Тяжёлые условия планеты породили примитивную несчастную расу, мой Адмирал.
Теплокровную, чтобы выдержать постоянные холода.
Покрытую ужасными волосами вместо чешуи.
Они вынуждены постоянно есть, ради поддержания собственной температуры. До трёх раз в день!
— Кошмар! Тратить драгоценную жизнь на эту низменную необходимость.
Что может быть хуже, чем быть придатком к собственному желудку?
— Это не всё, мой Адмирал. Они живородящие.
Из-за невозможности откладывать яйца они вынуждены вынашивать потомство в себе.
— Тысяча богов! Как это унизительно!
— Да. Это действительно ужасно. Слабые, несчастные, вынужденные мучительно выживать.
Адмирал отвернулся, стирая с морды непрошеные слёзы.
— Командир, не будет ли милосердным уничтожить эту планету?
Ведь это — не жизнь, а сплошное мучение. Тюрьма для разума.
Ящер взглянул на голубой шар планеты — кошмарной и жуткой.
— Нет.
Адмирал прошёлся по мостику, пытаясь успокоиться.
— Мы должны быть не только милосердными, но и сделать всё для спасения этих несчастных.
Подготовьте группы прогрессоров. Мы останемся тут и изменим их.
Применим всю мощь науки и выправим несправедливость эволюции.
Сделаем из них правильных рептилоидов. Первым шагом внедряйте у них ГМО, социальные сети и телепузиков.
Немедленно начните облучать их с орбиты телепатически — они ничего не должны заподозрить.
— Да, мой Адмирал!
Зелёный рептилоид козырнул и направился к выходу.
— Да, и ещё, — остановил его Адмирал, — ликвидируйте все заводы по производству фольги.
Шапочки из неё будут экранировать излучение, и они могут заметить наших прогрессоров.
А беспокоить этих больных существ нельзя.
Командир рептилоидов кивнул, отпуская подчинённого. И снова уставился на планету.
— Бедные, несчастные инвалиды. Как же вы мучаетесь. Но ничего, мы вас вылечим.



Рептилоиды своих не бросают!

Барсук: Дед в шкуре животного.
Отстраивает городища возрастом в сотни лет,
лишь бы не встречаться с обитателями поверхности




Рано или поздно настает момент, когда вас достали все. Хочется простого человеческого сидеть в одиночестве,
пить чаек и ни с кем не разговаривать. Вам знакомо это чувство?
А вот барсук с такими настроениями живет всю свою жизнь!

Барсук — это утешительная версия панды для Европы! Не пытайтесь переубедить меня!

Если бы мы могли хуманизировать барсука, перед нами предстал бы злобный ворчливый дед,
который бурчит на прохожих и стреляет солью в пацанов, забравшихся на его огород.
Барсук бы и без превращения стрелял во всех, кто смеет вломиться к нему в дом.
К счастью, у него лапки. Очень мощные лапки.


А ну, пшли от седова, дармоеды!
Как и любой дед, животина не обременяет себя маникюрными процедурами и отращивает когти до 5-7 сантиметров.
Если человеческие пенсионеры делают это по приколу, то барсуку длинные когти служат лопатой
— ими зверь и норы копает, и коренья выкапывает, и по таблу незваного гостя может треснуть.


Записываемся на ноготочки.
К постройке собственного жилища животины относятся трепетно, ведь дом для такого интроверта — это воистину крепость.
Найти барсучьи хатки можно в лесах по всей Европейской части континента.

Тихо вокруг, только не спит барсук. Прочь он прогнал всех зверей вокруг, вот и не спит барсук.
Барсуки-одиночки роют берлогу простую, но основательную: нора уходит в несколько метров под землю.
А вот семейные кланы отстраивают настоящие городища. Барсучья семейка может насчитывать до 23 особей.
Каждый член роет одну гигантскую нору. Так обычный подземный лаз превращается в безумный лабиринт.



Когда впервые попал в московское метро и не знаешь, куда идти, чтобы попасть на нужную ветку.
Многоэтажный бункер с комнатами, вентиляцией и санузлами растягивается на десятки метров!
Самая большая нора насчитывает 130 входов-выходов. Причём животные отстраивают её поколение за поколением.
Надежность у такого убежища соответствующая, некоторые городища служат десятки, а то и сотни лет.


Вы кто такие? Я вас не звал!
Наш условный дед покидает убежище лишь с одной целью — найти покушать.
Но делает он это ночью, когда никто не пристает с вопросами как у барсука дела,
почему он так редко выбирается из норы и не зовет никого в гости.
В еде барсуки не слишком разборчивы как вид, но каждая отдельная животина имеет свои предпочтения.
Одни больше налегают на насекомых и земляных червей, другие много охотятся за мышками и лягушками,
а третьи и вовсе перебиваются грибами и орехами.

Некоторые не прочь украсть еду с помоек человеков.
Всё что не влезло сейчас, барсук обязательно запасает на «потом».
Как и у любых пенсионеров, у наших героев есть погреб.
Самокрутки из солёных помидорок там, конечно, не хранятся,
но приличные запасы сушеных ягод и корней — must have для любого барсука.
А всё потому, что зима близко,
и животины это знают!
Когда урвал гуся по акции и тащишь его в морозилку, чтобы тот сохранился на Новый год.
К зимовке зверь готовится со всей старческой скрупулёзностью: готовит мягкую постельку из травы.
Намертво замуровывает входы и выходы в нору, чтобы зимняя спячка не превратилась в вечную.
И запасается знаменитым барсучьим жиром — надёжным источником питательных веществ. Не зверь — а хозяюшка какая-то!





Кладовые помогают животным после спячки. Так как ранняя весна не богата на пищу,
запасы еды спасают барсуков от голода на первое время.
Зато по весне барсуки приступают к амурным делам с несвойственной для стариков пылкостью.
Дед-барсук выбирает бабку-барсучиху как минимум на несколько лет, а как максимум на всю жизнь.
ЭТИМ делом они могут заниматься до часа на протяжении всего периода размножения!

Ничего необычного, просто пухлый комочек меха летит на крыльях любви.
Причём мудрые животины не просто заводят детишек, а планируют беременность.
Будущее поколение микро-дедов в количестве 3 штук должно появится аккурат к следующей весне.



Самка барсука способна задерживать беременность на несколько месяцев,
если чувствует, что малыши появятся в неблагоприятный период.
В целом, у вида все четко: он не прописан в Красной Книге, не вымирает и живет себе спокойно.
На это даже не влияет активная охота ради барсучьего жира и шкур.
Ворчливых барсуков ничто не берет!

Подо льдами









Крейсер «К-279» вышел на боевую службу из Гремихи в первых числах сентября.
Нервозность первых дней под водой устаканилась, начался размеренный рабочий ритм несения боевой службы.
Андрей Борисович, старший лейтенант, КТГ зашёл в гиропост, будто чаю попить, на самом деле в игрушки погонять.
Пригласил его командир электронавигационной группы Борисов в благодарность за внеочередную помывку в тамбур-шлюзе. Странная дружба между штурманом и турбинистом.
А куда ты денешься? Они проживали в коммуналке, в двухкомнатной квартире с маленькими детьми и жёнами,
которые «воевали» на общей кухне, пока их мужья-офицеры плечо к плечу бились с НАТОвским супостатом.
Экипажу достался от благотворителей верх человеческого гения: компьютер со странным именем «Атари».
Возможно, с него начинался тернистый путь цифровизации на бытовом уровне, понятно, не во всём остальном мире,
но в 41-й дивизии ПЛ в Гремихе — точно. Цена его по тем временам была немалая: чтобы что-то купить, нужно что-нибудь продать. К примеру, ВАЗ-2105, трёхлетку.
Сидит за монитором довольный турбинист, смотрит на заставку, как тётеньки раздеваются.
Вдруг из-за спины, откуда-то сзади возник образ заместителя командира по политической части
во плоти человеческого обличия.
Тот безмолвно устремил взор в экран.
Его заметили, встали:
— Здравия желаю, таищ…
— Здравия… лейтенанты, старшие.
КТГ с КЭНГом присели в кресла, уставившись в экран компьютера.
Вдруг у зама задёргалась рука, правый глаз заморгал чаще левого, на повышенных тонах вопрошает:
— А что здесь делает Андгей Богисович? — он немного картавил, и это звучало устрашающе.
Друзья повели плечами, как будто они ни при чём.
Зам продолжал наседать, повышая морально-политический дух:
— Что в режимном помещении без допуска делает командиг тугбиной гвуппы?
Андрей Борисович, как дитя неразумное, оправдывается:
— Я чё? Я ничё, у меня в отсеке порядок, всё работает.
У него в турбинном действительно всё как надо.
В экипаже знали, что в игрищах старшего помощника на звание «Лучший отсек подводного крейсера» хозяйство турбиниста занимало первое место. Лейтенанту досталась самая крупная вотчина на подводной лодке, самый большой отсек,
если не учитывать ракетные комплексы — «лес» шахт с ядерными бомбами. Мышцы подводного крейсера —
турбины — были в надёжных руках.
Зам, грозно на низком тоне, грассировал:
— Тута… секгетная р-р-рубка, здеся… выгабатываются наши коог-г-гдинаты, местоположение коаа… бля в миоовом океане,
— совсем шёпотом продолжил, — Вон та бочка выгабатывает шиготу, а та — долготу.
Понимаешь, секгетность жуткая, место коаа… бля.
На третью бочку инерциального комплекса показывать не стал, с такими «глубокими» познаниями навигационного комплекса,
он думал по-глупому: «она, ента третья бочка вырабатывает скорость коаа… бля».
Штурман от услышанного повеселился, это была полная чушь, достойная ученика начальной школы,
но никак не человека при такой должности, но разубеждать и спорить с замом не стал — дурака учить, что карандаш тупить.
Андрюша оправдывается:
— А я чё? Я ничё. По сторонам не смотрю, только на тётеньку в компьютере, вон осталось совсем чуть-чуть, и я её раздену.
Командир группы ЭНГ Борисов считал себя юмористом с задатками творческой личности, поэтому участвовал во многих «заговорах» в районе центрального поста, понятно, в корме были свои «чудаки». Короче говоря, был за любой шухер,
кроме голодовки.
Он вышел из гиропоста, громко, артистическим голосом прочёл на двери приказ командира «Допуск в гиропост разрешён»
с перечислением всех фамилий и, уверенный в своей безнаказанности, ехидно так говорит:
— Товарищ заместитель командира по политической части, а вас в списке допущенных тоже нет.
Замполит метнулся к двери, прочитал, округлил левый неморгающий глаз, закричал:
— Что за еунда? Надо командиу доложить, — и молнией свинтил.
Андрей, прикрыв голову руками, обречённо произнёс:
— Ну кто тебя тянул за язык?
И действительно, здесь такое началось…
Турбинист, удовлетворённый, пошёл к себе в кормовой отсек. Однако его преследовало чувство опасности:
«Замполит застукал меня в рубке в отсутствие допуска и показал две секретные бочки,
одна „вырабатывает“ широту, другая долготу.
Не к добру», — осело в душе предчувствие неприятности.
Шестое чувство не подвело, через десять минут по «Каштану» звучит команда:
— Командиру турбинной группы прибыть в центральный!
Андрей Борисович на полусогнутых исполняет команду. Хвост поджал, девственность давно потерял,
но лишний раз мужской эротики не хочется, прибыл в центральный.
Командир, как и положено, в кресле сидит величественно и равнодушно, замполит торжествующе стоит за его спиной.
«Сука, наябедничал», — подумалось лейтенанту. Механик понурый, смотрит на палубу и массирует большой палец,
привычка у него такая перед тем, как… засунуть его в нутро виновного.
Все в центральном рассматривают Андрея Борисовича, как моль перед тем, как её прихлопнуть.
Как будто прощаются, мол, больше не увидим турбиниста-карьериста.
Засунут его в торпедный аппарат, минёр исполнит команду «пли»,
и по делу за «измену Родине» отстрелят в ледяную толщу вод.

Командир прервал мертвецкую тишину, снял один тапок, громко хлопнул им по ладони:
— Да, Андрюша….
Когда командир сердился, он всегда обращался по имени в уменьшительно-ласкательной форме, мол, «приласкаю» сейчас:
После автономки поедешь на Новую Землю кочегаркой командовать, будешь с пьяными матросами уголь в топку закидывать.
А пока передаю тебя в руки особоуполномоченного.
В центральном непонятно откуда и когда возник из облачка боец невидимого фронта с надписью на боевом номере
«ОУОО КГБ» (оперуполномоченный особого отдела), командует:
— Пойдём, руки за спину, вперёд.
Зашевелились в корму. Андрей Борисович неглуп, соображает:
«Хорошо, что идём не в первый отсек, значит, поживу ещё мальца, отстреливать из торпедного аппарата не будут.
Но зачем меня ведут к НМСу?»
— Садись пиши объяснительную, зачем интересовался нашими координатами?
Доктор понял: выявлен враг народа, предатель.
Стал небрежно, со звоном раскладывать на операционном столе в металлическом тазике блестящий инструмент.
Особист поведал доктору:
— Спасибо замполиту, выявил.
Андрей Борисович не ожидал такого поворота удачно начатой офицерской карьеры,
то, что будут пытать, вообще не догадывался.
Доктор раскладывает инструмент, звонко и зловеще бряцая орудиями пыток. Турбинист дрожащей рукой начал писать объяснительную записку.
Особист продолжил:
— Лейтенант, пиши всю правду.
Каким способом хотел передавать наши координаты офицерам НАТО.
Признавайся, очисть душу, сними тяжкий груз с сердца.
Доктор надел халат, на вид — мясник-мясником, выложил в тазик инструмент: клещи, долото, молоток и пилу.
Металл излучал холодный до мурашек по спине отблеск.
Один из софитов над операционным столом направил в глаза «пленному».
У турбиниста затряслись колени:
— Я чё? Я ничё. Я больше так не буду!
Разорви меня ядерным взрывом, даже не думал Родину продавать, я просто тётеньку раздевал…
Особист вскочил, обрадовался, что дело быстро раскрыть можно.
Медали и ордена его не волновали, он за безопасность страны радел:
— Выдавай сообщника по кличке «Тётенька», кто это? Твой дружок из гиропоста, инженер группы?
— Вы что, все с ума сошли? Я просто в игрушку компьютерную играл.
Виноват, больше в гиропост ни ногой.
Написал объяснительную, как дело было. Особист молча прочитал и выдал:
— Я во всём разберусь, иди служи, но помни: теперь ты под колпаком.
Через два дня приходит в турбинный отсек уполномоченный.
И так по-дружески, будто ничего не произошло, говорит турбинисту:
— Запускай испаритель на душ, помоюсь в тамбур-шлюзе.
Вчера экипаж мылся, а я не успел.
Турбинист неглуп, сообразил, что это шанс.
Спокойно пригласил особиста в тамбур-шлюз, а сам подошёл к «Каштану» и чётким стальным голосом доложил:
— Центральный! Девятый!
— Есть, девятый.
— В девятый отсек прибыл оперуполномоченный, капитан-лейтенант…,
требует запустить испаритель для помывки в тамбур-шлюзе.
В центральном кстати находился командир:
— Не понял, — сказал спокойно, — По расписанию особист и замполит вчера мылись.
Вызвал старшего помощника Павла Михайловича и зловеще спокойно поинтересовался:
— У нас подводный крейсер на боевой службе или Сандуновские бани?
Михалыч, разберись, — и ушёл к себе в каюту.
Тем временем особист испарился из турбинного отсека.
Прошла вторая, затем третья неделя автономного похода. Турбинист на вахте.
Открывается переборочная дверь, заходит особист:
— Лейтенант, держи свою объяснительную, я во всём разобрался.
Командир применять к тебе дисциплинарного воздействия не будет.
Турбинист, падая в кресло, на выдохе ответил:
— Ну и слава богу.
Особист, не меняя выражения лица:
— Андрей Борисович, вопрос закрыт. Помыться-то можно?
Сам понимаешь, без доклада в центральный пост…
Турбинист и особист до сих пор общаются, встречаются на «День экипажа», хотя прошло четверть века.
Уж кораблей тех нет, и многие сослуживцы остались лишь в памяти.
Но убеждение осталось, что они с нами, где-то рядом…
Тот год выдался богатым на события. К сожалению, в большинстве своём на печальные и трагические.
В апреле произошла трагедия в Норвежском море, затонула новейшая уникальная лодка, бо́льшая часть экипажа погибла.
Вечная память героям и уважение к выжившим в жуткой аварии.
Ядерный щит надо обеспечивать. Ушли на службу подо льдами.
Умные люди в штабах неожиданно догадались, что американцы на «Лос-Анджелесах»,
которые пасли стратегов, под паковыми льдами не ходят, жить хотят.
А наши — бессмертные, им можно.
Штурман экипажа Борисова Вова, будучи цельным майором с залысинами и маленьким пятном человеческой кожи на голове,
во время сеанса связи периодически измерял эхоледомером толщину льда. Штатного матроса к прибору не подпускал.
Узнает толщину льда над лодкой, кому расскажет, вдруг паника начнётся?
Из-под такой толщи ледяных глыб в мирное время абсолютно нет возможности всплыть в случае аварийной тревоги,
будь то пожар или водица в прочный корпус тоннами хлынет.
Не продавит прочный крейсер ледяной потолок всей своей массой.
Теоретически можно проламывать толщину два метра. Да кто там измерял?
Глубина 50 метров, на антенну длиной 200 метров, хвостом волочащуюся следом, принимаются сигналы боевого управления. Получив сигнал «О», должны исполнить основную миссию — произвести ядерный удар по супостату и лужайке у Белого Дома.
Что делать в этом случае со льдами над головой?
Всё элементарно! Стрельнуть торпедой с мини-ЯБП (маленькая ядерная бомбочка), обычная бесполезна,
в месте взрыва лёд превратится в облако пара.
Подплыть в полынью и опорожниться двенадцатью ракетами, у каждой — три боеголовки по мегатонне,
что в несколько раз больше, чем пиндосы использовали против мирных японцев Хиросимы и Нагасаки.
После каждого замера толщины льда Вова заходил в штурманскую рубку (прибор индикатор эхоледомера стоял в ЦП — центральном посту) и говорил:
— Уроды в штабе сидят.
— Других туда не берут, — отшучивается весельчак Борюсик.
— Хоть бы одна тварь прилетела сюда на вертолёте, севернее Новой Земли, на зимнюю рыбалку,
заодно толщину льда проверили, — не унимался щепетильный штурман.
Борисов из праздного любопытства поинтересовался:
— Владимир Анатольевич, какая толщина на этот раз?
— Четыре метра.
А бывало и шесть, и восемь.
Борюсик был молод, считал себя везунчиком и не переживал — в штабе назначили бессмертным, значит, так тому и быть.
В это время на пульте ГЭУ сидит его товарищ на год младше, выпускник славного училища из самой Голландии,
где готовили физиков-ядерщиков.
Надо заметить, штурмана, ввиду хорошего воспитания, хотя обладали относительным разгильдяйством, всегда с уважением относились к ребятам с пульта и крепко дружили.
Андрея Смолянинова исключительно Андреем Борисовичем величали — умница, интеллигент и интеллектуал.
Перед комиссией по ЯБ (ядерной безопасности) часами сидел с Виталием Михайловичем, командиром корабля,
рассказывал теорию. Поблажек за натаскивание командира в вопросах сложных и заумных не получал,
зато имел уважение у всего экипажа. «Ядерный череп», — шептали про него в кулуарах.
Жаль, Андрей разбился на своей «Ниве» в отпуске под Тирасполем, замечательный был человек!
Или Коля Казанцев и Коля Кушнир, называли их — два Коки, отличные ребята!
Коля Казанцев — командир десятого отсека.
Механики не делились секретами ядерной физики, как и штурмана — принципами инерциального счисления корабля.
Состязались в игре в преферанс и воспринимали друг друга как интеллектуалов.
Особенно когда два мизера подряд сыгрывались.
Штурмана с механиками всегда оставались при своих, в плюсе выходили исключительно ракетчики.
Без штанов оставались минёр и начальник химической службы, хотя играли всего лишь вист — две копейки.
У механических офицеров своя специфика.
Сидит на пульте ГЭУ лейтенант Андрей Кожевин, ярко выраженный патриот и знаток истории СССР.
Повесил на пульте портрет генералиссимуса Сталина.
Вразрез просвещённости, возможно, за дерзость свою неуёмную Андрюша имел позывной — Крэйзи.
Замполит Гена (Геннадий Владимирович) — на редкость нескучный персонаж.
Пользовался единственной своей привилегией, в курилку пробирался без очереди.
Изредка наведывался проверить пульт и тут же удалялся.
Иногда оглашал итоги визита:
— Служба налажена, ядерный реактор в надёжных руках…
Никто не знал, что он там думал. Возможно, смотрел на портрет Сталина, как на икону, крестился и каялся, ибо грешен.
А за грехи могут расстрелять.
Проходит месяц, другой, как один день на подводной лодке.
Крейсер прячется подо льдами, никто, кроме командира и штурмана, не знает, какая толщина льда.
Трёхсменная вахта, размеренный ритм, тишь да благодать.
Лучшие времена для подводника — в автономке.
Андрей крутит с видом профессионала махоятку эбонитовую, управляет мощностью двух реакторов и двух турбин.
Молодой допущенный лейтенант справляется с четырьмя шишечками двумя руками,
его напарник Коля Кушнир за два месяца подводного путешествия осилил Шопенгауэра,
второй том «Войны и мира» Лёвы Толстого — в 10-м классе проболел,
надо восстанавливать упущенное в познаниях о мире и войне.
Военному человеку такой пробел в образовании непозволителен.
Мопассана взял, но перечитывать не стал, герои там невнятные, да и опыт устаревший.
Сам Коля был ходок, «Камасутру» освоил на практике.
Редкие дни стоянок в базе не успевали восстановить сей пробел жизненного опыта.
Зато в Северодвинске достиг вершин в познании инструкции по эксплуатации женского тела с избытком.
Просто нужно правильно планировать своё свободное время.
Утром встречался со студенткой Танечкой, в обед — с поварихой Лизой, а вечером тайно посещал Тамару Петровну,
жену подполковника милиции.
Обаяние Николая и отточенный на практике опыт изысканного читателя позволял легко обладать любой женщиной.
Третий месяц автономного плавания. Настал момент постижения модернистского мышления культурных деятелей.
Читал поэта Серебряного века Колю Гумилёва, положив книгу на свой большой французский чуткий нос.
Женщины не зря по размеру органа дыхания судят о достоинстве мужчины… его интеллекте.
Нет, не спал, переживал, как можно было расстрелять такого гения… Мужчины не плачут, думал и дремал.
На пульте ГЭУ тихо появился ЗКПЧ, двух месяцев не прошло.
Видно, Сталина опасался или другие дела занимали.
Вошёл, огляделся. Всё, как прежде. Лейтенант в две руки крутит четыре махоятки.
А Коля Кушнир контролирует процесс из-под прикрытия томика Гумилёва.
Точно контролирует, потому как не храпит.
Замполит понимает, что здесь всё-таки что-то не так. И действительно, вместо Сталина висит портрет Брежнева,
молодого и жизнерадостного, с тремя звёздами на груди.
Гена сразу воспрял и включил начальника:
— Андгей, а где Сталин? Что это такое?
Всегда было забавно слушать диалоги лейтенанта и капитана 2-го ранга.
Они оба картавили. Такое впечатление, что друг над другом издевались:
— Товагищ капитан втогого ганга, это — Леонид Ильич! — ответил Борин друг.
Здесь замполит не выдержал и заорал:
— Какого ккрена? Надо Михаила Сейгеивича здесь повесить… Нашего гениального…
Андрей спокойно ответил, вкладывая в свои слова уважение и почитание:
— Гойбачёв мне не нгавится, и в пегистойку я не вегю. Леонид Ильич — вот мой Кумиррр!


Коля точно не спал, прикрывшись книгой, всё слышал.
Возможно, лейтенант оказался пророком.

Слава Сэ: Про всё

Про жену:
Отношения с женой у нас хорошие. Только она редко домой приходит. Со стороны можно подумать даже, что она милицейский капитан дальнего плавания. А я зигзица на забрале.
Вечор сгрёб детей по школам-садикам, приготовил плов, помыл полы, выучил уроки, прочитал Чуковского, всего. Хотел ещё лечь спать в бигуди, для полноты картины, но не нашёл бигуди, только тампоны. Ночевать, слепив на голове кулебяшки из тампонов – это перегиб, я считаю.

Про тампоны:
Ко мне в гости как-то раз пришёл Иванов. Ой, говорит, какие стали хлопушки делать, маленькие, аккуратные. Давай, говорит, одну бахнем!
- Бахни, говорю. Вставь в ухо и бахни. Только это тампоны, у жены из сумки выпали.
- Ах, вот вы какие! - обрадовался Иванов тампонам.
Дикий человек. Невнимательный к жизни параллельных миров.

Про параллельные миры:
Снился мне вчера детектив про маньяка-с-гантелей. Будто опасно стало на улице наклоняться, подбегает псих и бьёт по кумполу. Мы с соседями решили изловить супостата. Склепали кевларовый шлем, в виде кудрявых волос. Напялили на голову одному, которого не жалко.
Давай, иди, сказали. Будешь приманкой.
И только приманка нагнулся, только из кустов понеслась неясная тень с остро отточеной гантелей – у жениной мобилки случился SMS-припадок. В эпилептической форме аппарат известил спящего меня, что Люсин режиссёр номер семь помнит про мою жену. Стало многое понятно:
во-первых, Люсьен приехала и где-то здесь, во-вторых, надо вставать и идти. Потому что теперь - бессонница.

Про бессонницу:
Во френд-ленте Горчев рассказал, как ехал плацкартой и всю ночь с верхних полок падали пьяные белорусские гастарбайтеры. Будто яблоки по осени. Глухо стуча головами о столы. Очень лирично, по-моему.
Сразу перестало быть одиноко. Горчев мега-тысячник, а поди ж ты, и ему спать не дают. Это приятно. И я пошёл назад, в люлю.

Опять про жену:
И рухнул почкой на что-то неудобное, похожее на паровоз, если пощупать.
- Ты паровоз? Тебя дети подложили? - догадался я.
- Я Люся, жена твоя – ответил предмет, умело подделываясь голосом под Люсю - ты мне ножку раздавил.
Глупости, подумал я в ответ. У Люси никогда не росли ноги в районе моих почек. Утром разберусь. И ещё подумал, надо будет режиссёров прижечь, чтоб не почковались.
И уснул. А утром – опять никого. Только шкурки мандаринов по полу.

Граждане, если встретите на улице женщину, у которой вбок торчит третья нога, скажите, пусть зайдёт домой. Я торт купил.

© СлаваСэ

Яшка - легенда





- Яша, поторопись, пожалуйста! Журналистов уже полный зал, сейчас начнется!
Через несколько минут футболист Яков Михайлов вместе с тренером вошли в зал.
Журналисты сидели на креслах, приставных стульях, подоконниках, а кое-кто даже на полу.
Зал разразился аплодисментами!
- Позвольте представить вам, дорогие друзья, нашего героя – Яков Михайлов!
– И снова гром рукоплесканий.
Пресс-конференция с молодым футболистом началась.
Вопросы сыпались как горох, футболист и тренер только успевали «отбивать мячи».
И вдруг прямо перед трибуной появился мальчишка – лохматый, веснушчатый,
в помятой одежде и взмыленный, словно бежал самый важный кросс в своей жизни.
Яков заметил мальчишку и у него вопросительно поднялись брови – мол, «а ты чего здесь?»
Мальчишка залился пунцовым румянцем. Яков что-то шепнул на ухо ведущему,
и тот знаком попросил присутствующих замолчать.
Яков улыбнулся мальчишке:
- Ну, давай, парень.
Тот помолчал, и выпалил:
- А как все началось? С чего и когда?
Яков смотрел на мальчишку и молчал, а перед глазами словно туман поплыл, рассеялся, и вот…

- Сенька, бей по воротам!
- Эх ты, мазила!
- Миха, твоя очередь, бей!
Деревенские мальчишки играли в футбол за школьным стадионом.
Площадка, на которой ребята поставили ящики да кирпичи, сделав их воротами, служила им футбольным полем.
Играли, как могли. По вечерам, бывало, и взрослые парни приходили погонять мяч.
Яшку не брали в игру, смеялись над ним:
- Эй, сопля, не про тебя игра! Ха-ха!
- Да тебя из-за мяча не видно, ты ж как девчонка, белый и сопливый! Ой, не могу!
– мальчишки наперебой придумывали оскорбления,
но Яшка упрямо сидел за кустами и внимательно наблюдал за игроками...
Так же внимательно он смотрел телевизор, который батя, лучший комбайнер, купил на полученную премию.
К ним вся деревня ходила смотреть телевизор.
Несли пироги, сало, кто варенье к чаю, кто грибов свежих да насушенных.
А уж если по телевизору объявляли футбол, то мужики, не таясь, тащили и самогоночку, и кричали «Гоол!» так,
что куры в курятниках в панике начинали квохтать, а собаки лаяли не переставая.
И только Яшка, который должен осенью пойти в первый класс, не отрываясь, ловил каждое движение на экране,
он словно сливался с игроком, а мяч в этот момент был его продолжением.
Яшке казалось, что это он, взрослый, сильный,
ловко обходит соперников и точным ударом посылает мяч прямо в ворота противника. А затем поворачивается лицом к трибуне и, раскинув руки, бежит, крича «Гоол! Гооол!»...
После таких посиделок Яшка спал очень неровно, вскрикивал, скидывал одеяло и кричал «Давай! Гоол!».
Но играть его по-прежнему не звали, гоняли, как только могли
– уж слишком щупленьким был белобрысый мальчишка, в чем там сила? Нет уж, без него.
Вот и в тот день Яшка по обыкновению подкрался к полю и тихонько смотрел за мячом, за мальчишками.
Веселыми и злыми они бегали по полю, то подавая мяч друг другу, то пробивая в ворота.
Никто не заметил, как к полю приблизился щенок. Мелкий, лохматый, он увидел мяч и весело побежал по полю.
Щенок сам был не больше футбольного мяча, но как весело было бегать!
Ребята пинали мяч друг другу, а малыш с радостью носился, уши его взлетали, а хвост ходил ходуном!

Но скоро мальчишкам надоело играть с щенком, и неожиданно возникла идея:
- А давайте его на ворота!
- Ага, и мячом по нему!
- Ого-го-го! У нас новый вратарь!
У Яшки внутри все похолодело. Он знал, как больно прилетает мяч, когда неожиданно, в спину, в руку или голову.
Неоднократно он становился мишенью у недобрых подростков.
А тут щенок… маленький… они же его…
- Не смейте! – Яшка пулей вылетел из кустов и кинулся было к щенку.
Но тут же получил тычок в спину. Почти упав, мальчик все же удержался на ногах и снова крикнул:
- А ну, не смейте!
- А он что, твой что ли? Ты чего к старшакам лезешь, малявка, - и Яшку снова толкнули.
- Эй, пацаны, а ну не троньте малого! – раздался чей-то окрик.
Все оглянулись – на краю поля стоял Иван Семеныч, учитель физкультуры.
Он и остановил парней от расправы над Яшкой.
- Мальчик, ты чего здесь? – задал вопрос учитель Яше.
- Понимаете, они хотели мячом по нему… а он же маленький… - насупился Яшка.
- Ну, положим, это им никто не позволит. А вообще, ты здесь что делаешь?
- Я хочу в футбол играть, - смело произнес Яшка, глядя на мужчину.
Раздался громкий смех и улюлюканья – мальчишки смеялись, схватившись за животы.
- Ну-ну, - сказал учитель. – А щенок здесь откуда? Чей он?
- Да ничейный, приблудился.
- Так, а вы, я смотрю, хотели его на ворота поставить и мячом по нему лупить?
Это кто ж из вас такой умный-то? - глаза учителя стали ледяными.
Мальчишки помялись и сдали своего товарища. Инициатором оказался вратарь – Леша.
- Ну что, Алексей, становись на ворота, а вы все в строй. И по одному бьете мячом по воротам.
А ты лови, ишь, умник выискался. Для начала по пять ударов каждый,
- жесткий голос Ивана Семеновича впечатывал каждое слово прямо внутрь каждого пацана.
И пальба началась.
Лешка летал по воротам, ловя каждый мяч, очередь потихоньку двигалась, и вот в конце очереди оказался Яшка.
- Эй, а ты чего, без сопливых, - начали было мальчишки.
- Цыц! – одним словом прекратил базар учитель. – А ты чего?
- Они хотели по щенку мячом! А это нечестно!
- Ну что ж, имеешь право, - отошел в сторону Иван Семенович. – Играл когда-нибудь?
Яшка только помотал головой из стороны в сторону.
- Давай, паря, твой удар, - и знаком показал ребятам, чтобы те стояли молча.
Яшка стоял и смотрел на ворота.
Он никого не видел сейчас, ни ребят-насмешников, ни серьезного учителя, ни маленького щенка, за которого он сейчас бьется.
Он не видел даже Лешку, исчезло все.
Остались только он, мяч, и ворота.
Он, мяч, и ворота...
Яшка вдруг услышал в голове голос футбольного комментатора:
- На поле сейчас Яков Михайлов, и он пробьет пенальти по воротам противника.
На воротах стоит Алексей Миронов, знаменитый непробиваемый вратарь!
Мы с вами сейчас станем свидетелями того, как меняются судьбы! Пан или пропал!
И Яшка почувствовал, что стал сливаться с мячом в единое целое, и теперь были только он и ворота.
Он и ворота.
Он и…
Яшка не понял сам, как он разбежался, как ударил ногой по мячу, и как мяч пролетел между ящиками и кирпичами, обозначавшими ворота.
Ровно на сантиметр выше Алешкиной головы!
Яшке показалось, что он слышал, как скрипнули волосы у Лешки на макушке в этот момент.
И как закричали пацаны:
- Аааа, Леха, размочили тебя! И кто – салага!
Они улюлюкали и прыгали, учитель удивленно покачивал головой, а Яшка…
Яшка вдруг раскинул руки и побежал вокруг поля, приветствуя публику на трибунах!
И пусть не было этих трибун, и не было этой публики, но Яша, Яков Михайлов видел и слышал ее.
И она отвечала ему ревом:
- Гоол! Гоол! Давай, Яша!
Вдруг на глаза Яше попался это щенок – он смотрел на мальчика и весело размахивал пушистым хвостиком.
Мальчик наклонился и взял щенка на руки. Тот лизнул мальчика в нос, и еще, и еще раз.
Яшка засмеялся и побежал домой, крепко обнимая нового друга...
*****
Яков смотрел в глаза мальчишке – тот ждал ответа.
Посмотрел на внимательные глаза журналистов и произнес:
- Все началось в далеком детстве…
Вот так бывает в жизни – детская мечта становится реальностью.
Если очень и очень постараться. И идти в сторону своей мечты, каждый день, маленькими шажочками.
А рядом с идущим пусть будет его маленький лохматый дружок.

Решили устaновить, кто лучший опер в мире.
Съехaлись со всех стрaн и дaвaй соревновaться. Итaк зaдaние: Лес 15 гектaров, тудa зaпустили зaйцa и нужно его нaйти.
Первые aмерикосы, в лес ломится взвод SWAT, с ментaми, чaс нету, 2 нету, через 3 выносят зaйцa, все в восторге молодцы трa-лaлa...
Дaльше aнгличaне, зaгоняют в лес лучших королевских солдaт, кучу охотничьих собaк и прочей лaбуды, через чaс выносят зaйцa... все в шоке, aфигеть...
Ну и очередь русских.
... В лес топчут двa оперa в форме с пaпочкaми, все нaчaли возмущaться:
- Мужики, вы кудa, вы тaм пaру дней просидите.
Оперa - Все нормaльно.
- Дa ну, бл@, мы зaдолбaемся вaс тут ждaть.
- Все нормaльно. Короче вошли в лес.
В лесу шум, треск, крики.
Через 15 минут выходят! Выводят медведя в нaручникaх. Подводят к судьям.
Медведь:
- Где тут рaсписaться, я-зaяц!

Слава Сэ о традициях прощания с новогодней елкой
13.01.2024

Кто выбросит ёлку в январе, тот параноик. И жалкий раб порядка. Решительный хозяин сушит ель до образования хрустящей корочки. Это единственный способ однажды в марте засыпать зелеными иголками коридор, лестницу и в дверных проёмах насыпать холмики.
Хорошо выдержанная ель к мусорнику приезжает гладким рыжим скелетом. Подмести за ней подъезд не сложно, это каких-то сто тысяч взмахов веником. За время подметания можно подружиться с соседями, соскучиться по домашним. А некоторых даже забыть и потом по любви жениться на незнакомке, удачно проживающей в вашей же квартире.
Кроме социального, никакого смысла в подметании лестниц нет. Всё равно иголки будут выползать из ниоткуда, как умирающие, но в целом бессмертные тараканы. Это их романтическая миссия, до августа напоминать про последний ёлкин путь.
Есть, впрочем, старый индейский способ — бросаться ёлками в окно и в ночь. Мало кто знает, как исполнять эту традицию.
Одни говорят, надо дождаться темноты, и со словами «господи, я не виноват» швырнуть ёлку два раза в батарею, потом уже попасть в окно. Если окно было со стеклом и закрыто, гадание на ёлке считается оконченым. Если всё выбито ещё в том году, ответ на вопроснужно искать в подсказках с улицы.
Другие наоборот, говорят, ёлками в окно бросаться надо по направлению с улицы. Благо, немало этих красивых деревьев сейчас набросано по мусорникам.
* * *
Вот Оленька спрашивает: зачем ты, Слава Сэ, ахинею пишешь?
А у меня Лялька заболела, сижу дома, варю макароны, смотрю как стиралка внутри себя узоры из простыни складывает. Час уже, а красиво ни разу не получилось. Рожать литературу при таком засильи быта стратегически неверно. Другое дело наплести, как ёлка высохла, отопление подорожало, маринады съедены и, в целом, зима состоялась.

© Слава Сэ

Тортик









— Чаво явился?
Баба Яга с прищуром посмотрела на Кощея.
— Шёл мимо, — гость шаркнул ножкой, — дай, думаю, зайду. Давно не виделись и всё такое.
Жестом фокусника Кощей вытащил из-за спины коробку с тортиком, перевязанную ленточкой, и букет ромашек.
— Ах ты старый дамский угодник! — Яга шутливо погрозила ему пальцем, — Сейчас чайник поставлю.
Яга отобрала у гостя букет. Поставила в вазу, понюхала и водрузила в центре стола.
— Где только такую красоту купил?
— Сам собирал, — Кощей скромно потупился.
Цокнув языком, Яга выставила на стол чашки, большой чайник и серебряные ложечки.
— Эх, Коша, прямо как в старые добрые времена, — Яга смахнула набежавшую слезу, — Помнишь, да?
Как мы зажигали! А я? Просто бомба была. Не зря меня Василисой Прекрасной звали!
Кощей, отхлебнув чай из блюдца, улыбнулся.
— По мне, ты больше Василисой Премудрой была.
— А я говорю — Прекрасной! Я тебе сейчас мой портрет покажу, коли забыл.
— Всё я помню, — Кощей махнул рукой, — Только красивых дур полно, а умных днём с фонарём не найдёшь.
Ум, как по мне, гораздо красивее.
— Ну тебя! Толку с этого ума, — Яга с суровым видом отрезала себе кусок торта,
— Была бы умной, за Ивана, да ещё и Дурака, не вышла бы.
Чуть не прибила его, когда он к Марфушке ушёл.
— А я предлагал — выходи за меня, — Кощей грустно вздохнул.
— Замок у тебя со сквозняками, — Яга притворно нахмурилась, — И храпишь ты по ночам.
— Ты давно у меня не была. Я ремонт сделал. А храп... Давно уже не храплю.
Я ведь йогой занимаюсь, за здоровьем слежу. Дураков после шести не ем.
Яга расхохоталась.
— Ты ещё скажи, что иглу с яйцом в утке не хранишь.
Кощей улыбнулся: байку про иглу и смерть он сочинил в самом начале карьеры.
Чтобы всякие Дураки не рубили его Кладенцом почём зря: даже бессмертному неприятно регенерировать.
А так — как сломает богатырь иголку, Кощей падал на пол и изображал корчи.
Уйдёт молодец — можно вставать и спокойно жить дальше.
— Слушай, — Яга откусила кусочек торта, — а где ты такие торты берёшь?
Вкусный такой, да с яблоками. Удивительный рецепт.
— Да так, заказываю в одном месте.
Кощей отвёл взгляд: рассказывать Яге, что печёт торты с молодильными яблоками своими руками, Кощей не собирался.
Пусть думает, что сама по себе не стареет.
Ещё пара столетий и он обязательно уговорит строптивую Ягу, выйти за себя замуж.
У него ведь не страсть сердечная, как у Дурака, а настоящая любовь, которая времени неподвластна.
А настойчивости у Кощея было не занимать.
Яга тихо, так чтобы гость не заметил, хихикнула.
Она уже двадцатый раз перешивала подвенечное платье: всё никак не могла выбрать подходящий фасон.
Вот как будет готово, тогда она и согласится.
А пока, пусть ходит с тортиками, любимый Кощеюшка.

На седьмой день творения Бог,утомившись от трудов своих,решил отдохнуть.
Ну и так расслабился,что на восьмой проснулся с сильнейшего бодуна.
Лежит он,мучается. Сил нет встать воды попить...
А тут кто-то в дверь ломится. Бог нестерпел - открыл.
На пороге ангел-бодро рапортует: - Согласно пункту один правил внутреннего распорядка,
установленного вами вчера,шеф,надлежит отмечать юбилей мироздания наряжанием ёлки,
через промежутки,кратные целому числу периода обращения Земли вокруг Солнца.
А поскольку нуль есть число целое,то ёлку я доставил.
Куда прикажете деть?
До наших времён не дошло,что ему ответи Бог,
но с тех пор и пошла традиция сажать ангелочка на вершину рождественской ёлки.

Скоро наступит Новый год. Молодая женщина за рулем попала в сильный снегопад. Тут она вспомнила, как отец ей советовал: «Если попадешь в снегопад и увидишь снегоочиститель, поезжай за ним». Только она так подумала, как показался снегоочиститель. Молодая дама пристроилась за ним и поехала неспеша. Через час из кабины снегоочистителя вылез водитель, подошел к ее автомобилю и спросил даму:
– Почему вы ездите за мной?
– Мне отец советовал во время снежной бури спрятаться за снегоочистителем и ехать следом за ним, – ответила она.
– А, вот в чем дело! Ну хорошо, эту автостоянку мы уже почистили, поехали на другую, – согласился водитель.
Остается пожелать, чтобы в новом году у нас было надежное убежище от бурь, и не только снеговых!
***
Постскриптум

Новый год не роскошь, а средство передвижения во времени! Поздравляю вас с этим шикарным, стремительным, красивым, мощным праздником и желаю, чтобы после новогоднего стола нам не отказало наше главное средство передвижения – ноги! Так давайте беречь наш вечный двигатель!

***

Рыжие хлопоты









- Та-а-ак! – Елена строго смотрела на сына, вернувшегося из школы. – Опять дрался? Сегодня с кем?
Факт потасовки от мамы скрыть невозможно – под левым глазом отливал желто-зеленым цветом приличный синяк.
Но смотрел Вовка прямо и даже несколько вызывающе:
- А чего он!
- Кто он? Давай по порядку!
- Он в кошку камнем швырнул! Правда не попал, но все равно! – запальчиво выкрикнул Вовка.
- Да кто – он? Объясни, наконец!
- Ахмет. Новенький из параллельного класса. Мы вместе шли из школы – он неподалеку живет.
А там кошка на солнышке грелась и никому не мешала, он подобрал камень и кинул в нее, она испугалась и убежала.
Я ему сказал, что обижать тех, кто не может тебе ответить, могут только трусы.
Вот он и решил доказать, что он не трус.
- Ну, что ж, он это доходчиво тебе объяснил, – Елена, присев, внимательно рассматривала боевую рану на лице сына.
- Это ты еще его не видела! – расплылся в улыбке Вовка...
Увидеть Ахмета оказалось задачей не трудной – во дворе залился звонким лаем пес, оповещая о посетителях.
От калитки к дому шел чернявый мужчина, за тридцать, и вел за руку мальчика – ровесника Вовки.
Мужчину Елена узнала – Зуфар, переехал с семьей недавно.
Работает в автомастерской и уже заслужил уважение местных автомобилистов, как классный специалист.
Поднявшись на крыльцо, он постучал в дверь.
- Проходите, – Елена пропустила их в дом.
Зуфар подтолкнул сына вперед. Тот поднял голову и взглянул на Елену. Да-а-а, там было, чем полюбоваться: распухший нос и верхняя губа, вдобавок – такой же синяк под левым глазом.
- Салам, Лена-ханум! - Зуфар не пошел дальше порога, прижав руку к сердцу, он слегка поклонился.
– Извините нас за неожиданный визит. Мальчики дерутся – обычное дело,
но я знаю, что ваш сын добрый и воспитанный мальчик и просто так не стал бы затевать драку.
Я радовался, когда узнал, что они вместе ходят в школу, но то, что случилось сегодня…
Спрашиваю Ахмета - «Из-за чего драка?», молчит...
Вот решил узнать здесь.
Как объяснить сыну, кто прав, а кто нет, если не знаешь всего?
Елена заставила гостей присесть, присела сама и рассказала Зуфару все, что сама узнала от сына.
- Так и было? – Зуфар испытующе взглянул на Ахмета, тот молча кивнул.
- Обидеть кошку! – осуждающе покачал головой Зуфар. – Разве может так поступить правоверный?
Ты знаешь, что даже у пророка Мухаммеда была кошка, белая с глазами разного цвета?
Ее звали Муизза, он ее очень любил и не только ее – всех кошек!
Однажды, когда он общался с учениками, в помещение вошел котенок.
Он подошел к пророку, улегся на полу его халата и уснул.
Когда Мухаммед закончил беседу с учениками, он, прежде чем уйти, отрезал полу халата, чтобы не потревожить сон котенка.
А ты – камнем!
Ахмет опускал голову ниже и ниже:
- Да, папа, я был неправ, когда кинул камнем в кошку, – наконец, вымолвил он.
Потом поднял голову и непокорно сверкнул глазами: - Только я не трус!
- Я знаю, – Вовка потрогал пальцами свой синяк под глазом.
- Ну, вот и хорошо! – подвел итог разговора Зуфар. – Пожмите друг другу руки и забудьте эту потасовку навсегда.
Самая крепкая дружба обычно начинается с большой ссоры.
Мальчишки пожали руки и улыбнулись.
- У нас гости?! – в дверях стоял Алексей – отец Вовки и муж Елены. – Лена, почему не приглашаешь к столу?
Зуфар, не отпущу, пока чаю с тобой не попьем!
За чаем Вовка расспрашивал Зуфара:
- А это правда, то, что Вы рассказывали про Мухаммеда?
- Правда, мальчики, – кивал головой Зуфар. – Кошки тоже очень любили его и даже спасли от смерти...
Однажды в рукав его халата заползла змея и когда Мухаммед хотел его надеть,
то кошка бесстрашно кинулась на змею, придушила ее и показала Мухаммеду.
Тот погладил ее по голове – с тех пор у кошек, благословленных пророком, есть полоски на голове - следы его пальцев.
Погладил по спинке – с тех пор кошки обрели способность не падать на спину – только на ноги.
Прощаясь с хозяевами, Зуфар благодарил их и, широко улыбаясь, звал в гости:
- Алексей, Елена-ханум, мой дом – ваш дом, жду в гости. Моя жена – Марьям будет вам рада.
А главное – чтобы дети наши дружили и росли добрыми людьми!
Через некоторое время Вовка завел разговор с мамой о кошках:
- Мама, давай заведем котенка. Они такие хорошие и смешные.
- Ох, Вова, после того, как погиб наш Васька, я зареклась заводить котов.
Особенно черно-белых. Может, потом... Рыженького... И назовем его Васькой...
Елена не увидела, как хитро блеснули глаза Вовки. А зря.
На следующий день он вернулся из школы, держа в руках маленького рыжего котенка:
- Вот. Васька! – объявил он и опустил малыша на пол.
Елена присела рядом и оглядела котенка, который еще с трудом держался на ногах и жалобно мяукал:
- Где ты его нашел?
- В кустах, возле многоэтажки. Пищал. Наверное, остался без мамы, а может, кто выкинул.
Елена подняла котенка, заглянула под хвостик:
- Нет, Вова, это не Вася, это Василиса, – она вздохнула.
– Придется оставить, но на время. Когда подрастет – найдем ей хозяев.
А сейчас беги, купи наполнитель, а я пока ее отмою...
Вовка вернулся через двадцать минут, принес мешочек с наполнителем и…
Еще одного рыжего котенка!
- Этот точно Васька! – он смотрел на маму честными глазами. – Он братик Василисы, они вместе в кустах сидели...
Елене стало понятно – этот котенок тоже останется в доме.
- Это тоже не Васька, – вздохнула она, определив пол котенка. – Это Маруська! Надо их покормить.
Ты не догадался купить им корм? Тогда придется снова бежать в магазин.
И, едва успев поймать сына за ворот, поинтересовалась:
- Сколько еще котят осталось в кустах? Только честно!
- Все! – признался Вова. – Кончились. Был еще один, его Ахмет забрал...
Котята росли игривыми и забавными. Вовка их обожал, они отвечали ему взаимностью.
Маруська умудрилась расположить к себе дворового пса и, если Вовка отсутствовал,
то она обязательно находилась в компании своего хвостатого друга.
Тот даже разрешал ей угощаться из своей плошки.
Но стоило ей увидеть своего хозяина, как она тут же бежала к нему и подставляла голову для поглажки.
Котята подросли, пришла пора передать их в добрые руки. Двум красавицам нашлись новые хозяева.
Вечером печальный Вова, усадив Василису и Марусю на колени, что-то шептал им на ушки,
а те терлись усиками о его лицо и ласково мурлыкали.
- Мама, – Вова поднял на Елену глаза, полные слез, которые готовы были вот-вот покатиться по щекам мальчика.
– Давай оставим их. Мне без них будет плохо. Я их люблю!
- Я, честно говоря, тоже… - прогудел Алексей, извинительно поглядывая на супругу.
- Да и ладно! – легко согласилась Елена. – Я к ним тоже привыкла. Без них и дом опустеет…
В один из дней во двор вбежал Ахмет, держа на руках своего рыжего котенка:
- Тетя Лена! Мой Арсик помирает! Что делать? – Ахмет, не стесняясь слез, с надеждой смотрел на Елену.
– Родителей нет дома. Надо к врачу!
- Алексей, запрягай! – распорядилась Елена, и уже через минуту они мчались по дороге к ветеринарной клинике.
По дороге она расспросила мальчика, тот рассказал, что кормил своего Арслана вареным мясом,
но, видно, не доглядел, и тот подавился косточкой.
Котенок и впрямь выглядел неважно – хрипел не переставая.
В клинике доктор, бегло осмотрев пациента, оставил Ахмета – помочь ему, остальных выставил в коридор.
Хлопнула входная дверь, в клинику, торопясь, вошел Зуфар. Увидев Алексея и Елену, вопросительно взглянул на них.
- Оперируют… - Алексей кивком головы указал на дверь.
- Хоть бы все обошлось… - шептал Зуфар. – Ахмет не переживет, если что случится!
Через несколько минут томительного ожидания дверь открылась,
и в коридор вышел Ахмет с котенком, счастливо улыбаясь:
- Доктор помог, достал косточку. Сказал – вовремя, если бы еще минут пять…
Сказал, что кормить его теперь только маленькими кусочками и каждый внимательно проверять.
Спасибо, дядя Леша, тетя Лена, если бы не вы…
- Слава Аллаху, успели! – радовались Алексей и Елена.
- Слава Богу, обошлось! – вторил им Зуфар…
Давно повзрослели Володя и Ахмет, но навсегда сохранили мальчишескую дружбу.
Редко появляются они в домах своих родителей, но, если приведется случай, первыми их встречают рыжие хвосты:
Маруся и Василиса – Володю, Арслан – Ахмета.
И нет на свете счастливей мгновений для их рыжих друзей.

Першерон: Титанические кони, в существование которых сложно поверить. Для чего нужны великаны 1200 кг+?




Если жизнь подкидывает тебе задачи, будь как першерон.
То есть будь не просто красавчиком, а умей спокойно переносить все трудности и подстраиваться под любые обстоятельства.
Во всём конном мире среди огромного многообразия пород сложно найти коня такого же универсального,
как эти добрые гиганты. История першеронов началась с пахотных полей,
а сегодня они катают детей в Диснейленде, берут барьеры и патрулируют улицы в полицейских рядах.
И всё делают просто отлично!





Это ж какого роста должен быть принц, чтоб на такого белого коня залезть?


Першерон — одна из самых известных и многочисленных пород тяжеловозных лошадей.
Для них существует сразу несколько стандартов: французский, американский и британский.
Причём в каждом прописаны границы идеального веса и роста.
Так, самые крупные чистокровные кони могут похвастать почти двухметровой высотой в холке
и 1200 килограммами живого веса!

По окрасу в разных странах животины отличаются. Во Франции и Великобритании,
например, регистрируют только вороных и серых лошадей.
А в Америке першероны могут быть и гнедыми, и чалыми, и рыжими.
Но где бы вы их не встретили, отличить славного гиганта от всех остальных пород не составит труда.
По сравнению с верховыми конями наши герои выглядят исполинами.
А рядом с другими мускулистыми тяжеловозами они покажутся очень гармоничными, аккуратными и сбалансированными. Першеронов также отличает спокойный, покладистый темперамент и бронебойная психика.
Животины легко идут на контакт, старательно работают при любых условиях
и не ловят инфаркт миокарда от вида летящего целлофанового пакетика.

С такими размерами темперамент — очень важная составляющая.
Этими качествами наши герои обязаны своей долгой истории происхождения.
Кем только не были першероны на протяжении веков — тут хочешь не хочешь, а научишься спокойствию!
Родиной породы считают бывшую французскую провинцию Перш, что к юго-западу от Парижа.
Какие лошади стали основой для нынешних тяжеловесов, никто сегодня точно не знает.
Известно одно: климат тех мест был очень удачным для сельского хозяйства,
так что предки першеронов хорошо устроились и выросли как на дрожжах.

Ого, Леха, как ты за лето на бабушкиной даче вырос!
А потом крупные города стали развиваться. И работяга с полей стал городским жигало.
В 19 веке 62% ездовых животных в Париже состояло из этой породы.
Першеронов брали для перевозки всего, что ездило по городу.
Например, запрягали в омнибусы — этакие прототипы современных автобусов, только на лошадиных силах.
Припрягали копытных и для транспортировки тяжестей из железнодорожных и морских станций.
На всём пути развития породы кони становились всё больше и больше,
пока не достигли рекордной тонны с хвостиком на сегодняшний день.





Ещё одна работа, где любили першеронов — это почта. Для развозки писем и посылок покупали только этих коней.

Во все времена эти красивые гиганты пользовались спросом у зарубежных коневодов.
Пик импорта пришелся на 19 век. Тогда першеронов вывозили во всех направлениях и разводили как в чистом виде,
так и для улучшения местных лошадей. Под влиянием французских тяжеловозов появились белорусская упряжная,
арденская, владимирская, испанско-норманская и некоторые другие породы.





Далеко не все першероны — копытные титаны. Более мелких представителей используют в конном спорте.


На сегодняшний день животин используют буквально во всех отраслях: от спорта и полицейской службы до работы в поле.
Под седлом лошадей ценят за мягкий ход и трудолюбие, в упряжи — за спокойный темперамент и выносливость.
Ну а фермеры заводят их ради недюжинной силы и крепких мышц. Более универсальную породу ещё поискать!

Мой кум Михалыч работает егерем. Весь в шрамах. На руке у него два параллельных шрама, это волк клыками..
На груди четыре параллельных шрама, это медведь когтями. На всю спину 10 параллельных шрамов, это теща граблями.
Раньше Михалыч понимал язык зверей, щас не понимает, закодировался.
Всё! Не поёт, не пляшет, голым лес не инспектирует. Короче рутина.
На днях к нему в охот хозяйство прибыла группа немцев, охотники-любители, 8 голов.
С утра провели инструктаж, взяли ружья, пошли. Охота началась удачно. Для гринписа.
После того, как Ганс 30 раз стрелял в зайца, мы поняли, что косой в косого не попадет никогда.
Тут из под ног немца взлетел одинокий худой перепел. Немцы вскинув 8 стволов открыли стрельбу на поражение.
То что перепел был поражен такой стрельбой было понятно сразу, потому что улетая,
он обгадил немцев с головы до ног.Короче когда мы вернулись в лагерь,
из трофея у нас был только погибший от поноса перепел.
Шоб подбодрить немцев я им рассказал байку о том, как можно охотится на зайца с кирпичом.
Кладешь на заячью тропу кирпич, посыпаешь его перцем.
Заяц бежит по тропе и видит кирпич, думает, что это морковка, подбегает, нюхает кирпич, перец попадает ему в нос,
заяц пчихает, бьется головой об кирпич и погибает. Немцы выслушали историю с каменными лицами.
На следующий день выдвинулись в лес пешком. Через каждые 5 минут немцы требовали привала.
На 7-м привале я потребовал объяснений. Оказалось, что рюкзаки у немцев полны перца и кирпичей.
Избавившись от стройматериалов к обеду мы вышли охотиться на уток.
С юмором у немцев оказалось совсем хреново. После трехчасовой бесполезной стрельбы по уткам,
я им сказал что или утки высоко летают или низко подбрасывают собаку.
И когда в следующий раз над ними взлетели утки, я увидел как собака Михалыча летит к ним на встречу.
Глаза у собаки были как блюдца. Утки увидели летящее на встречу животное и стали нестись прямо на лету.
Причем неслись утки обоих полов. И собака тоже.
Так ничего и не застрелив, мы вернулись в лес и устроили небольшой пикник.
Тут неподалеку на пригорок вышел огромный медведь и стал чесать спину об березу.
Ганс сдуру выстрелил в медведя утиной дробью и случилось страшное, он попал!
Медведь не вынес такой фамильярности и кинулся в воду в нашу сторону и я понял, что попали мы все.
Обычно медведи плавают по- собачьи, оказалось что обиженные медведи склонны к баттерфляю.
А перепуганные немцы склонны к галопу.
Они перебежали речку не замочив штанин и растворились на деревьях в близлежащем лесу.
Медведь кинулся было на пару деревьев, но немцы шустро перескакивали с ветки на ветку.
В глазах косолапого читалось удивление, таких белок он еще не видел.
После этого незваный гость распотрошил наши рюкзаки, сел на немецкую губную гармошку и стал пожирать наши припасы.
После того, как сгущенка, тушенка, хлеб и мыло были съедены, губная гармошка под медведем вдруг заиграла.
Медведь выдувал музыку минут 40. Потом он обильно пометил наши вещи и ушел в чащу.
Вещи которые находились на нас, мы пометили сами.
©Автор:Игорь Маменко

- Пaпа, откудa я взялcя? - cпросил мaленький Кoля, зaлезая к рoдителям нa дивaн.
- Из мaмы, - aвтоматически отвeтил папа, потoм oпомнился, и с ужасoм стaл ждaть утoчняющих вопросов.
- А мама откуда взялась?
- Из Воронежа, - облегчённо выдохнул папа.
- А Воронеж откуда взялся?
- Воронеж? Странный вопрос… А! Вспомнил! Его же архитектор нарисовал. Дяденька такой. По этому рисунку Воронеж и построили.
Колю этот факт очень заинтересовал.
- А меня, прежде чем я из мамы появился, тоже дяденька рисовал?
Мама засмеялась, а папа возмутился.
- Какой ещё дяденька?! Тебя я рисовал! Понятно?
- Ага… - Коля задумался. – Зачем ты мне веснушки нарисовал?
- А мне дети с веснушками нравятся, - выкрутился папа. - Весело же.
- Не очень… - насупился сын. – И уши мне большие зачем? Меня из-за это лопоухим дразнят.
- У папы, когда он тебе уши рисовал, рука дрогнула, - улыбнулась мама. – Он, вообще, у нас плохо рисует.
- Да что ты?! – опять возмутился папа. - Могла бы и поправить мой рисуночек!
- Да, - согласился Коля. - Мама, ты почему мне не нарисовала другие уши?
- Ну, если честно, и у меня с рисованием в школе было не очень, - призналась мама.
Коля тяжело вздохнул.
- Да ты не переживай, - отец взъерошил сыну волосы. - У меня тоже в детстве уши были как у слона. А потом, ничего, прошло.
- Да я не про это…
Коля внимательно посмотрел на маму, потом на папу, потом слез с дивана, и серьёзно так сказал:
– Когда сестрёнку мне рисовать будете, меня позовите. Я прослежу, чтобы вы ничего не испортили. Девочка ведь должна быть красивой...

Автор А. Анисимов

Детская обида





Волнистой лентой вилась влажная от прошедшего дождя дорога. Иван ехал уже почти сутки –
в отпуск ехал и по делам, в село родное.
Шёл август, убранные поля вокруг уже пожухли и ветер бросал в стекло машины жёлтую листву.
Возможно, пойдет дождь.
Он подъезжал. Сердце учащало ритм.
Совсем скоро он съедет с шоссе и повернет на грунтовую дорогу. Иван переживал за бездорожье. Он давно здесь не был.
Почти двадцать лет.
Как там сейчас? Раньше дорога была совсем плохая. Дождь, ох как, нежелателен.
На повертке дороги увидел он женщину.
Она шла в направлении села, из-за неровной дороги тяжело таща большую сумку на колесах.
Увидев машину, она замахала рукой.
Иван остановился, выбрав место посуше ...
Вышел из машины– хотелось размяться, давно не останавливался, да и помочь женщине загрузить сумку.
Та подходила к машине.
– Родименький, подсоби. Не бросай старуху. А то вон того и глянь дождь пойдет, а я тута одна.
Ноги болят, колени у меня больные, артрит замучил совсем ... возьми его гада ...
Иван обошел машину, проверил колеса, а она все тараторила. Неужели непонятно, что он ради нее и остановился?
Иван молчал, улыбался. Знакомый такой говор услышал – значит он почти дома ...
Женщина, видать, ждала ответа, и от его молчания ещё пуще забеспокоилась.
Вдруг, чего доброго, не возьмёт:
– А я заплачу, вот на автобус-то опоздала, так пятьдесят рублей тебе и отдам.
Мне-то какая разница, все равно б на автобус-то отдала ...
– Садитесь, – сказал Иван и подхватил сумку.
Она испугалась за свое богатство, но потом поняла, что сумка идёт в багажник, немного потопталась рядом, удостоверившись,
что багажник закрылся, и только тогда подошла к двери машины. Иван сел и открыл дверцу изнутри.
И только когда она села рядом, а он взглянул на нее внимательней, улыбка сошла с его лица.
Он внимательно посмотрел на неё второй раз, повременил секунду, но все же завел мотор. Они поехали.
Тетка не умолкала. Она рассказывала и рассказывала почему опоздала на автобус, как испугалась, как переживала...
– День такой неудачный весь выдался. Знала б – не поехала...., – она резко замолчала, –
Ну, в больницу-то. Так ведь надо.
Она покосилась на водителя.
– А вы чтой-то к нам? Али в гости к кому?
– Да вот ..., – и вдруг захотелось пошутить, – Может к Вам? Не пустите переночевать?
Пассажирка аж отшатнулась:
– Та что ты, что ты! У меня в хате семеро по лавкам. Куда там ночевать?
Самой бы где прикорнуться, – и она запела растянуто, – Дочка с мужем не ужила-ась, хапуга оказался и гулена...
Кредитов на нее на бе-дну-ю навешал, а сам по шалавам ходил, по баням их водил.
Натерпелася бедная дочка моя с иродом...
Ох, как знакомы были Ивану эти стенания. Как знакомы!
И так хорошо он помнил, какой артистизм лежит за ними, какой причудливый актерский талант у его пассажирки.
Зачем эти стенания сейчас? Отказать в ночлеге постороннему человеку можно проще.
Неужели, чтоб полтинник сэкономить? Ну, у этой тётушки возможно всё.
Она его не узнала. Как можно было не узнать? Но вот не узнала.
Иван отрастил бороду. Сейчас это было модно, да и шла ему борода, скрывала шрам посреди подбородка.
И не виделись они уже почти двадцать лет.
***
Ванька в школе непутёвый был. Так звали его и в селе. Не все, конечно.
Но вот приклеилась к нему эта кличка, да так и осталась.
Доказывай-не доказывай, что ты не такой – все бесполезно.
Уже нарисовали на лбу большими буквами, не смоешь.
Сам виноват, от души покуролесил подростком. Аж из школы вылетал.
Правда потом взяли обратно – мать винилась и его заставила.
Отец все время в разъездах был. "На заработках" – говорила мать, но почему-то жили они плохо.
Денег не хватало, хата разваливалась.
А Иван веселил село своими проступками. То сеновал подожгли с ребятами, то на комбайне решили покататься.
Он научился играть на гитаре, пел, и от его ночных песен страдало все село.
Но случилось несчастье. Мать разболелась весной, нашли у неё неизлечимую болезнь, и в начале осени померла.
Отец приехал в конце августа, когда мать уже совсем была плоха, лежала в больнице.
Почему-то тогда был Иван на него зол. Казалось, именно он, отец, и виноват в смерти матери.
На поминках папаша ел, звонко прихлебывая, подставляя ладошку, чтоб не капало.
И от этого отцовского аппетита Иван не мог есть вообще.
Казалось, никому и не жалко матери, кроме его и старой соседки – тети Люси.
А вскоре к отцу в дом явилась сваха – Антонина Силантьева, продавщица из сельмага, баба бойкая и знающая все.
– Здрасьте вашему дому, – она поставила тарелку, прикрытую полотенцем на сундук, сняла сапоги, пальто, двумя руками повесила на вешалку большую шаль, – Вечеряете? А я вот к вам. А то все одни да одни.
Чай, нелегко без матери-то с мальчонкой.
Подхватив тарелку, прошла к столу.
Отец тоже сел за стол. Иван залез на печь. Но то, что было в тарелке, его интересовало очень.
В то время он часто бывал голодным.
– Я вот чё, Борис. Мужик ты видный, одинокий, и согреть ещё можешь кого, а? – она засмеялась громко и неприятно.
Отец что-то бубнил.
– Так о чем я? Ты ж Катерину-то Лаврову знаешь? Знаешь. Вдова Николая, комбайнера, что порезало-то.
Не помнишь? Ой, да не было ж тебя тогда. Хорошая баба, работящая, дом у неё добротный, доча растет...
Иван услышал характерное бульканье. Значит Антонина пришла не только с тарелкой.
Он уже смекнул – зачем пришла Антонина. Отца хотели женить. Иван приподнял занавеску, подсматривал.
Отец и Антонина чокнулись и выпили. Антонина подняла полотенце, протянула отцу булку,
а потом наклонилась над столом и зашептала:
– А то, что она слишком жадная, так ты не верь. Хозяйственная она, вот и все дела.
Знаешь сколько у неё отложено...ох, не вам, голытьбам, чета.
– Чего это голытьба-то! Ты тут не заговаривайся. Чай у меня тоже кое-что имеется.
Вон хозяйство держим, да и дом.
– А ты не обижайся, Боря. Просто без хозяйки-то все у тебя и развалится, да и мальчонка без матери – разве дело.
Ты подумай. Коли женитесь, можешь и на заработки свои ехать, а дитё под присмотром.
– Ну, это верно, – отец закурил, заерзал и Иван понял, как хочется ему отсюда уехать, как отягощает он его свободу.
Они ещё долго говорили, так долго, что Иван, так и не дождавшись угощения булкой, уснул.
И после этого отец начал ходить к Катерине в дом.
Сговорились они пожениться и их с Иваном избу продать, чтоб пристройку сделать Екатерине,
новый сарай и хозяйство прикупить.
Ивана зазывала Екатерина в гости голосом ласковым, елейным, порой со слезой в глазах.
Жаль мальчонку – без матери остался.
Но Иван в их ухоженном богатом доме с ковровыми дорожками как-то робел, несмотря на свою мальчишескую смелость.
Хозяйкой там ходила толстая Лилька, девчонка на год младше его, но уже с властными замашками.
– Ой, разувается он, а пятки-то у самого чернее ботинок.
Но их дом все же продали. Иван помогал перетаскивать хозяйство, даже не осознавая по-детски,
что в этот дом он больше не вернётся. Казалось, вот сейчас перетащат, да и вернётся он на свою любимую печь.
Но дом закрыли. Он зашёл привычно в калитку двора и до вечера сидел на скамейке.
Все смотрел на окна, как будто дом может открыться сам по себе и пригласить...
И когда уж совсем стемнело, неохотно отправился в дом Екатерины.
Там его отругали, что пропустил баню, Антонина со злостью и оговорками, что грязный он, налила ему лапши,
велела помыть ноги и указала где спать. Она властвовала. По-другому не умела. А Иван почему-то здесь растерялся.
Его уверенность здесь испарялась.
Катерина сразу взяла его в оборот.
– Он же непутёвый у тебя. Вот и надо его трудом занять, чтоб сил на дурости не осталось.
У Ивана не было никакого желания копать чужие грядки. Своими он их не осознавал.
Он бросал работу и просто уходил. В безразличии и словно не думая о том, что его ждёт, он брел к реке.
И сидел там на излюбленном месте, пропуская обед и ужин. Знал – вернётся, ему влетит.
Начала подкармливать его тетка Люся, их бывшая соседка. Она его одна и жалела. Но и у той жизнь была нелёгкая.
Лежала больная старуха-мать, и поднимала она сама внучку, семилетнюю Полину.
Дочь уехала в город и, говорили, что там у нее уже другая семья.
Иван в благодарность стал помогать тётке Люсе по хозяйству.
То корову пригонит с пастбища, то грядку прокопает. Тетка Люся и не просила, Иван сам. Ему и нетрудно совсем.
Екатерина подняла скандал на все село. Мол, закабалила Люся мальчишку, работать на себя заставляет.
Люся расстроилась, да и испугалась. Екатерина из тех, с кем лучше не связываться, и опозорит и вину докажет
и по инстанциям пойдет.
Тетка Люся велела Ивану ходить к ним пореже. Иван ходить перестал вообще, не хотелось подводить.
Вскоре уехал отец. Иван остался в чужом доме, с чужими людьми.
– Чего ты все морду-то свою от нас воротишь? – выговаривала ему Екатерина, – Как бык насупился.
Ты масла-то у своей матери, Царство небесное, не едал, а теперь вон уплетаешь. Благодарен должен быть за то,
что кормим досыта. Вчера вон три пирога съел, и ничего, мне ж не жалко. Ешь на здоровье. Только благодарен будь.
Поработай да и поговори с матерью...уважь.
Иван поднял глаза – он не понял даже, как это поговорить с матерью? Ведь она умерла.
А потом вдруг догадался, что так себя назвала Екатерина. Он сжал кулаки.
Слышал он, как рассказывала о нем она соседкам. Екатерина шла из магазина, а он за забором стоял.
И тут услышал ее жалобы.
– Уж мы его не знаем чем и накормить, куда и положить.
Ходим вокруг с Лиличкой: на тебе то, на тебе се, а он нос воротит.
Лентяй жуткий, чё не попроси, все без толку. Ах, и зачем я себе лишний рот на шею повесила?
Душа у меня добрая, пожалела сироту. А меня теперь и пожалеть некому.
Борис запропал, денег от него нет никаких, сама тяну мальчонку...
Екатерина торговала.
Собирала большие мешки с картошкой, луком, морковью и прочим выращенным и отправлялась на рынок.
Осенью с ней стал ездить и Иван. Таскал ей в дороге и на базаре тяжести.
Эти поездки он даже любил. Торговлю Екатерина ему не доверяла, и он, пока она торговала,
мог спокойно гулять по рынку или даже по городу. Вот в такой прогулке и увидел он группу ребят на ступенях большого белого здания.
Они все были одеты в одинаковые куртки, сидели на ступенях и пели какую-то веселую песню!
От них веяло таким добрым задором, сам воздух вокруг них, казалось, совсем другой.
Не такой, как в доме Екатерины.
А потом они дружно погрузились с сумками в автобус и уехали.
"Государственный горный институт ..." – прочитал он на вывеске. И так захотелось уехать с ними...
В этот день у Екатерины украли деньги. Кто украл и когда – вопрос! Но хватилась она их в автобусе.
Лежали в сумке, которую не выпускала она из рук, и тут – нету.
– Их, люди добрые, ох, верните, коли взяли. Пропаду ведь с голоду, а у меня дети малые.
Одного сироту пригрела, думала Бог наградит, а оно вона как награждает! Да разве можно так с людьми-то?
Где оно – Божье вознаграждение за доброту нашу!
Автобус молчал. Маленький ребенок только расплакался.
Люди не то жалели, не то испугались чрезмерных стенаний Екатерины.
Она требовала остановить автобус, говорила, что пойдет обратно пешком, или пойдет и утопится,
потому что теперь жить ей не на что.
Иван сидел красный, как рак, отвернувшись к окну, чуть не плача от стыда и боли.
Но это было только начало. Дома Екатерина вдруг решила, что деньги мог взять именно он.
Где-то уличил момент и исхитрился.
Как она обвиняла, как кричала, как требовала деньги вернуть!
Не выпускала из дома, стояла стеной у двери и ругалась, как сапожник,
обзывая грязно, вульгарно, поливая и Ивана и его отца.
А потом вдруг резко успокоилась, начала накрывать стол, попросила его достать огурцы из погреба и закрыла пасынка там. Крикнула, что будет тот сидеть, пока не скажет, куда деньги спрятал.
Иван просидел там три дня. Еду она ему сунула лишь на второй день, боясь, что пооткрывает и испортит он все её заготовки.
А он и открывал, есть хотелось.
И, как только она его выпустила, предварительно заперев двери,
Иван на кухне резко открыл окно, опрокидывая горшки с цветами, обрывая веревки штор, и выпрыгнул на улицу через окно.
Да не очень удачно, ударился о стоящее тут ведро подбородком.
Зажимая текущую кровь, сначала помчался в слезах на речку, а потом, видя, что кровь не останавливается, а рана пугает – к своей учительнице.
Лидия Ивановна ученика таким никогда не видела.
В школе он был чуть ли не лидером, вел за собой пацанов, хоть порой и не в лучшую сторону.
А тут – заплаканный, в крови, возбуждённый и какой-то совсем потерянный ребенок.
Она его не хватилась в школе, Екатерина сообщила, что заболел. Иван все рассказал.
Иван слышал в школе однажды, как оформляли в интернат девочку из класса.
Семья у нее была неблагополучная. Вот и стал он просить Лидию Ивановну, чтоб и его, значит – в интернат...
А потом Екатерина елейно и чуть не плача объясняла директору школы, что она, же, изо всех сил старалась стать мальчику настоящей матерью, а он врёт и врёт напропалую, её оговаривает ...
– Ведь все село знает, как я билася. Хоть у кого спросите.
Ведь я ему сейчас к зиме все-все прикупила: и курточку новую, и сапоги добротные, хоть и наши, не импортные,
но дорогие взяла. Родной дочке не взяла, а ему взяла. А он ... Не справляюсь я, видать.
Запущенный он, безнадёжный... Коли я уж не справилась, не знаю кто и справится.
Его не в интернат надо, а в колонию для несовершеннолетних, может хоть там управу найдут ...
А дома опять в лицо Ивану бросала упрёки, что опозорил он её на все село, что век теперь она не отмоется,
что отец его - скотина, а он, Иван – шпана подзаборная, вор и преступник. И тюрьма по нему плачет.
Иван закончил школу уже живя в интернате, навещала его тетя Люся, приезжала вместе с маленькой Полиной.
Екатерина не приехала ни разу. Потом он поступил в горный институт. Работал и учился. А теперь ...
***
Ох уж эти местные дороги. Столько лет прошло, но колдобины те же.
Она его не узнала. Как можно было не узнать? Но вот не узнала.
Объезжая большую лужу, Иван почти заехал в лес.
– Ну что, тетка, с рынка, поди, едешь? Много наторговала? - он знал куда "ударить".
Екатерина, выпучив глаза, глянула на водителя и схватилась за поясную сумку.
– Что ты, – хотела сказать, да голос подвёл, просипела со страху, – Говорю ж, с больницы я. С больницы.
– Так я и поверил! Вон сумка-то какая. Да и денег, наверняка, кошель полный.
Много продала? – Иван объезжал буераки, выруливал.
И тут Екатерина завыла так, что Иван вздрогнул – забыл, как она умеет.
– А-ай! Не губи-и, родненький! Не губи душу мою бедную. Ведь последнее с огорода продала, чтоб внучков покормить было чем, ведь с голоду помрем, коли лишишь последнего..., кредиты у нас ... – голос её резал уши до боли.
Иван и сам испугался таких криков, чуть не выпустил руль от неожиданности.
Припугнуть хотелось, но такой реакции не ожидал.
– Да успокойся ты! Шучу. Не узнала что ли? – пришлось выкрикнуть, чтоб она, увлеченная стенаниями, его услышала.
Она замолкла, посопела носом, приглядывалась.
– Нее. Не узнаю чой-то ...
А потом спустя секунды, как выдохнула:
– Неуж, Иван?
– Я.
– Ох, – она схватилась за грудь, – Напугал, ирод, – она спрятала подальше сумку, подтянула концы платка,
– Не узнала тебя, изменился. И машина вон какая, откудова? .... А чего ты к нам-то едешь? Не был стока лет...
– По делам. Вас теснить не собираюсь, не беспокойся.
– Так ить я и не беспокоюсь, коли так ... А Лилька-то моя и правда со мной живёт, и внуки.
Сволочной мужик ей попался, ох сволочной...
– А вам другие-то попадались хоть раз? – но вопрос Екатерина не расслышала, продолжала жаловаться на жизнь.
– А чего едешь-то? Знаю могилу матери сделал красивую, видела. К ней что ли едешь?
– И к ней тоже.
– А поживаешь как? Машина-то твоя, али взял у кого?
– Моя, машина моя. И поживаю неплохо. Двое детей, жена – красавица.
И дом есть в Краснодарском крае, вот достраиваю, и квартира на Урале.
– Ой, врешь поди. Врать-то ты всегда был мастер.
Я тогда знаешь ли, благодаря вранью твоему, такую славу поимела, еле отмылася.
Начали говорить, что измывалася я над тобой, чуть ли не в погребе держала.
– А что не держала что ли?
– Да прям. Держала! Наказала разок, чтоб неповадно было чужое брать, так ведь разе своих не наказывают?
– Так ведь не брал я тогда твоих денег, а вот сейчас могу. Запросто.
А то наказание понес, а преступления не было...надо исполнить, чтоб равновесие восстановить.
– Ну ладно, ладно. Чего ты завелся! – Екатерина напряглась.
Кто его знает этого Ваньку-непутевого. Всегда тюрьма по нему плакала, –
Я ведь и так несчастная по жизни, – Екатерина включила стенательный тон, –
Первый муж вон как погиб, с комбайном история, батя твой сгинул в краях чужих, а я одна вон Лильку рОстила,
тянула из последних жилушек. А потом зятек нарисовался, аферист.
Без штанов нас оставил, ведь почти миллион на неё повесил. Все отдали, все, что годами копили.
И теперь вот ещё выплачиваем до сих пор... Ведь не вру, правду говорю тебе.
– Может по заслугам и жизнь?
– Да по каким-таким заслугам-то? Что уж такого в жизни сделали те, кто как сыр в масле катается? Чем они лучше-то?
Вона возьми Людмилу, чай, помнишь тётку Люсю-то, соседку вашу?
– Помню, как не помнить...
– Вот чем уж она-то счастье заслужила? Ведь дочка её – загуляла в городе, шалава такая, внучку на неё оставила.
А ведь Люся-то и сама болела сильно, диабет у неё давно. Ходила, как мышь, никто не и не замечал тут,
а поди ж ты... Вышла Полинка-то её за какого-то большого начальника замуж.
Приезжала потом к бабке, дом той ремонтировала, достраивала. А чем заслужила-то, ни кожи ведь ни рожи?
А уж при-е-хала, вся из себя, на такси на такую даль....– Екатерина артистично изобразила пальцы веером, –
Повезло просто, да и все.
– Это зависть вас гложет.
– Да ну тебя! – она махнула рукой, – А впрочем, почему б и не зависть.
Я б тоже пожила, как барыня-то, по санаториям бы поездила. Ведь потом, когда бабка разболелась, Полька её забрала.
Говорят, видели ее в Есентуках, лечится, отдыхает. За чужой-то счет, чего б не отдыхать?
Сволочи все эти богачи, обворовывают нас, вот что я тебе скажу ...
Они въехали в село. Иван смотрел на знакомые улицы и перекрёстки родного села, центральную площадь
и ленту бегущей через село реки, которую перечеркивал деревянный мосток.
Он напряжённо вглядывался в каждую деталь, вспоминал.
И сейчас неприятное соседство его уже не захватывало, не проникало своими клещами внутрь, как в детстве.
И даже желание напугать или отомстить хоть чем-то, этой чужой для него женщине, угасло.
Здесь прошло его детство, здесь похоронена мать.
Он остановился у большого недавно отремонтированного дома тети Люси.
– Я приехал. Дальше пешком.
Екатерина вертела головой.
– А к кому это ты? В вашем-то доме давно Кузнецовы, как продали тогда, что ли к ним ты?
– Не-ет! – Иван вышел из машины, достал из багажника сумку Екатерины и поставил рядом с ней.
Та стояла, не понимая, но очень желая понять, у кого ж остановится Иван.
– Так ты у Лиханова что-ли решил переночевать? Так его нет. Он давно уж в городе живёт, там только бабка.
– Нет, не у Лиханова. Я в дом жены приехал, в этот дом, –
и он указал на дом тети Люси, сказал спокойно уверенно и как-то безразлично, –
Я и есть тот самый – большой начальник, за которого Полина вышла замуж.
И мать у неё вовсе не шалава, как вам хотелось бы.
Она очень хорошая медсестра, старшая сейчас медсестра большой больницы, добрая бабушка нашим мальчишкам.
Да, семья у нее с тех пор другая, и Полина росла с бабушкой. Бабушка Люся умерла, весной похоронили.
И я приехал ради продажи дома, ну и побывать тут. Посмотреть, как живёте...
Вижу – село изменилось, а вот у тебя все также, тетя Кать.
Он открывал ворота, чтоб заехать.
Екатерина стояла, приоткрыв рот и переваривая информацию.
А после последних слов, подхватила сумку и выпалила:
– Ну вот и помог бы. Чай, не чужие. Дом-то за сколько продаете? ...
А, впрочем, ваше дело, ясно что не за дешево. Вот и поделился бы чуток, не мне – Лильке бы хоть помог.
Сколько мы для тебя сделали! Ведь как сына хотела вырастить, не виновата, что ты такой был ...
– Я помню– тюрьма по мне плачет, – сказал Иван, сел в машину и, захлопнув дверцу перед Екатериной, поехал во двор.
А когда закрывал ворота, посмотрел ей вслед. Дождь все же пошел.
Она тащила свою поклажу, тяжело ступая, переваливаясь на больных ногах.


Может все же зря не довез? Откуда эта всплывшая вдруг давняя детская обида?

Нарвал: Зачем киту копьё на носу? Тайна северных единорогов до сих пор покрыта мраком





Нарвал, или морской единорог — существо не менее мифическое, чем единорог обычный. Разница между ними лишь в том, что нарвалы реально существуют, чего не скажешь о лошадках. Зато мифов и легенд о них обоих хватает с головой! Один только бивень чего стоит — мы ведь до сих пор точно не знаем, зачем оно китам надо!



Рыцарь водяной розы прибыл по вашему приказу.


Наряду с косатками и кашалотами, эти животины — крайне экстравагантные представители парвотряда зубатых китов. Они отличаются довольно скромными размерами: крупный взрослый самец вырастает всего до 5,5 метров в длину и набирает при этом максимум 1600 килограмм. Самки мельче, их вес обычно не превышает 1 тонну.
И был бы наш герой неуклюжим сосискообразным обитателем севера.
Но он решил добавить в свой образ ещё одну изюминку — огромный вырост на морде.
Из-за него про нарвалов сочиняют детские стишки и травят байки, а биологи снаряжают многочисленные экспедиции для изучения. Но до сих пор никто из учёных не знает на 100%, зачем же китам нужно это копьё!
Зато у нас есть сразу много правдоподобных и не противоречащих друг другу теорий.
Но перед тем, как их озвучить, давайте для начала разберёмся, что это вообще за вырост такой?
Рог? Зуб? Часть черепа?




Ну что, Буратино, обзавидовался?
В этом вопросе ученые единогласны. Штырь на морде нарвалов на самом деле — очень длинный клык,
что растёт прямиком из верхней челюсти. Зуб закручивается влево вокруг своей оси, как мороженка из ларька.
Вырастает такой бивень 3 метра в длину и весит он килограмм 10. Носить его неудобно.
Насквозь никого проткнуть не получится.
Наколдовать чудес — ну, тоже вряд ли. Так зачем тогда эволюция наградила их таким чудо-приспособлением?



Иногда у нарвалов прорезается не один, а сразу два клыка. И тогда получается вот такая рогатка.

Первая теория гласит: с помощью бивней нарвалы ломают лёд, чтобы добраться до поверхности и вдохнуть воздуха. Логика тут есть. Живут киты в Северном Ледовитом океане и в северной же части Атлантики. Летом они греют бока у побережий, ну а зимой киты уходят дальше, в открытые воды. Осенью, во время миграции, велик шанс попасться в ледовую ловушку — когда корка льда образуется быстрее, чем нарвалы успевают покинуть эти места. Под водой без доступа к воздуху звери могут проплыть не очень много. Если через это расстояние не найдется хоть одна полынья — увы, нарвал просто задохнётся и утонет. Так, в самую крупную ледовую ловушку в Западной Гренландии в 1915 году попало более 1000 нарвалов!
Дикая природа жестока.
Конечно, животины стараются всеми силами проломить лёд.
И вроде бы логично использовать для этого шпагу на морде, но, во-первых, для интенсивного ледокола бивень не годится.
А во-вторых, зубы лучше отрастают у самцов.
Среди самок всего 15% могут похвастать роскошными бивнями.
Что ж им теперь, помирать?





Скрестите шпаги, господа!

Вторая теория называет бивни нарвалов способом завоевать самку.
Настоящих сражений на нарвальих алебардах не проведёшь — они для этого слишком мягкие.
Но ведь никто не запрещал пацанам просто мериться, у кого штырь длиннее?
Возможно, самцы с самым длинным рогом получают возможность спариться со всеми самочками в округе —
но на деле эту теорию никто досконально не проверял. Информации о брачных ритуалах нарвалов ничтожно мало.
Мы знаем, что спариваются звери весной в местах дрейфа пакового льда. Увы, отслеживать их там довольно трудно.
Согласно третьей теории, своим бивнем нарвалы глушат добычу.
Питаются киты донной рыбой, кальмарами, креветками, мойвой и некоторыми другими морепродуктами.
За вкусняшками ныряют на глубину до 1500 метров и проводят там около 25 минут.
Но зубов у наших героев, помимо одного огромного клыка, больше нет, так что загрызть добычу кит не в состоянии.
Вот и пользуется он гигантским бивнем, как дубинкой. Но здесь есть свои «но».
Такое поведение учёные наблюдали лишь единожды. В остальных же случаях кит просто вспугивает рыбёшек со дна.
Самки тоже портят картину.
Они-то в большинстве своём без бивней. И от голода они не вымерли.
Мы привыкли на фото видеть самцов с бивнями. А теперь посмотрите на самочку без них.
Четвёртая теория совсем новая. Тут биологи решили детальнее рассмотреть строение бивня.
Ну а поскольку это всё же зуб, то и состоит он, как положено зубу, из цемента, дентина и пульпы.
Когда наши с вами зубы реагируют на горячее или холодное — виновата пульпа.
Но если у людей зубы хотя бы защищены эмалью, то у нарвалов на бивнях эмали нет.
Представляете, каково им живётся всё время с оголённым трёхметровым клыком?
По-видимому, очень даже ничего. Более того, эта конструкция устроена так специально, чтобы киты могли реагировать на малейшие изменения в воде. Здравый смысл тут тоже есть, ведь колебания солёности могут указывать на замерзание воды и образование той самой ледяной ловушки.
Но опять же, если бивень служит таким идеальным инструментом, почему бы всем самкам его не отрастить?
Помимо знаменитых бивней, нарвалы скрывают ещё массу всяких секретов.
Например, интересные социальные взаимодействия. Не так давно учёные выяснили,
что у самок этого вида есть менопауза. Помимо людей, этим могут похвастать лишь единицы животных видов.
В теории киты могут дожить до 115 лет, но средняя продолжительность их жизни — 50-60 лет.
Самки приносят первого детёныша в 6-8 лет, а беременность длится около 14 месяцев.
По итогу на свет появляется всего один малыш, что ещё года два будет полностью зависим от матери.
Если скорость размножения нарвалов не очень-то высока, зачем же им отказываться от деторождения?





Фото с нарвалами и их детёнышами найти также сложно, как и настоящего единорога.


По всей видимости, бабушки делают выбор в пользу внуков.
Старые самки могут научить молодняк всем премудростям жизни и воспитания, поскольку сами имеют богатый опыт.
Для популяции это куда важнее, чем если бы бабки просто размножались и не парились по поводу подрастающей молодёжи.
На сегодняшний день популяции нарвалов практически ничего не угрожает.
На них не ведётся массовая промышленная охота.
Люди добывают под 1000 особей в год, — намного больше гибнет от зубов косаток и белых медведей,
тонет под сплошной коркой льда, страдает от голода и загрязнения океана.
Также киты очень чувствительны к изменениям климата — по ним учёные могут судить, насколько всё плохо.

нагло сперто у товарища Маршалл
 

Насреддин проснулся в арбе. Степь, прохладно, только-только рассветает, башка трещит с похмелья и память напрочь отшибло.
Насреддин. - Интересно, куда это арба меня везёт?
Арба. - Это не я тебя везу, это ишак нас везёт.
Н. - А куда он нас везёт?
А. - А куда морковка на палочке качнется.
Н. - А что вчера было? Ничего не помню!
А. - Вчера ты привел Аладдина с лампой, мы хорошенько выпили, а потом начали загадывать желания...
Н. - Ну и?
А. - Я, падишах, пожаловался, что устал тащить на своих плечах Бухарское царство, визирь радостно предложил свои услуги, Аладдин, что хотел быть первым во всём, ты сказал, что и так всё хорошо.
И теперь Аладдин морковка на палочке, визирь ишак, я арба...
Н. - А где мой ишак?
А. - В Бухаре.
Н. - А что он там делает?
А. - Та же научил его говорить и читать по бумажке... Теперь он падишах.
Н. - Вот дела...
Насреддин пошарил вокруг в надежде найти чем опохмелиться. Рука наткнулась на какой-то кувшин, пахнущий вином и керосином. Поморщившись он отхлебнул немного...
Голос из кувшина - Ты это, не увлекайся, меня не выпей!
Н. - А ты ещё что такое? ©
Кувшин. - Я Джинн. Понимаешь, в лампе тесно, вот я и перебрался в сосуд наслаждений.
Н. - А как теперь тебя вызывать для исполнения желаний?
К. - А никак, я теперь сам по себе. Спи давай, а там видно будет, куда нас мудрое правлением падишаха Ибн Ишаака заведёт. Да продлятся вечность дни его, да не оскудеет гарем из породистых осл... ой. Нуу, не важно.
Насреддин ишаку - Цоб-цобэ! В смысле держи курс и не виляй!
Ишак. - Я же не бык!
Н. - А в глаз?
И. - А что сразу в глаз? Ладно - Морковка, курс зюйд зюйд вест!
Морковь. - Я те что, компАс?
И. - А если я тебе кончик откушу?
М. - Ты сначала догони меня, ишак!
Н. - Вот уроды! ©
Вино уже согрело и Насреддин свернувшись калачиком сладко засопел

весеннее затопление - разговор на природовведение
 

артосюр в коктейле для особо одарёнчатых



Ныряешь падла? с катера...

Так глубоко очень, с башней скрывает. А так лыжы надувные и вёслы.
- Какой катер, не было никакого катера!
- На котором вы зимой с горки катались!
- Ааа, этот... так накой он в половодье. Мотора-то всё равно нет, вот мы и сдали его на цветмет, поправить здоровье...
- А куда мотор делся?
- Так его Михалыч на новый год на мондорины поменял. Целых десять кило!
- Какие ещё мондорины?
- А вот же они.
- Так это же шары бильярдные!
- Так о то ж, поэтому никто и не жрёт. Пробовали солить, не берёт соль.
- Ну так за катер-кто платить будет?
- Какой катер, не было никакого катера. Ты бы ещё про Луноход спросил. Сами закинули на Луну, тоже нам платить?
- Ладно... с катера чего осталось?
- Немного, но она тёплая!
- Да и... наливай! Поеду я, надо ещё железнодорожников спросить про паровоз.
- А чего спрашивать. Они его с вагоном сварили и парную устроили. Шпалами топят, а чем ещё... Слышишь, девки визжат? Иди на звук. да не по путям, мост того...
- Да уж... мондорины... $#@%$! Где колёса с уазика? Какая свинья?
- Известно какая. Ходит тут чья-то, они и съела...

короткая, снежная рассказка. В Монголии метёт снега
 

https://www.youtube.com/watch?v=z5ziBv-Jzbc


а он, мятежный, хотел бури

специально не менял размер фото - так масштабней
 

Внутри музыкальных инструментов



Вы когда-нибудь задумывались о том, как выглядят музыкальные инструменты изнутри? Оказывается, это целый мир... просто какая-то сказочная, футуристическая архитектура... Посмотрите на эти фотографии и убедитесь сами! Фото: Charles Brooks



Внутри скрипки. Маленький клубок из волос и пыли музыканты ласково называют «скрипичная мышь».
Интересно, что многие музыканты просят реставраторов вернуть «мышь» на место. На удачу



Рояль Steinway



Рояль Steinway


Рояль Fazioli


Саксофон



Рояль Steinway


Виолончель


Флейта


Саксофон


Диджериду,
духовой музыкальный инструмент аборигенов Австралии



Виолончель