«НОВЫЙ РУССКИЙ» КОЛОБОК

Сказка - ложь, и без намёка,
Надувательство, обман.
Съеден ли был Колобок, а,
Злой Лисой? - Держи карман!

Зачерствел, пока катился
По лесам, и по долам.
Загорел и закалился,
Колобок, стал, как скала.

Хоть, доверчив был, отчасти,
И на нос забрался сам -
Не принёс хитрюге счастья -
Обеззубела Лиса.

С лет тех давних, легендарных,
Колобок живёт в Москве.
Служит он в хлебопекарне,
Рядом с булочной, где сквер.

Он проводит вечерами
С малолетками досуг.
Кстати, завтра в их программе -
Навестить в лесу Лису.

Любит игры с малышами,
Собирает их в отряд.
Он - пловец, гребя ушами,
Сдал недавно на разряд.

По субботам на работу
Катит в цирк наш Колобок.
В «Клоунаде Обормотов»
Он смешит детей, как лох.

Бутафорские ботинки,
Размалёвано лицо.
На арене он, то – «Дринкинс»,
То - «Лошарик», то – «Кацо».

В отпуск едет к бабе с дедом,
От которых убежал…
Сказка-ложь, на грани бреда?
Не поверили?
А жаль!

-----------------©Silvester

«Гигиеническая сказка»

Сон приснился беспокойный, сущий ужас - вот, дела!
Пот холодный стёр рукою я с болезного чела.
С перепою не такое может в голову прийти.
Оле с именем Лукойе жутче сказки не сплести.

Тридцать три мурла средь ночи с моря вылезли на брег,
Кажется в районе Сочи, с ними дядька Барабек -
Робин-Бобин, что захавал сразу сорок человек,
И корову и быка, и банальную синицу,
Что привыкла с кандачка, тырить внаглую пшеницу,
Что в чулане в доме Джека для питания хранится.

В доме этом вечно горе, не везёт дурной Федоре,
С головой она в раздоре, что ни день - опять "нью-стори".
От немыслимой чумички убегают одеяла,
И кухонная посуда, что годами не сияла,
И старинный медный таз, и свалявшийся матрас.

Впав от ужаса в экстаз, закричал: "Карабарас!" -
Бригадир мочалок банных - легендарный Мойдодыр -
Умывальник, только странный - в мыле весь, но без воды.
Лень бывает умываться по утрам и вечерам?
Шерлок Холмс и доктор Ватсон пригрозят вам: "Стыд и срам!" -
"Больше грязи - шире морда!" - вы промолвите в ответ,
Отойдя в сторонку гордо. Но спастись, надежды нет.

Дог из псарни Баскервиллей вас отправит на тот свет -
Ярче фар автомобиля чудища горят глаза.
Басню в детстве не любили "Муравей и Стрекоза"?
Лето красное пропели, слоем грязи заросли!
Ах, у дуба, ох, у ели, пили-ели, ой-лю-ли...
Чистота - залог здоровья! Сей незыблем постулат.
И не хмурьте ваши брови, будто Понтий вы - Пилат.

Был грязнулей Буратино - это достоверный факт.
И красавица Мальвина схлопотать могла инфаркт,
Кабы белоснежный пудель не отвёл чмыря в чулан.
И пример не стоит, люди, с Буратино брать - болван.
Это ж надо умудриться сольдо в землю закопать!
Кот с Лисою, гопца-дрица, накололи дурака.
В сказках лжи порядком, братцы, но и правды в них - гора...
"Надо, надо умываться, по утрам и вечерам!!!"

------------------------------------------©Silvester

Тутанхамон.
Сказка для взрослых
Алексей Чикин

Бог создал три чудных дачи:
Сочи, Гагры, Магдагачи,
А в придачу к ним три зла:
Бабу, чёрта и козла…

Так про эти три персоны
До сих пор народ трезвонит
Сказок, басен про чертей
Не прочесть за тыщу дней.
Про козлиное упрямство,
Да про бабское ведьмянство -
Тож немало сказок есть -
За всю жизнь не перечесть.

А про истинные свойства,
Взять хоть женское геройство,
Мало кто у нас писал,
Ну, Некрасов восхвалял:
Дескать, баба – это сила!
Сено, мол, косой косила,
И на спор (где мужику?)
Лошадь сдержит на скаку.
В избу влезет при пожаре,
В морду врежет на базаре,
На работе – конь и бык,
Дома – баба и мужик.

Мы ж поведаем былину,
Как в несчастную годину
Девка жертву принесла
И от рабства нас спасла.
Не лошадка Сивка-Бурка,
А доярка наша – Нюрка…
Честь и слава ей вовек…
Слушай, добрый человек.

***********************

За морями, за лесами,
За высокими горами,
Жил был царь Тутанхамон –
Египтянский фараон.
В стороне той басурманской,
На земле на африканской,
Долго правил удалец,
Да всему один конец…

Сердце как-то прищемило –
Видно старость наступила,
И пришлось царю признать,
Что придётся умирать!
Вот забота, так забота –
Помирать-то неохота.
Что тут делать? Как тут быть?
Как бы смертушку избыть?
Съел орешков он толчёных,
Да велел позвать учёных –
Звездочётов и жрецов,
Всех умнейших мудрецов.

В золотом огромном зале
Всех алхимиков собрали,
Духовенство и волхвов,
Молодых и стариков.
Каждый думает: «О, Боже!
Совещанье? Не похоже…
Пир? Беседа? Не пойму…
Иль отправят в Колыму»?!

Но безмолвно и смиренно
Опустились на колена,
В хладный пол уставясь лбом,
Пред своим государём.
Фараон на трон выходит,
Грозным взором всех обводит,
Словно обвиняя их,
Академиков своих:

– Я собрал вас не от скуки –
Вам подвластны все науки,
А над вами властен я,
Вот задача вам моя:
Сделать так, чтоб жил я вечно,
Правил миром бесконечно,
Никогда бы не болел,
Молодел, а не старел.
Вам три дня даётся сроку…
Коли в вас не будет проку –
Не покинете дворец,
Здесь найдёте свой конец.

Фараон сверкнул очами,
И исчезнул за дверями…
Наступила тишина,
Но сменилася она
Плачем, стоном, визгом, воем,
Через сутки – мордобоем…
Каждый предлагал своё
Наилучшее зельё.

****************

Третьи сутки истекают,
Страсти, вопли утихают,
И не знает ворожба,
Что готовит всем судьба.
Наступает час расплаты:
Растворяются палаты –
Входит царь Тутанхамон…
Ждёт ответа фараон.
Тут с дрожащими руками,
Перед грозными очами,
Встал с коленей главный жрец,
Видно, смелый был мудрец:

– О, великий царь планеты,
Не решить задачи этой
Ни волхву и ни жрецу,
Никакому мудрецу.
Создал бог земное царство,
И от смерти нет лекарства,
Каждый должен умирать
И потомство оставлять.

Если б кто секрет дознался,
То никто бы не боялся
Наказаний и смертей,
Фараонов и царей.
С богом спорить нам опасно,
Смерть науке не подвластна,
Но, великий господин,
Всё же выход есть один.

Можем смерть твою отсрочить,
Надо только среди ночи
По науке усыпить,
В саркофаге засмолить,
Глубоко зарыть в могиле…
В чистом плотном жёлтом иле
Будешь спать ты тыщу лет –
Вариантов больше нет.

И однажды, в день осенний,
В дни великих потрясений,
Суждено тебе восстать,
Если будет целовать
Целомудренная дева,
(Как в раю Адама Ева)
Твои бледные уста.
Вот тогда ты сможешь встать,

Снова жить и бога славить,
Новым царством славно править,
Ты воскреснешь, но с тобой
Вновь воскреснет рабский строй.

Жрец умолк и поклонился,
На колени опустился…
Царь не долго размышлял,
К саркофагу пошагал:
– Что до рабского мне строю?!
Бальзамируй, чёрт с тобою!
Чем навеки умирать,
Лучше буду просто спать!

Все вздохнули облегчённо…
(Вот, что значит быть учёным!)
Закусили, напились
И за дело принялись.
Фараона усыпили,
В саркофаге засмолили,
Закопали в плотный ил,
Так, что след его простыл.

**************************

Годы мчались чередою,
А с планетою Землёю
Сотворялись чудеса:
Разверзались небеса,
Наводненья, затопленья,
Войны и землетрясенья;
Метеор вдруг залетит;
То Везувий задымит,

То хвостатая комета
Всех пугает по три лета;
Революций целый рой…
И везде сменялся строй.
Уж про царство все забыли,
Всех царей давно зарыли,
И в России – не царизм,
А почти социализм.

А царя Тутанхамона,
Горемыку-фараона,
Тыщи лет в земле трясло
И в Россию занесло.

А в России уж три года
Шла война всего народа;
В мировой второй пожар,
Брошен был и млад, и стар.
С мужиками было туго…
У станка, мартена, плуга –
Только бабы, детвора
Надрываются с утра.

*******************

Вот в одном сельхоз районе,
Что в Рязанском регионе,
Небольшой такой колхоз
Развозил в поля навоз.

Раз в навозной куче Нюрка
(Клеопатра под тужуркой!)
Ломом-то – шарах-шарах! -
Зацепила саркофаг!

Испугалась тут деваха :
– Бабы, девки, эй, Натаха!
Я нашла в навозе клад!
Зарывать его назад?

– Что ты, дура, дай-ка лом,
Ковырнём его вдвоём!
Купим танк иль самолёт…
Вон завфермой сюда прёт!

Не скупяся на бахвальство
Доложили всё «начальству».
Тот в затылке почесал:
– Дуй в правление, – сказал.

А в правленьи – председатель,
Без руки, его приятель –
Бригадир на костылях,
В телогрейках, без рубах…
Похмелялись самогоном,
Дружно чокались со звоном;
Только стали наливать,
Во второй, едрёна-мать,
Как врывается Натаха –
Пузырём на ней рубаха,
Так и так, мол, клад – не клад…
Вот, явилась на доклад.

Председатель разозлился,
Откровенно матерился,
Не хватало, мол, забот,
Их итак тут полон рот.

Счетоводу крикнул: «Вера!
Дуй за милиционером!
Да в район, слышь говорю –
Позвони секретарю!»

– Ты, Гаврюха, изгалялся…
Чёрт не зря во сне являлся…
Чую, дело не просто!
Наливай ещё по сто!

Опрокинув, закусили,
Самосадом подымили,
Почесали в голове…
Напрямую по траве
К свиноферме ковыляют,
С удивленьем замечают,
Вся деревня, стар и млад,
Собралась на ферме – клад!
Ни в одном ещё колхозе
Не отрыли клад в навозе!
Все решили право дать
Нюрке крышку открывать.

Нюрка ломиком поддела -
Крышка с визгом отлетела,
И раздался Нюркин стон:
– Люди, гляньте – фараон!
У учительши, у Нинки,
Я видала на картинке,
Правда, девки, это он,
Как его… Тутанхамон!

Не сдержалася… губами
(Туго было с мужиками!)
Впилась в царские уста…
Царь вздохнул, очнулся, … встал.

Люди ахнули от страха,
Только Нюрка, да Натаха:
Хи-хи-хи, да ха-ха-ха!
Не боятся, знать, греха.

Царь поднялся в саркофаге,
И, увидев серп на флаге,
Что над фермою повис,
Дёрнул древко, бросил вниз.

– Всё! Конец коллективизму!
Не бывать социализму,
Будет так, как захочу;
А тебя – озолочу!

Ухватившись за тужурку,
Приобнял доярку Нюрку…
Все попадали в навоз,
Секретарь к столбу прирос.
Участковый с пистолетом –
Львом в канаву (был с «приветом»);
Лишь Безрукий с Костылём
Распивали за углом.

Люди начали креститься,
На царя того молиться.
Слышны всхлипы, бабий стон,
А оживший фараон,
Как на троне в саркофаге,
Держит речь (да, без бумаги!)
Ясно, чётко, не кричит,
Только посохом стучит.

– Эта юная мадонна
Воскресила фараона;
Не останусь я в долгу,
С божьей помощью могу,
Я исполнить три желанья -
Три девических мечтанья.
Волю девичью твою
Я исполню, как свою.

Нюрка молвит: «Я так рада!»
Ничегошеньки не надо,
Я хотела бы от Вас
Лишь одно, но десять раз!»

– Будь по-твоему, мадонна,
И желание резонно,
Но не десять, только семь,
Не окреп ещё совсем…

Фараону ли стесняться,
Начал с девкой целоваться,
И на третьем на разу
Фараон пустил слезу;
Все черты преобразились,
Царски ножки подкосились,
И под бабий вой и стон,
Дуба дал Тутанхамон.

Люди снова ужаснулись,
От навоза отряхнулись.
Не успел остыть тот царь,
Речь уж держит секретарь:
Про победы и сраженья,
Про колхозны достиженья…

Лишь Безрукий с Костылём
Дружно крикнули вдвоём:
– Слава бабам! Слава Нюрке!
Не страшны нам немцы, турки;
Вот одна и клад нашла,
И от рабства нас спасла.

Слава девкам, бабам брянским,
Тульским, пензенским, рязанским!
Как настанет бабья власть,
Мужикам уж не пропасть!

На навозной терпкой куче
Угощают всех горючим,
Чтобы пир пошёл горой,
Посылают за второй.

На крыльце старухи бают:
– Пусть сегодня погуляют,
Ведь за нас, за женщин, пьют,
Ишь, как здорово поют.
А уж завтра всем колхозом
Мы управимся с навозом…

Рассказ Золушкиной сестры
Наташины Сказки

Прислуга – в крахмальных передниках иссиня-белых
Блестели котлы, черпаки медяком-пятаком
На празднике золушек ангелы пили и пели
И ели, и спали, и на ночь опали потом

Но принцы ходили угрюмые – после примерок,
Что туфельки впору пришлись – да не в пору пришлось
От тыквенных семечек шкурки – из всех табакерок,
Смотрел с укоризной на все бутербродный лосось

А кроткие золушки плакали утром капризно
Всегда кто-то платит за кротость,- была бы казна
И кучер глотал антифриз на рабочую тризну
Закончился бал! По домам! И какого рожна!

Домой, на машинах, в трамваях - в травмпункт по дороге
Ослепшую фею ведет недоучка-малец
Он, в общем, не плох, он за пенсию важно и строго
Старушке - и сын, и слуга и некрестный отец

Нет-нет, он и впрямь неплохой, он действительно добрый,
Он знал, что творил, да вот только не понял,- зачем
Как то, что играет Лесник на раздолбанной домре
И тупо глядит на столе распластавшийся чек

Да, были - зима, холода, голода и разводы
Спасались мышами, палили в растопке фату
У Шарля сводило перо и плечо с непогоды
У Шварца за печкой нудисты играли в лапту

А что до меня, я - сестра, и хрустальные туфли
На пятки не лезли- да я не ношу каблуков
Не кроток мой нрав, оператор не делает дублей,
Я вся – черновик незавязанных толком шнурков

Корсет не затянут – ведь золушки нынче в разъездах
Наряды мои не от фей, не от Донны Кaран
Растрескался нос как весенний асфальт у подъездов
Но я – не урод , и поэтому - Но пасаран!

Я золушкам вряд ли подругою стану любимой
К тому же нас трое – сестра и, конечно, maman
Я, верите, тоже бываю по отчеству милой
И, знаете, даже готовлю порою сама

И маленький паж, забегая вчера за мукою,-
Оладьи решили напечь - вдруг с порога сказал:
«Я только учусь и не очень владею рукою,
Но Вас бы повел на районный рождественский бал»

22.06.04

........................Мадам Цветкова

..........«Еmailя и
.....Царь@yandex.ru»

.......Часть первая

Еmailя был простецкий парень
И на гармошке славно «жарил»,
Нахален (в меру), да не груб.
Дурашлив, но, отнюдь, не глуп

Однако, маменьке перечил,
Годами не слезая с печи.

С лица – не воду… Нос картошкой
И в конопатинах (немножко).
Еmailе по фиг этот крен –
Он – деревенский супермен.

И было б, право, чем томиться,
И так, он – притча во языцех…

Ведь, главно дело – не дебил,
Хотя работать не любил,
Ещё – царей и всяку власть…
Зато – поспать, да девок всласть.

Порой, на печке – ох, да ах,
От стонов ласковых «девах».

И круглый год на печке старой
Мечтал Еmailя «до угару»
О благах жизни и «башлях»,
И, право, путался в мыслях.

Но подкати к избушке «Бумер»,
Не слез с печи, скорее б – умер.

Не тётка – голод. Как-то раз,
Мать с палкой к печке –
«Ну-ка, слазь,
Еmailя! Принеси воды!
А то, недолго до беды –

Не палкой скину, так ухватом!
Не доводи до греха ... (матом!)»

«До ветру самого припёрло,» –
В ответ, – «А Вы, скорей, за горло
Хорош, маманя, гнать волну,
А то, чуть что, так – «Прокляну!».

Нет, чтобы пожалеть детину,
А Вы – ухватом, как скотину»

Короче, после оправленья,
Пошёл Еmailя в направленье
Ближайшей речки, где потом,
Водицы зачерпнул ведром,

Да, с непривычки, поскользнулся
И в прорубь чуть не на… вернулся.

Всё ж, дело мастера ... – наука!
Глядит, в ведёрке бьётся щука
И, сразу видно – не проста
От рыбьей морды до хвоста.

Отвисла челюсть у Еmailи,
А дальше – глюки полетели.

«Ухой крестьян не удивишь,
Иное дело – рыба-fish.
Вот наедимся до отвала,
Чтоб мамка снова доброй стала

И я б ещё десяток лет
Лежал и прел, не зная бед…»

Да щука, вдруг, заговорила –
«Ты отпустил бы меня, милый.
За это, все твои веленья
Исполню я без промедленья.

Ты лишь шепни волшебный код
И всё, как велено, пойдёт».

Тут, по еmailиной подсказке,
Ведро к избушке, словно в сказке
Вдруг, зашагало самоходом,
Плескаясь, пред честным народом.

И слухи птицей полетели
О дивных чудесах Еmailи…

.......Часть вторая

Не ладно в царстве, не спокойно –
Ревмя ревёт, коровой дойной
Царевна. Видно, это – сглаз!
И батя издаёт Указ –

«Полцарства с дочерью в придачу.
Тому, кто вылечит от плача.

По государствам, регионам,
Всем нехристям,
В церквах крещённым,
Знахаркам, магам, колдунам
Прибыть, немедля, в гости к Нам,

Ко их светлейшему двору»
Ваш Царь Собака Яндекс Точка Ру.

И потекли к царю в палаты
Факиры, аферисты, «хваты»
И просто ведьмаки с дипломом…
Но нет эффекта, всё – «обломы».

Царевну от потери влаги
Не излечили эти маги.

Так и засохла б на корню
Девица наша. Но на дню
Пришла депеша из деревни
От полоумной бабки древней.

Она была роднёй Еmailи.
Все прочитали… офигели…

И сразу срочного гонца
Послали, чтобы молодца
Представить ко царёвы очи.
Гонец доставил почту к ночи...

Еmailя глаз продрал к обеду
И заявил – «Я не поеду.
Зима, однако, холод лютый,
Хотя, полцарства – это круто».

Заплакал тут гонец с досады –
«Ну, что с тобою делать, гадом?

Не снесть мне головы теперь…
Пацан ты правильный, аль зверь?
Тебе дадут в придачу бабу!
Слабо, быть может, или слабо?…»

Вот тут Еmailя, слегонца,
Обматерил того гонца.

Обидно стало, не стерпел –
«Ну, ладно, коли царь хотел.
Я поднатужусь и приеду
Через недельку, где-то – в среду.

Прощаться с печкою не буду,
На ней, родной, к царю прибуду»

.......Часть третия
.....(заключительная)

Блюдя дистанцию и такт,
Еmailя выехал на тракт,
Согласно уговору, в среду,
Посля не жирного обеду,

Врубил под двести, 3-ю скорость
И заорал частушки «в голос»...

По ходу, развернул гармонь.
Печь прёт, как танк…
Горит огонь…
Из печки пышет дым трубой…
Так в гости ехал наш плейбой.

А через сутки, по закату,
Он прибыл в царские палаты.

Царёва челядь в ступор впала.
Царевна щёлкнула «хлебалом»
И улыбнулась, во весь рот..
(И кто их, русских баб, поймёт?

Уже ль, заморские красоты
Им надоели, до икоты?)…

Пробил Еmailи звёздный час!
Готовит царь другой Указ –
«Гнать со двора, взашей и на х…
Всех колдунов, факиров, магов,

Их грамоты, дипломы сжечь,
В аренду, взяв у зятя печь.

Родне, (кто скажет – полоумной?),
Отныне, кругленькою суммой
До самой смерти – пансион,
Короче, целый миллион.

А сватью прописать в палаты,
Без очерёдности и блата,

И материнский выдать орден,
За то, что сын на царство годен».
Ну без границ царёва щедрость!
Всех Батя оделил на бедность.

От доброты, аж впал в слезу
И хлюпал – «Не перенесу…»

Потом, на свадьбе у Еmailи,
Гуляло царство две недели.
Гуляла челядь и родня
Не позабыли и меня…

Был красной датой въезд на печи
В календаре царём отмечен.

Вот так, добром и по добру,
Сложилась сказка ко двору,
А, может, то была и быль,
Для тех, кто в жизни добрым был.

А всех, не ласковых в миру,
В расчёт я просто не беру…

Ночная сказка

vladislav_amelin



Ночь окрыляет наши все мечты…
Нас заставляет в сказку детства погружаться…
Ночь ненавидит вовсе суеты…
Мы только ночью можем сам на сам остаться…

Доверить ночи можем тайны все свои…
Нас Ночь за это точно не осудит…
Парим мы ночью, как ночные мотыльки…
И верим в чудо, что оно наступит…

Ведь не обманет ночь, я знаю нас…
В своих мечтах загаданных побудем…
Стучат куранты, отбивая час…
И ночь уже сюжет нам свой рисует…

Ночь это сказка, что не говори…
Хоть иллюзорная, но все, же сказка…
Осуществим мы ночью все мечты…
Ведь ночь всегда чарующе прекрасна

«Змей Горыныч»
(сказка для взрослых детей)

I

На горе за тёмным лесом
жил да был Горыныч-Змей.
Дом – пещера под навесом
огромаднейших камней.

Век змеиный шёл помалу,
всё одно из года в год, –
ночью – скука донимала,
днём – летал стращать народ.

Да однажды надоело
безобразие творить.
В змеемыслях то и дело
крепко стал себя корить –

– Вот намедни что наделал, –
cжёг посев, задрал быка.
Пастухов двоих отделал –
не очухались пока.

Хорошо ли, право слово,
добрым людям докучать?
Да – Горыныч, что-ж такого? –
c озорством пора кончать.

Эта злобоперспектива –
совершенно ни к чему.
По-людски бы жить, счастливо,
не мешая никому.

Долго думал трёхголовый,
суд над совестью вершил.
– Начинаю жизнь по новой! –
так на том и порешил.

II

Как за облаком на воле
ветер жаворонка нёс.
Выходили бабы в поле, –
сообща да на покос.

Глядь, - второй вдали порхает...
Да всё ближе, всё видней.
– Энтот крыльями махает
шой-то странно. Бабы! Змей!

Ой, летит! Бросайте косы, –
дуй в деревню наутёк.
Что у Змея за вопросы
им вестимо невдомёк.

Оголтелые вбегают.
Пол деревни – на дыбы.
– Змей! Спасайся! Убивают! –
выпер страх что в дождь грибы.

– Затворяйте ставни, двери, –
укрывайся кто-куда, –
помнят прошлые потери.
Сторонись – пришла беда!

Над округой ветер взвился, –
в небо крестится народ.
Змей Горыныч приземлился
к бабе Дуне в огород.

И сидит... Hе пышет жаром,
да на приступ не идёт,
не грозит селу пожаром.
– Аль, нечистый, выкуп ждёт?

Сообщил – шуметь не будет.
Коли так, то посему
пусть расскажет добрым людям
что тут надобно ему.

III

Говорит Горыныч – Братцы,
уж поверьте, не шучу.
Прилетел к вам исправляться.
Жить по совести хочу.

Мужики глядят на Змея –
– Интересные дела...
Как же этака идея
к трёхголовому пришла?

– Впредь разбойничать не буду, –
отработаю вину.
Помогать могу повсюду, –
запрягусь хоть в борону.

Не судите слишком строго, –
пригожусь, пока не стар.
К вам дружинником в подмогу
запишусь громить татар.

Тут вперед выходит Ванька –
– Да на кой ты нам нужон!
На Горыныча то глянь-ка –
повиниться вздумал он!

Разомнём его ребята,
как ведётся – от души!
Нам ли слушать супостата? –
раз припёрся – порешим!

Вся деревня похватала
вилы, колья – и вперёд.
Время истины настало, –
силой мериться черёд.

Жаль, добром не получилось,
да и злоба то ушла.
– Погоди! Сдаюсь на милость!
Сшибли с ног – табак дела.

Вопли, ругань, туча пыли...
– Змей сдаётся! Не боись!
Чуть до смерти не забили.
Как устали – разошлись.

Баба Дуня, Бог с тобою,
и куда ж в твои лета? –
Напоследок – в дых ногою,
ох, святая простота!

IV

Пыл угас в честном народе.
Сеет свет луны оскал...
Развалившись в огороде,
мрачный Змей в раздумье впал.

Обернувшись, видит слева
человеческую стать.
– Я из здешних, – молвит дева, –
Василисой величать.

Ой да люд накуролесил, –
извини, что вышло так.
Спьяну речь Иван отвесил.
Он жених мне, но дурак.

Не держи на сердце гнева,
не чини народу месть, –
чуть не всхлипывает дева.
Сжалься, коли жалость есть.

– Ладно,.. недоразуменье
обойду я стороной.
Стань, зазноба, утешеньем.
Будь, краса, моей женой!

– Ой, на это не согласна, –
у меня жених Иван.
Змей не слышит. Ты – прекрасна!
Крепко обнял гибкий стан.

Говорит – Уже ль, зазноба,
вид мой кажется суров?
Заживём в пещере оба,
не обижу – я таков.

Живописнейшее место
у обрыва бор с рекой, –
утешал «жених» «невесту»,
унося её с собой.

V

С той поры в селе спокойно, –
ни налётов нет, ни драк.
Лишь, ругаясь непристойно,
горько пьёт Иван-дурак.

Василиса Змею рада, –
оказался – молодец!
По заслугам и награда.
Тут и сказочке конец.
___

Вся подробность – неизвестна, –
мне копаться не с руки.
Так что, если интересно, –
дорасскажут мужики…

.............©Дмитрий Половнев

«Дядя»
или – «Когда душе покоя нет...»

1.

Когда душе покоя нет,
И врач лекарства не пропишет,
Один – пером строчит сонет,
Другой – на ладан в церкви дышит.

Кому-то добрый экстрасенс
Вернуть поможет разум ясный.
А кто-то сбросит лишний вес,
И всё в душе его прекрасно!

Иные, Бога не боясь,
В разврат и пьянство окунутся,
Потом об стенку лбом стучась,
На землю грешную вернутся.

Кому-то – слов игра, пустяк,
А для себя я понял сразу –
Ничто не греет душу так,
Как интересные рассказы.

2.

Я ненавижу пить в тиши
Иль под каскад утробных песен.
Я пью скорее для души –
Мне собутыльник интересен.

У телевизора не пью,
И женщин спаиваю редко.
Но если просят, то налью,
Конфетку дам иль сигаретку,

Могу стихи всю ночь читать.
И плюс к тому репертуару –
Могу слова любви шептать
Под коньячок и под гитару.

Как не крути важнее роль
Начала, а не окончанья.
И благороден алкоголь,
Что льётся внутрь под слов журчанье.

3.

В одном из баров городских
Я тихо пил. И вдруг – начало –
Бармен и сказочник?! Таких
В одном лице в природе мало.

Душевный старый холостяк
Век коротал в своём чертоге,
Любил всех пьющих и собак
И был приятен в монологе.

Я за одной вливал одну,
Пока кудесник ведал миру,
Как дал Хрущёв ему квартиру,
Как Сталин выиграл войну.

И чуден был его рассказ –
Все слушали его часами.
Как Цицерон, войдя в экстаз,
Играл оратор словесами.

Бармен немало отстоял
Идей и лет у барной стойки.
Но силу воли закалял –
Не пил с начала перестройки.

4.

Случилось так. В тот вечерок
Веселья, а не пьянства ради,
Пришёл парнишка на порог
К бармену-сказочнику. К дяде.

Племянник этот молодой,
Учился где-то за границей,
Приехал, и своей бедой
Спешил с барменом поделиться.

– Ах, дядя. Я к тебе один…
Невесту олигарх попутал.
Налей мне грог иль тоник-джин
И пусть споют «Червону руту».

– Ну что же, пей! – и дядя дал
Сигнал скучающей певичке,
С которой за столом амбал
Сидел с большим кулём «налички».

Амбал и ел, и пил в кредит,
Вливал без страха водку в пиво.
На первый взгляд он был бандит,
А на второй – продюсер ВИА.

5.

Была певичка хороша.
И у племянника-героя
Взметнулись тело и душа.
Но дядя остудил плейбоя.

– Ах, бедный мальчик, укатил
Ты зря в буржуйскую Канаду.
Разбавленный водой этил,
Утешь распухшие гонады!

Дружок певички – супермен,
Боксёр, призёр олимпиады!!!
Раскручивая звёзд эстрады,
Он проломил немало стен.

Тебе ж, мой мальчик, возражу –
Примеров есть тому немало,
Когда покруче прижимало…
Послушай, что тебе скажу.

Уехал друг мой как-то раз
До воскресенья на охоту.
Но водки кончился запас,
И вот, вернулся он в субботу,

Тихонько скинул сапоги,
Заходит в спальню с карабином.
А там с подносом кураги
Жена воркует с армянином.

Друг угостился курагой,
Коньяк армянский выпил сходу,
Обулся и пошёл к другой,
Добавив шарма эпизоду.

Другой товарищ отдохнуть
Поехал в Турцию с подругой.
Пока с дороги лёг вздремнуть,
Подругу сделали супругой.

Ничто не вечно под луной,
Но тот же мир придурковатый.
В гарем десятою женой
Её забрал шайтан усатый.

– Признаться честно, я и сам
Немало вытерпел от женщин.
С тех пор не верю их глазам,
Вполне здоров и обеспечен.

Недавно Тихон заходил –
Известный дворник-самогонщик.
Интеллигенцию стыдил,
Принёс на пробу мне бидончик.

Всех на субботник зазывал.
На Маркса с Лениным ссылался.
И выше всяческих похвал
С бидонным пойлом управлялся.

Бывало с Тихоном вдвоём
Мы в годы школьные гудели.
Хоть были мы хулиганьём -
Любили нас мадмуазели.

Желая девушку отбить,
Мне Тихон дал прилюдно в ухо…
Так много лет назад влюбить
Он смог в себя свою старуху.

– От женщин в мир пришла война! –
Так заключил философ-дядя, –
Но их простительна вина,
Поскольку – всё мужчины ради.

6.

Рассказ про древние года
Не каждый выдержит племянник.
Что для одних– медовый пряник,
То для других белиберда.

До середины сказку ту
С трудом дослушал бедный мальчик.
И сплыл… «На маленьком плоту»,
Наполнив рифмами бокальчик.

К певичке взор свой обратив,
Решил подвинуть он амбала.
И называться «детектив»
Поэма тут едва не стала.

По счастью, в этот вечерок,
Ещё один был посетитель –
Сосед бармена, «мусорок»,
Порядка местного блюститель.

За паренька вступился он,
Когда послышались удары.
Под крик и свист со всех сторон
Бойцы столкнулись, как архары.

И вот, наручники надев,
В участок увели амбала.
Певичка, песню не допев,
Парнишке на руки упала.

Пока амбал через братков
Перед законом откупался.
Парнишка был уже таков -
Домой в такси с певичкой мчался.

7.

От женщин пьянство и дебош.
От женщин многое, ребята.
От женщин – многое, но всё ж
Для них не жалко мне зарплаты!

Пусть нас тупые бьют качки –
Лишь только б женщины ласкали.
Страданье – это по-мужски.
Ребята, нам ли быть в печали?

Как не крути важнее роль
Начала, а не окончанья.
И благороден алкоголь,
Что льётся внутрь под слов журчанье.

Я ненавижу пить в тиши
Иль под каскад утробных песен.
Я пью скорее для души –
Мне собутыльник интересен.

Подсел я к дяде и сказал:
«Налей-ка мне ещё немного!»
Допил и двинул на вокзал –
Сюжет про дядю взяв в дорогу…

.........................©Павел Мынкин

«Прокол»

Людская глупость это не простуда,
Она сродни бактерии в мозгу.
Наверное, ребята, я – зануда,
Но иногда сдержаться не могу.

Ещё не разучился удивляться,
Иным явленьям слов не находя.
За модой лишь не хочется гоняться –
Смотрю на мир, умеренность блюдя.

Однажды, в ювелирном магазине,
Среди колец, браслетов и цепей –
Горошину узрел я на витрине,
Но странный тонкий хвостик был у ней.

Две худенькие девы примеряли
На животы загадочный горох,
А парни-продавцы их убеждали,
Что тот горох из золота неплох.

Я их спросил – «Зачем блестящий шарик
Втыкать, что называется, в пупок?»
И рассмеялись Вова и Виталик –
«Да ты, чувак, в сужденьях недалёк!»

И девушки придерживались мысли,
Что шарик «очень клёво, блин, втыкать»,
И модным, но нерусским словом «пирсинг»
Меня учили шарик называть.

Мол, «пирсинг, ...дядь, втыкают люди в топы,
В глаза и в нос, и в брови, и в язык».
От Огненной Земли и до Европы
В людских мозгах развился этот бзик.

Со мною спорят умные девчата,
От коих я полемики не ждал.
А я ведь тоже, помнится, когда-то
И брил виски, и хвостик отпускал.

Мы в те года не золотом блистали,
И глупостей хватало на троих.
Но лишнего, ей-богу, не втыкали
Мы ни в себя, ни в девушек своих.

Мы изучали Ленина и Ницше.
Умело совмещали спирт и спорт.
Нам «Жигули» тогда сносила «крыши»,
Теперь – уже и «Бентли» не берёт.

Рассказывали мне, одна шаманка
Хмельного зелья внутрь перебрала,
Тогда впервые с шариком булавка
В её пупке приют себе нашла.

А племя жрице той уподоблялось,
Прикладывая горлышко к устам.
И только лишь один оракул-старец
Остался верен прожитым летам.

Зарисовал их танец на папирус,
Вокруг не замечая шум и гам.
И шариковтыканья грозный вирус
В пространство разослал назло врагам.

Тысячелетья третьего детишки,
Видать, оракул это вам вдолбил,
Что круто, если члены в золотишке,
Будь даже ты подонок и дебил.

Изящество плебейского тотема
Я оценил и спорил не со зла.
Но вдруг совсем другая теорема
Мне девушкой доказана была.

Она меня спросила – «Угадай-ка
Количество отверстий у меня?
Смотри, в носу – колечко, в ухе – гайка,
В сосках – булавки, в пузе – шестерня»

Я занялся подсчётом. Двадцать дырок (!)
Я насчитал на теле молодом.
Наверное, подобных из пробирок
Клонируют Гоморра и Содом.

Клон должен быть красив и сексуален,
Всегда готов и с придурью чуть-чуть.
Вопрос – «Зачем втыкать?» – неактуален,

Важнее – «Есть ли место, где воткнуть?».

.................................©Павел Мынкин

©«Пиратская байка про Чёрного Берти,
которого шайка боялась до смерти...»


Представьте себе, на минутку, пирата,
Который совсем не выносит разврата
И трубку не курит! И рому не пьёт!
И всё это делать другим не даёт!

Таким поведением экстравагантным,
Прославился бравый, всегда элегантный,
И в страхе державший всю шайку свою,
Карибский пират – Роберт Бартоломью.

За смуглость лица "Чёрным" прозванный Берти,
Культурой всю шайку замучил до смерти -
Ни в кости при нём не сыграть, не напиться
Ни с девкой портовой повеселиться.

Он тех, кто ослушаться все же посмеет,
Грозился отправить болтаться на рею!
Вся шайка, конечно, втихую курила,
Подпольно пила, баб на судно водила,

Но парочка дурней с поличным попались
И, где-то с неделю, на рее болтались.
С тех пор дисциплина была образцовой
И шайка вела образ жизни здоровый.

* * *

Был Берти любитель крутых спецэффектов.
Так, план начертив по захвату объектов,
В расшитый (со вкусом) камзол облачался
И в город при полном параде врывался.

Под звуки трубы, дробный бой барабанов,
Вручали от города ключ капитану.
А если, артачась, ключа не вручали,
Немедля на рее свой век и кончали.

Но пуще других капитанских талантов
Пиратов тревожил талант музыканта.
Вся шайка у Берти играла в оркестре
И кто, догадайтесь, у них был маэстро?

Сам Берти лихой дирижировал шпагой!
И ноту сфальшивить считалось отвагой.
Ведь Берти с его абсолютностью слуха,
За фальшь мог лишить непосредственно уха.

И, средь "виртуозов" косых, одноногих,
Встречались уже и пираты-"вангоги".
Вот вкратце портрет Берти Чёрного с шайкой,
Бесчинства творивших в районе Ямайки.

* * *

Однажды наш Берти узнал, что в заливе,
(названье не помню) стоят горделиво
Купцов каравеллы с товаром богатым.
План дерзкий тотчас же созрел у пирата.

По трюмам разбойничков спрятав (две трети),
"Торговцем простым" присоседился Берти
К флотилии этой и, только стемнело,
Подкрался к ближайшей большой каравелле.

Нежнейше с поста удалив часового,
Путём приложенья предмета тупого
И к койкам легко прикрутив всю команду,
Наш Берти меж ними провёл пропаганду.

Пополнила шайку пирата лихого
Команда, сраженная силою слова.
А их капитану (с ужасным акцентом)
У горла кинжал послужил аргументом.

Так Берти, без всякой резни и шрапнели,
Блестяще добился поставленной цели.
Огромнейший куш и возросшая слава -
Итог этой выходки ловкой и бравой.

Однако же сам губернатор Ямайки
Стал косвенной жертвою Бертиной шайки,
Поскольку на той каравелле злосчастной,
Плыл орден к нему долгожданный алмазный,

Который на Берти теперь красовался
И Берти с тем орденом не расставался.
Когда о разбое узнал губернатор,
Он выслал за Берти четыре фрегата.

Увы, храбреца и всю шайку пленили
И Черного Берти, конечно б, казнили,
Но снова ему улыбнулась фортуна,
Он очень понравился девушке юной.

Начальник тюрьмы был у девушки папа!
Всю связку ключей утянув тихой сапой,
Охрану вином напоила девица
И Черному Берти открыла темницу.

Наш Берти у девы в долгу не остался
И браком законным он с ней сочетался,
Когда очутились вдали от Ямайки,
В свидетели взяв пару дурней из шайки...

...Сестра Риммовна

«В сапогах Кот»
(похож, да не тот…)

От автора:
«Он был чем-то похож на кота, но…»

С папенькою-королём заскучали мы, и вот,
Заявился к нам с мешком, в сапогах огромный Кот.
Я к Коту прониклась сразу, было что-то в нём такое,
Что лишил зеленоглазый вмиг придворных дам покоя.

Стайка наших фрейлин ушлых всё рвалась потискать кису,
Причитая – «Котик – душка! Ах, какой чудесный Киска!»
К дамскому ажиотажу котик явно был привычный.
Бровью не повёл он даже, лишь сверкнул улыбкой хищной.

Мне с отцом поклон нижайший с выраженьем восхищенья.
Вынут из мешка свежайший кролик. «Вам для угощенья
От хозяина – маркиза. Из обширнейших угодий» –
Сообщил галантный Киса. Дичи этой превосходней

Мы с папашей не едали. Нежное смакуя мясо,
Кто такой маркиз гадали, из каких он Карабасов?
Киса же – большой и мягкий
(Плут – бессовестный и гибкий!)
Вновь явился с куропаткой от маркиза. И с улыбкой

Папенька Кота приветил. Повар в кухне заметался.
«Сколько лет живу на свете – никогда так не питался!» –
Скушав куропатку эту, заявил папА придворным
И закладывать карету слугам повелел проворным.

Променаж мы совершали на природы диком лоне.
Пруд. А в нём, за камышами, кто-то плещется и стонет.
Тут, откуда ни возьмися, чуть ли не под ноги конных,
К нам кидается наш Киса – «Мой маркиз вот-вот утонет!

А я плавать не умею!» – И заламывает «лапы».
На спасенье, сняв ливрею, был слуга отправлен папой.
Кису от спасенья сценки, видно, стукнула кондрашка.
Головой мне на коленки, он без чувств упал. Бедняжка!

Мягкий, круглый. Руки сами стали гладить. Ох, и чары!
И роскошными усами нежно колется. Котяра…
Тут несут едва живого, обмотавшегося тиной,
Карабаса молодого, оказался он блондином.

Глаз не радовал белёсый и умом блистал не шибко.
Он на наши на распросы глупой отвечал улыбкой.
Киса ожил и маркиза объяснил неадекватность –
«В детстве он упал с карниза. Мамина неаккуратность…

А потом еще, по пьянке, мимо люльки был уронен
Молодой, весёлой нянькой. И разок свалился с пони» –
Промурлыкал Кот и скрылся – только пятки засверкали.
Ну, а путь полями вился. Там серпы жнецов мелькали.

Папенька пенсне нацелил на жнецов, те – бить поклоны.
«А скажите, в самом деле, кто владелец пашней оных?
Карабас? Какая прелесть!» А маркиз, знай, скалит зубы,
Вывихнуть рискуя челюсть. Едем дальше – лесорубы.

Папенька пенсне нацелил – топоры те побросали.
«А скажите, в самом деле, кто владеет тут лесами?
Карабас?! О!» – (потрясённо) А маркиз молчит проклятый.
Пялится бесцеремонно альбинос придурковатый.

Дальше – замок. Папа снова за пенсне и тут в воротах
В сапогах блестящих (новых!), с лёгкой сытою икотой,
Округлившийся животик гладя лапкою холёной,
Появляется наш котик, и, почтительно, с поклоном

Просит, чтобы мы с визитом замок славный посетили
И в поместье родовитом яств различнейших вкусили.
После чудного застолья папа прикорнуть решился,
А маркиз бесцветной молью между шуб в шкафу забылся.

Я кота взяла под ручку, он, само собой, не против,
Побранила за отлучку и сказала – «Милый котик!
Будьте мне экскурсоводом, Ваш рассказ хочу услышать
Я про замковые своды и, особенно, про крышу»

Он из-под ресниц пушистых ласково, лукаво глянул,
Глаз зелено-золотистых опьянил меня дурманом,
И по мрачным анфиладам, по пролётам лестниц старых,
Явно дышащих на ладан, за собой увлёк. Котя-я-ра!

Побродили мы немножко. И, как будто, заблудились.
Сквозь чердачное окошко, вдруг, на крыше очутились.
Кот сощурился забавно, и маняще улыбнулся,
По коньку легко и плавно без страховки прошвырнулся,

Протянул свою мне лапу – испарилась сразу смелость.
(Сиротой оставить папу мне не очень то хотелось!)
Но котяра был так близко, излучал такую силу,
Что дала я… руку киске и за ним засеменила…

А-ах! Каблук по черепице скрежетнул. Коту на шею!
Чтобы с крыши не свалиться, шевельнуться я не смею!
Держит крепко и надёжно и щекочется усами –
«Осторожно-осторожно. Не волнуйтесь, я же с Вами»

Дальше по закону жанра – кiss с приятной долей риска.
В голове моей туманно. Лишь мурлычет нежно киска –
«Вам, прелестная принцесса, не посмею больше лгать я.
Я хозяина-балбеса, выдал за потомка знати…»

Провернуть такое дельце! Обольстительный негодник!
Выдать дурня за владельца столь обширнейших угодий!
Запугать крестьян! Мгновенно великана укокошить!
И стоять теперь смиренно, с видом скромного святоши.

– Папа! Папа! Я влюбилась! Не желаю быть принцессой!
– Но в кого? Скажи на милость?
– В Кису – славного повесу!
Папа в обморок, конечно. Еле-еле откачали.
Но простил, добросердечно. Про обман мы умолчали…

Папенька доволен зятем. Я же – без ума от мужа
А «маркиз» на светском party был недавно оконфужен…

Рапунцель, или сказка о мужчинах,
которые не ищут лёгких путей

Ольга Linguist

Я много месяцев сижу
Перед окном высокой башни.
С тоской мучительной гляжу
На ленты рек, леса и пашни.

Ах, воспарить бы в небеса,
Взлететь свободной, гордой птицей,
Да тяжеленная коса
За кроны может зацепиться.

Я б замуж вышла без труда,
Но больно призрачны надежды.
Мужчин полно, да, вот беда,
Всё грубияны да невежды.

Вот, например, в окошко стук
Меня застал нагою в ванне.
Какой-то человек-паук
Сумел взобраться по лиане.

Уже почти стояла ночь!
Сперва отмазавшись мигренью,
Я наглеца послала прочь,
Придав косою ускоренье.

Один из трёх богатырей
Меня сразил таким вопросом:
«Чтоб я взобрался побыстрей,
Ты не могла б спустить мне косу?»

Я оценила не шутя
Его немеренную силу,
Пока, потея и пыхтя,
Илюшу в горницу вносила.

Не для того, забравшись в глушь,
Без фитнес-клуба хорошею,
Чтоб, свесив ножки, мощный муж
Всю жизнь сидел на хрупкой шее.

Ещё история одна
Не вспоминается без стона.
Чтоб дотянуться до окна,
Царевич оседлал дракона.

Была рогатка под рукой.
В него пальнула сгоряча я.
Мне на дракона лезть на кой?
Меня же точно укачает!

Жених не должен быть, поверь,
По мне ни принцем, ни героем.
Но ПУСТЬ СТУЧИТ НОРМАЛЬНО В ДВЕРЬ -
И я тотчас ему открою.

.................................Сестра Риммовна

«Пиратская байка про Эдварда Тича»,
в котором присутствовал градус приличный...


Ну, вот Вам, читатели, новая байка.
Пират Эдвард Тич, в состоянии трезвом,
Был страшен настолько, что сразу вся шайка
Кто в трюм, кто на реи немедленно лезла.

Но стоило Тичу дать вовремя рома,
Случались чудесные метаморфозы.
Он благостной переполнялся истомой
И не представлял ни малейшей угрозы.

На опыте личном сумев научиться,
Команда дежурила попеременно,
Чтоб Тич, на беду, не сумел протрезвиться
И ром был в крови у него неизменно.

Но сразу же Тич отлучался от кружки,
Лишь только у них намечалось сраженье.
Он так лютовал посреди заварушки,
Что враг неизменно терпел пораженье.

Однажды, близ порта (по-моему, Мокка)
Индийскую атаковали эскадру.
Уж сутки, как мучимый жаждой жестокой,
Тич рвал и метал по противнику ядра.

Но самое страшное ждало индийцев,
Когда, флагман их взявши на абордаж,
Ворвался на палубу Тич краснолицый,
Немедля вогнав всех индийцев в мандраж.

Рыча, словно сотня голодных медведей,
Он огненным вихрем носился по судну,
Что стало с попавшими под руку Эдди,
Подробно рассказывать я Вам не буду.

Однако, увлёкшись характером Тича,
Забыла совсем о подробности важной -
На флагмане этом, весьма экзотичном,
Средь прочих дочурка плыла махараджи.

Завёрнута в сари, раскрашена хною,
Хворобе подвержена вследствие качки,
Княжна весь круиз провалялась больною,
Лечась лишь посредством бутылки в заначке.

Могучим плечом разломав дверь каюты,
Метая глазами зелёное пламя,
Соря из карманов индийской валютой,
Трезвей уже некуда, Тич впёрся к даме.

Княжна же, с утра поправляя здоровье,
К обеду в нирване уже пребывала.
При виде пирата не вздрогнула бровью
И танец ему живота станцевала.

Страдающий, чем бы лужёную глотку
Залить, чтоб унять нестерпимую жажду,
Тич чуткой ноздрею обнюхав красотку,
Взглянул с интересом на дочь махараджи.

Недолго княжна пребывала в нирване,
Когда Тич на ней стал разматывать сари,
Достойный отпор оказала мужлану,
Весьма ощутимо заехав по харе.

С девицей Тич справиться мог одной левой,
Но тут из наряда шелков невесомых,
На счастье обоим, заныкана девой,
Явилась бутылка отменного рома.

Найдя так внезапно, чем горло промочит,
К сосуду губами прильнув тут же, пылко,
В блаженстве закрыв изумрудные очи,
Тич махом одним осушил всю бутылку.

Княжна ж, осознав всю опасность бандита,
И враз протрезвевши, сундук открывала
И в целях, естественно, самозащиты,
Индийский булатный клинок доставала.

Но Тич, после рома став мирным и кротким,
Увидев в руках у княжны страшный ножик,
Мгновенно его отобрал у красотки
Боясь, что она им пораниться сможет.

Легко пожурив – ножик, мол, не игрушки!
И от её кулачков уклоняясь,
Тич, нежно княжну усадив на подушки,
Каюту покинул весьма извиняясь.

Но дочь махараджи, лишившись заначки,
С идеей отмщения не распростилась,
Курнула кальяна и скушав полпачки
Халвы, за пиратом в погоню пустилась.

Вся шайка, уже отмечая победу
На палубе, вид приняла параличный,
Когда увидала бегущего Эдда
И злую княжну, догонявшую Тича.

Пираты скрутив разъярённую бабу,
Успевшую Тича загнать на гросс-мачту,
Сейчас же хотели бросать её за борт,
Но шайки главарь порешил, вдруг, иначе…

«Ребята – сказал капитан – вы не правы!
Заморская баба нам послана свыше!
На Тича найти не могли мы управы,
А с нею наш Эдди воды станет тише.»

На острове ближнем попа раздобыли,
Княжну и пирата держали всей шайкой
Во время обряда, но всё же женили…
Ликуйте, читатели, кончилась байка!

........................Сестра Риммовна

«Добрая Маша»

Добрая, милая девочка Маша
Ростом была от горшка - два вершка.
Но в панике зверь разбегался домашний,
Машу завидевши издалека.

С тем бедолагой, какой зазевался
И засечён был в пределах двора,
Машей немедленно "бой" затевался
Или какая другая игра.

Кот, после нескольких Машиных "игр",
"Вискас" любимый поклав в узелок,
"Баста!" - сказал, - "Я ей больше не тигр!"
И забинтованный хвост уволок.

Псу распрощаться с родимою будкой
Психологически было трудней,
Он от любившей собачек Машутки
В будке скрывался по нескольку дней.

От Машиных игр страдали несушки,
Нервно истоптанные петухом.
Даже свинья, вспомнив то, как на хрюшке
Маша неделю каталась верхом,

Вследствие стресса осунулась рылом
И поросят отказалась рожать,
А по ночам, ну точь-в-точь, как кобыла,
Стала во сне оглушительно ржать.

И только важные серые гуси,
С Машей борясь за гусиную честь,
Так ущипнули за попу Марусю,
Что не могла она сутки присесть.

Маша решила, что по одиночке
Подстережёт этих вредных гусей
И уж над "i" им расставит все точки,
Чтоб они больно не делали ей.

Ну а пока, в ярко красной косынке,
Весело мячик футболя ногой,
В лес наша Маша неслась по тропинке,
Чтоб поиграться там с Бабой Ягой.

* * *

Мишка "Михалыч" все лучшие годы
Цирку отдал на Бульваре Цветном,
И как звучит это слово - "свобода",
Понял однажды в массиве лесном,

Где безобиднейшим пенсионером
Возле берлоги он пчёл разводил,
Ульи для них сколотив из фанеры,
Да в ближней речке рыбёшку удил.

Вот и сегодня, прибравшись в берлоге,
Миша взял спиннинг, для рыбы ведро,
И понесли косолапые ноги
Мишу туда, где реки серебро...

В это же время малютка Машутка,
Мячик гоняя ногою босой,
Вдруг своему изменила маршруту -
Встретился ей на дороге косой.

Мячик мгновенно запрятав подмышку
И подхватив сарафана подол,
Маша пустилась бегом за зайчишкой
"Врёшь, не уйдёшь!"
Только заяц ушёл...

Маша, пыхтя, огляделась..."Бер-ло-га"-
Разобрала по слогам на двери,
Рядом с берлогою домиков много...
"Кто интересно живёт там внутри?" -

Мысль моментально в Машутку закралась...
Чтоб прояснить этот важный вопрос,
К домикам Маша вприпрыжку помчалась,
Сунуть туда свой веснушчатый нос.

Сунула в первый попавшийся улей
(Маленький домик с жужжащей дырой)
Тут же из улья на Машеньку пулей
Вылетел пчёл растревоженных рой...

Маша, в момент оценив обстановку,
Зная, как может ужалить пчела,
Очень сурово насупила бровки,
Кинула мячик и дёру дала.

"Врёшь, не уйдёшь! Окруж-ж-жайте девчонку!
Ж-ж-жальте, она покушалась на мёд!" -
Злобно жужжал сладкий рой ей вдогонку.
Маша прибавила скорость...
"Уй-йдёт!"

"Уф-ф-ф..." Привалившись к захлопнутой двери,
Маша прислушалась, с той стороны
Ссорились пчёлы... "Не пчёлы, а звери!
Ой..." На Машутку глядел со стены

"Мишка весёлый на велосипеде",
"Мишка в обнимку с девицей в трико"
В общем, куда не посмотришь - медведи,
То есть - медведь. Симпатишный такой...

* * *

Миша с реки возвращался с уловом,
Что-то себе напевая под нос,
Вот и берлога, вдруг матерно слово
С Михал Михалыча губ сорвалось.

Ульи повалены (Брошенный мячик
Прыгая, сбил их один за другим)
Пчёлы исчезли... "Что всё это значит?
Может в берлоге засели враги?

Сколько их там? Может целая тыща?
Если судить по погрому, то две!"
Миша тихонько подкрался к жилищу
(То есть на пузе подполз по траве)

Чутко прислушался - Кто-то в берлоге
Звонко хихикал и чем-то скрипел.
Миша вскочил на мохнатые ноги,
В дом свой ворвался и... оторопел -

Скинута на пол с кровати перина,
Рядом с периной лежит и подушка,
А на матраса скрипучих пружинах
Звонко хихикая, скачет девчушка!?

Рост метр с кепкой, точнее с косынкой,
Возраст лет пять, может даже моложе...
Лик просто ангельский, как у блондинки,
А вот повадки вождя краснокожих!

Миша среди дрессированных мишек
В цирке мотавших свой срок на Цветном,
Будучи главным любимцем детишек,
После отставки мечтал об одном:

Больше уже никогда не услышать
И не увидеть подобной девчонки.
Шумные детки у бедного Миши
Прочно засели в районе печёнки.

"Спрятаться, что ль от неё? Схорониться?" -
Мысль мелькнула, увы, слишком поздно,
Миша, замеченный шумной девицей,
Брови насупил, чтоб выглядеть грозно.

Что до Марии, то смелая Маня,
Мишку увидев, хихикнула звонко,
И предложила, порывшись в кармане,
Мишке конфеты с варёной сгущёнкой.

Чуя нутром - провокация это,
Стойкий МихМих на неё не поддался,
И равнодушно взглянув на конфеты
С грозно насупленной бровью остался.

Маша погладила Мишу по "шубке"
И пожалела его, спрятав сласти -
"Старенький, видно... наверно, все зубки
Выпали у бедолаги из пасти... "

Нервы Михалыча (прежде стальные)
Этого снесть не смогли замечанья,
Зубки (местами и вправду вставные)
Были предъявлены Маше с рычаньем.

Рыком, вконец, разбудив в себе зверя,
Миша сгрёб лапой незваную гостью
И... быстро выставил Машу за двери,
Хлопнувши ими с ужасною злостью.

"Ах, вот ты как!" - возмутилась Маруся,
И очень смелой являясь девицей,
Перед медведем ни капли не труся,
Стала обратно в берлогу ломиться.

Дверь подперев, съев овсяную кашу,
(В нём аппетит разыгрался от стресса)
Миша решил завезти эту... Машу
На самокате своём в чащу леса!

"Э-эй, открывай! Чего заперся? Слышишь?" -
Маша в берлогу упрямо ломилась.
"Э-эй! Не молчи, порычи ещё, Миша-а-а-а!
Э-эй!"...
Дверь внезапно и настежь открылась...

Миша вернулся домой на закате,
Хмурый, уставший, хромая немножко.
В ёлку он врезался на самокате -
Маша обзор заслонила ладошкой.

Кинув в сарай самоката останки
Не подлежащие восстановленью,
Ульи расставив опять на полянке,
Миша ко сну начал приготовленья:

Тяжко вздыхая, поправил перину,
Взбил и отправил на место подушку,
На бок прилёг, повернулся на спину,
Лишь задремал - вмиг приснилась девчушка!

"Там в темноте беззащитный ребёнок,
В чаще лесной, где полно всякой твари!
Как? Как ты мог? Косолапый подонок!
Быстро вставай! Не забудь про фонарик!" -

Совесть замучила бедного Мишку.
В тёмные, древние, страшные ёлки
Ринулся хромый, страдая одышкой...
Филин, лиса, невиновных два волка,

Были МихМихом досмотрены лично,
В пасть с фонарём влез он даже к еноту.
Многих врагов и друзей закадычных
Миша той ночью довёл до икоты.

Весь тёмный лес прочесав до опушки,
Бедный Михалыч вконец уморился,
Но не нашёл там несчастной девчушки,
И лишь под утро домой возвратился.

Вполз, на хвосте щеголяя капканом,
Весь в репеях, задыхаясь и бредя...
...!?
Вдоволь накушавшись каши овсяной,
Маша спала на кровати медведя...

Чувств испытав очень сложную гамму,
Вспомнивши всё, что за сутки случилось,
Всхлипнув, в сердцах помянув чью-то маму,
Тело МихМиха упав, отключилось.

* * *

"Хочешь, наверное, чтоб я споткнулась?
Э-эй, ты чего тут залёг, под ногами?" -
Солнце проснулось и Маша проснулась
И возле Миши ходила кругами.

С морды Михалыча счистив колючки,
Чутко принюхавшись - вроде не пьяный,
Маша решила пока он в отключке,
Освободить его хвост от капкана.

В жизни Михалыча были моменты
Страшные, разные были болячки,
Но, когда ящик найдя с инструментом,
Маша достала оттуда кусачки,

Их повертела в руках, покрутила,
И покрошивши капкан на кусочки,
Кончик хвоста заодно отхватила,
Понял МихМих, всё что было - цветочки!

В короб плетёный засунув девчонку,
Чтоб не сыскала обратно дорогу,
Раненый хвост обработав зелёнкой,
Снова Михалыч покинул берлогу.

Долго петлял он, следы заметая,
Перемесил всех лягушек в болоте,
Злых комаров кровожадною стаей
Сильно покусанный, сил на излёте

Выполз к деревне у самой опушки
И, чтоб конец положить своим бедам,
Короб оставил у крайней избушки,
Рядом с каким-то кемарившим дедом.

После его потрепали собачки,
И коромыслом огрела старушка...
Миша брёл лесом, тихонечко плача,
Плача от счастья, что сбагрил девчушку.

"Вот и берлога... сейчас на перинку..." -
Миша с улыбкой сорвал незабудку,
"Лечь и..." В окошке мелькнула косынка...
"Э-эй! Где ты был?" - возмутилась Машутка.

* * *

Впавший в свои девяносто два года
В детство, дедок, обнаружив спросонок
В коробе банку огромную с мёдом,
Радовался, как двухлетний ребёнок.

....Сестра Риммовна

Лирико-Героический Триптих

«Бабулька жила далеко...»

...Часть Первая....

...Шапочка....(the love is impossible)

...Эпиграф:
...Какая мать, скажите ради Бога,
...Ответьте мне, прошу Вас не шутя,
...Единственное обречёт дитя,
...На тёмный лес и дальнюю дорогу?

Бабуля жила далеко, с нами виделась редко.
А лес был дремуч, по нему пролегала дорога.
И мать мне сказала, однажды – «Послушай-ка детка,
Я кекс испекла, отнеси-ка бабуле немного!»

Бабуля жила далеко, впрочем, я повторяюсь.
Вид леса претил исполненью дочернего долга.
Ведь я, если честно, в трёх соснах легко потеряюсь...
Единственный плюс – репутация местного волка.

Губами волнующе хищными волк улыбался,
Травил анекдоты, и глаз не сводил (цвета стали),
Но только напрасно меня соблазнить он пытался,
Я всё вопрошала кокетливо – «Что Вы пристали?!»

Он был так галантен, меня проводил до опушки.
И лишь облизнулся, легко приобняв напоследок.
Завидев дымок над трубою знакомой избушки,
Я с ним попрощалась, прервав поневоле беседу.

Бабуля ответила басом – «Входи детка в двери!»
Ну, я и вошла... не подумайте только дурного,
Бабуля на месте, на столике фляжка спиртного...

А волк, к сожаленью, исчез…

Ну чего ждать от зверя?!

...Часть Вторая<клик>

...

...Часть Первая<клик>

Лирико-Героический Триптих

«Бабулька жила далеко...»

...Часть Вторая

...ни слова

....Про Красную Шапочку

Бабулька жила далеко, с нами виделась редко…
Вот мать и сказала однажды – «Проведай бабулю»
И, зная о том, что с пелёнок стреляю я метко,
Дала мне с собою обрез, запыжив в него пулю.

«А вдруг повстречаешь, случайно, лису-чернобурку?
Песца, или ценную мехом, другую зверушку…
Хочу, чтобы на воротник ты добыла мне шкурку.
Да мех не попорть, делай сразу контрольный в макушку!»

Огромный такой, весь в зазубринах, острый и страшный,
К обрезу в комплект был мне выдан охотничий ножик.
«А вдруг ты с медведем схватиться решишь в рукопашной?
Ну, коль не решишь, всё равно, без ножа в лес негоже!»

Кармашек передника мне оттянули патроны,
К ним мать положила, на всякий пожарный, лимонку.
«А вдруг партизаны? Которых в лесу батальоны…
Здоровьем рискнут отобрать у тебя самогонку!»

Завидев меня на своей беззащитной опушке
Лес дрогнул… У сосен его встали дыбом иголки…
Не помню, как с бабкой мы пили первач по чекушке,

Но мать будет шить воротник

из матёрого волка…

...Часть Третья<клик>

...Часть Вторая<клик>

Лирико-Героический Триптих

«Бабулька жила далеко...»

...Часть Третья

...Бабулька

Бабуля жила далеко, с нами виделась редко…
Десяток седьмой разменяв, прибывала в загуле.
И мать мне сказала однажды – «Сходи на разведку»,
Тревожась об облике нашей весёлой бабули.

Бабуля жила далеко – три часа на попутке,
А если пешком, доберёшься с трудом и под вечер...
Дорогой смолила одну за другой самокрутки,
Рюкзак с пирогом материнским оттягивал плечи.

Ты помнишь, читатель, бабулю я видела редко.
Её опознать всякий раз для меня было мукой.
Ну, вот, наконец-то, избушка, крылечко с подсветкой…
Свое появление я обозначила стуком.

Бабуля ответила басом и официально,
С каким-то рычащим акцентом – «Открыто! Входите!»
Как только вошла, поняла – не готова морально
Ко встрече с бабулей. (Вы строго меня не судите)

О, где этот образ родной и любимый мной с детства?
Где чепчик в кружавчиках, спицы и шерсти клубочек?
Бабуля, как видно, пила…гормональные средства!
Ничуть не тревожась при том, об эффектах побочных!

И внешне была – повстречаешь, отдашь Богу душу.
Какой-то, весьма подозрительной, шерстью покрыта.
«Бабуля, зачем Вам такие огромные уши?
Такие клыки? Почему Вы, бабуля, небриты?

Простите, бабуля, но вид Ваш чрезмерно тревожит.
Когтём не маните – «причину шепну, мол, на ушко»
Со школьной поры я чуток близорука, быть может,
Но, всё ж, не настолько! Я вижу, что Вы – не старушка!

Вы – ВОЛК! Признавайтесь – куда подевали бабулю?!
Зачем залегли на её неостывшей постели?
Со мной шутки плохи – схлопочите быстренько пулю!
Колитесь, мерзавец, неужто Вы бабушку съели?

Мерзавец, скуля, попытался закрыться подушкой,
Я, движима местью, винтарь волку тыкала в харю…
И тут…образ с детства родной и любимой старушки
Из ванной возник… в непристойном весьма пеньюаре!

Бабуля жила далеко – три часа на попутке.
С трудом добралась я домой под рассвет уж, под самый…
Дорогой смолила одну за другой самокрутки –

«Сказать? Не сказать?

Не скажу – жалко, всё-таки, маму!»

Поучительная сказка про царя и Златовласку
 

........................

Вновь ковёр его несёт
По небу. Огромный грот
Перед ним – ворота ада:
Пёхом вниз спускаться надо.
Осеняя себя крестом,
Мысль гоня: а как потом
Выбираться («Как Бог даст!»),
Сам себе даёт приказ,
И шагает в полный мрак
Наш герой – Иван-дурак,
С дорогим ларцом под мышкой.
А пещера смрадом дышит!
Но идёт Иван – и вот,
Словно бы в большой завод,
Он попал в громадный зал;
То ль сказал, то ль прошептал:
«-Кто тут самый главный чёрт?»
Пред Иваном предстаёт
Господин приличный вдруг:
«-Чем могу служить, мой друг?»
«-Не возьмёте ль эту душу?»
«-Покажите. О, я лучше
Никогда души не видел!
Забираю. Не в обиде
На меня Вам чтобы быть –
Чем Вас отблагодарить?»
Отказавшись от награды,
Зажимая нос от смрада,
Пробкой вылетел Иван
Из пещеры. Чёрт же там,
В предвкушеньи аж дрожа,
Душу мага в горсти сжал –
Бросил под прокатный стан.
Чародей наш в замке стал
В этот миг белее мела,
И, враз скорчившись всем телом,
На успев и молвить двух,
Испустил волшебник дух.

На ковре Иван обрат
К замку мчится – так-то рад!
Подлетает без опаски –
Ведь на башне Златовласка
Машет голубым платочком
С золотою оторочкой.
Как волшебника не стало –
Потеряли силу чары:
На ковре на самолёте
Двое – брат с сестрою вроде –
Понеслись в отцовский терем.
Златовласка – птицей в двери,
В горницу к отцу вбегает.
«Дочка! Солнышко! Живая!..»
У обоих – слёзы градом.
«-Что ж – к царю теперь мне надо:
Чай, в печали истомился…»
«-Дочка, да ведь царь женился:
На неметчине прынцессу
Взял для ради политесу,
Чтобы эти – как их – связи
Развивались в том же разе.
Вот оно какое дело!..»
Только вдруг повеселела,
Слыша это, Златовласка:
«-Так катись ты, царь, колбаской!
Клетка – царские хоромы,
И супругою быть кроме,
Как любезному Ванюше –
Не хочу об том и слушать!»
«-Вот и чудно, вот и славно!..»
Свадьбу справив, стали ладно
Жить себе да поживать,
Да детишек наживать.

Я гостил у них на днях:
Златовласка на сносях,
Слышь, была – в десятый раз.
Тем и завершим наш сказ!
.

Поучительная сказка про царя и Златовласку
(не чернец пером писаху – скоморох се сочиняху)

В стародавнюю ту пору,
Когда круче были горы
И дремучее леса,
И случались чудеса,
На скале вельми высокой,
За глубокою протокой,
Посерёдке тёмной чащи
Чародей жил настоящий.
Неприступный чёрный замок
На утёсе страшном самом
Был ему укромным домом –
Ветра северного кроме
В неприютном том жилище,
Что мрачнее и не сыщешь,
Не бывало гостя сроду.
Мог наслать он непогоду
И творить любое лихо –
Но до времени жил тихо,
И людишек род ничтожный
Презирал, сколь только можно.
Натаскал немало злата
Да каменьев в казематы,
Пальцы – в драгоценных перстнях:
Впрямь как в сказке, впрямь как в песне!
А людишки знай плодились,
Расселялись, не ленились –
Выжигали лес под пашни,
В городах из камня башни
Подвели под остры крыши
(Чем богаче – тем повыше)
Своеволию оплотом,
Никакого укороту
Не встречая в сей заботе:
Дескать, мы – титанов вроде!..

Царь державный правил ими
(Но его забылось имя).
Правил – мудро, как умел,
Только часом овдовел.
Так любил народ царицу –
Шла за гробом вся столица.
Хмелем царь боролся с горем.
Что ж дивиться тут, что вскоре
(Вправду ль истина в вине?)
Нам понятная вполне
Овладела им охота –
Забери его икота!
Чтоб совсем ему упиться? –
Взять, да вдругорядь жениться.
Ввысь взметнулись стаи птичьи,
Как на площади столичной
Глашатай царёв указ
(Перед жатвой в самый раз)
Прокричал народу трижды:
На престол усесться лишь бы,
Все девицы красят губки,
Гладят праздничные юбки:
Загорелись, словно порох –
Примеряют платьев ворох,
Золотые ленты – в косы.
Мучит каждую вопросом
Всякий внешности пустяк:
Так ей лучше, или – так?
А румян идут на щёчки
Бадьи, ежели не бочки.

Вот приходит день смотрин:
До зари вскочив с перин
(На которых ночь не спали –
Первый свет в окошке ждали!),
На измученные лица
Макияж кладут девицы.
Подымаются, как тени,
На дворцовые ступени,
И плывут вдоль стен в палаты:
Куклы из тряпиц и ваты.
Царь глядит мрачнее тучи –
Не нашлось невест получше!
Да напрасно что ж гневиться? –
Всем велит за стол садиться
(А столы – от яств ломятся).
Приглашённые садятся:
«Веселитесь, пейте, ешьте!
Гусляры – народ потешьте!
Скоморохи – ну-тко в пляс:
Даром, что ль, держу я вас?»
Сам, в печали неутешной,
Лишь немногих взяв приспешных,
Проклиная злую долю,
На охоту едет в поле.

В том краю жила одна –
Яснолика, как луна,
Не боярского сословья,
А народной чистой крови
Линии Адама с Евой –
Красоты небесной дева.
Тонкоброва, синеока,
Посмотреть с любого бока –
Не найдёшь изъяна в стати:
Одевай в любое платье!
Долу потупит ресницы –
Нет покорнее девицы,
Гневно взглянет – бросит в дрожь:
Полоснут глаза, как нож!
Гибок стан, покаты плечи,
Мудрецов смущает речью:
И учёна, и умна.
Голос – чистый, как струна.
Ну, а главная краса –
Золотая в пол коса!
Так и звали – Златовлаской
Героиню нашей сказки,
Батюшки-отца отраду.
Не в столичном жили граде
Сами-двое дочь с отцом:
Бывший некогда купцом,
Овдовел он той же ночью,
Что на свет родилась дочка,
И бежал всего, что было
Им с женой когда-то мило.
Дом большой срубил в глуши,
Где не встретишь ни души,
И почти на двадцать лет
Позабыл весь белый свет.
Старцы мудрые, скитаясь,
У него в дому скрывались
От «единой веры» ига,
И учили дочь по книгам
Той премудрости земли,
Что одни сберечь смогли.

Где ж «забыли» мы царя?
Пир честной покинув (Зря!..
Ну, да им, царям, видней),
Добрых оседлав коней,
Чинно царская охота
Выезжает за ворота
На весёлую забаву.
Дичи во поле – на славу,
Да в неубранной пшенице
Норовит она укрыться.
Царь не дал чинить потраву,
Хоть имел и это право,
Хоть горел азарт в крови –
В том его не укорим,
А велит им править к лесу.
Под листвы густой завесу
Только всадники въезжают –
Заяц путь перебегает:
«Растудыть» и «ять» впридачу -
«Не видать теперь удачи!»
(Верят посейчас в приметы –
А когда случилось это?
Почитай, с тех пор веков
Пролетело – будь здоров!)
Едут дале без азарту.
Как в игре, бывает, карта
Не пойдёт – знать, так и им:
Ворочаться б, и - бог с ним!
Дома ж – пир идёт горой.
Чай, уже до плясовой
Там дошло у девок дело:
От вина – ой, девки смелы!..
Да и кони подустали…
Вот, иные подотстали.
А вокруг – щебечут птицы,
Изумрудный свет струится,
Сквозь листву дерев просеясь –
Что за диво, что за прелесть!
Брось ты, род людской, хвалиться,
Да промеж себя рядиться:
Кто красивей ладит храмы?
Вот он, лучший – перед вами:
«Воскресение и жизнь» -
Причащайся да молись!..

Чу! Кусты ломая с треском,
Ломит красный зверь по лесу –
Через чащу напрямик.
Пред царём на миг возник
(На рогах не счесть отростков,
Заревёт – так отголоски
Вёрст на сотню – кроме смеха! –
Разнесёт лесное эхо),
На людей уставясь глазом,
Оценил опасность сразу –
И метнулся опрометь!
В шпоры царь коня и в плеть –
За оленем правит вслед.
Скачет сзади кто, аль нет?
Тот со следа быстро сбился,
Лбом об сук другой убился,
Тот отстал, с конём не сладя –
Царь один, вокруг не глядя,
Всех святых призвав в подмогу,
Где несут оленя ноги –
Через пни и буераки,
Чрез замшелые коряги –
Мчит без троп и без дороги.
Долго ль? Ведомо лишь Богу!
Враз деревья расступились,
Царь и жертва очутились
На большой лесной поляне.
Вбок олень тут резко прянул;
Силы страх в него вдохнул –
Через куст перемахнув
Пущеной стрелой летящей,
Тенью вмиг растаял в чаще.
После сумрака глаза
Застит свет царю: нельзя
Различить сперва предметов;
Проморгался – зверя нетуть!
Запалил коня – обидно!
Да и спутников не видно:
Вряд ли кто теперь нагонит…
И куда его погоней
Уманил треклятый зверь?
И куда ему теперь?..

Впору голову повесить…
Только тут на фоне леса
На другом конце поляны
(«-Чудеса – как в сказке прямо!»),
Сам себе сперва не веря,
Различил он красный терем.
«-Гнался, знать, я не напрасно!..»
А над лесом небо ясно,
И струится над поляной
Аромат цветочный пьяный…
«-Что-то ждёт ещё меня?»
Под уздцы ведя коня,
Царь идёт к лесным хоромам:
«-Эй, живой кто есть ли в доме?
Чья такая здесь обитель?
Я – не тать и не грабитель,
А, охотясь, заблудился
И от спутников отбился.
Здешних троп лесных не знаю.
Выйди из дому, хозяин!
Укажи, за ради Бога,
Мне обратную дорогу,
И, в том честь моя порукой,
Что по-царски за услугу
Я такую заплачу,
И как есть озолочу!»
Дверь дубовая открылась,
На пороге появилась
Красоты небесной дева –
Земли все пройти, нигде Вы
Отдалённо равной ей
Не сыскали б средь людей:
Яснолика, как Луна
Только может быть одна,
Тонкоброва, синеока,
Посмотреть с любого бока –
Не найдёшь изъяна в стати:
Одевай в любое платье,
А особая краса –
Золотая в пол коса.
Кость тонка, покаты плечи –
Царь лишился дара речи:
Смотрит, словно б на икону.
Молвит девица с поклоном
(Голос – чистый, как струна;
У царя уж без вина
В голове мутится разум –
Может быть весьма опасным
Света ясных женских глаз
Действие на грешных нас):
«-Здравствуй, добрый господин!
В горницу пока входи –
Отдохнут с дороги ноги.
Силы подкрепи немного.
Батюшка проверить борти
Поутру ушёл – вот-вот, и
Будет из лесу обратно».
Вот царь в горнице: опрятно,
Чисто в доме всё на диво –
Лишь полдела, что красива,
Что чудесная коса:
Села, потупив глаза,
Стол накрыв в мгновенье ока
(Ничего себе «немного»:
Дичь, пирог, варенья, квас –
Негде яблоку упасть
На столе: орехи, мёд…
Глаз всего не обоймёт!) –
Не ленива и скромна:
Будет добрая жена!

Царь пленился не шутя:
«-А скажи, как звать тебя,
Что прекрасна, точно в сказке?»
Та смутилась: «-Златовлаской!..»
Вдруг весёлый лай раздался,
И из леса показался
Вслед за этим верным знаком
Батюшка-отец с собакой.
Видит у крыльца коня:
«-Гость какой-то у меня!
Я ж, с заботою не знаясь,
По лесам с утра шатаюсь!..»
Входит, кланяясь царю:
«-В кои веки в глушь мою
Бог привёл честного гостя!
По нужде какой, аль просто
Сбился ты с дороги в чаще,
Что мне с дочкою на счастье
Посетил лесной наш терем?
Аль искал какой потери?»
Царь поведал всё, как есть,
И закончил тем, что честь
Дщери чистой, беспорочной
Оказать он шибко хочет:
Сей же день на ней жениться,
Сделав милой – и царицей.
Перед тем, как дать ответ,
Дочь с отцом наедине
Попросили разрешенья
Обсудить своё решенье.
«-Стать царицею за честь,
Да ведь в том опасность есть,
У безродных – так и втрое,
Батюшка – врагов с тобою
В одночасье нам нажить.
Что ж ответить нам, скажи:
Извиниться – иль решиться?»
«-Надо, дочка, согласиться –
Ведь Перун, поди, не зря
В терем наш привёл царя:
Ты учёна и умна,
Каковой и быть должна
У царей земных подруга –
В затруднении супругу
Дать совет, коль в том нужда.
А завистников вражда –
Коли, будучи красива,
Будешь нравом не спесива
И добра к простому люду,
Для тебя защитой будет
Верноподданных любовь
От любых интриг и ков».
И даёт она согласье.
Сговорившись тем же часом,
Без пяти минут царицу
Усадив в седло, к столице
По тропинкам, как-нибудь,
Через лес пустились в путь.

А царя уж всюду ищут:
Конных, пеших – чуть не тыщу
Отрядили в лес народу
Вместе с главным воеводой.
Шутка в деле – сгинет царь:
Ведь леса-то были встарь –
Войску впору потеряться
(Было б за кого бояться!..)
По ущельям и отрогам
Лес тревожат звуки рога,
В колокол набатный бьют –
Так, что голос подают
Всех ворон окрестных стаи,
В небо тучами взлетая.
И, понятно – кто бы спорил –
На царя наткнулись вскоре.
Мчит гонец что духу есть –
В град несёт двойную весть:
Отыскался царь-отец,
И нашлась, кто под венец
Нынче же с царём идёт.
Взбудоражен вновь народ
С Думы до простого люда:
Кто такая и откуда?
Слуги всё готовят к свадьбе –
Как бы в чём не оплошать бы!
Вдоль ворот народ толпится,
Распалённый любопытством –
Собрались и млад, и стар.
Депутация бояр
В лучшей дорогой одёже:
«-Славен буди, царь-надёжа!..»
Вот въезжают во дворец…
Вскоре б сказке и конец –
Тривиальный и красивый:
Добрый царь, народ счастливый
(Умный скажет – но война!..
Как у нас – всему она
Много лет была виной -
Будто дело в ней одной!
Нет, войны не приключилось,
Недорода не случилось –
Бог хранил: была страна
И обильна, и сильна),
Но на радости еликой
Царь велит салют великий
Пушкарям производить,
Да в литавры громче бить,
Да чтоб все колокола
Накалились добела,
Как, разряжена в палатах,
В золотом расшитом платье
Выйдет на крыльцо невеста.
Полегли плетни в предместьях,
Ставни с петель посрывало,
Окон что повыбивало,
Всяких прочих мелких бед
Приключилось, что в пять лет,
Как пальнули – разом – пушки:
Лист с деревьев на опушке
Оборвал могучий вихрь,
Всякий зверь лесной притих
И забился глубже в нору,
Отозвались эхом горы -
До средины дикой чащи
Гром разнёсся настоящий -
Вплоть до замка чародея.
В удивлении немея –
Небо ясно: этот гром
Вызван, стал быть, волшебством?
Но на свете испокон
Маг непревзойдённый – он!
Неужели средь людей
Народился чародей,
Что его заткнёт за пояс?
Тем всерьёз обеспокоясь,
Чародей великий наш,
Развернув, как крылья, плащ,
Полетел быстрее птицы,
И на башню опустился,
Не примеченный никем,
Крепостную. Между тем
Вкруг дворца толпа ликует:
Царь невесту молодую
В церковь под руку ведёт –
В две стены стоит народ,
В воздух лепестки бросает,
Им дорогу устилая.

Чародей уж понял смысл
Грома страшного, но мысль
Завладела им лихая:
В замке тёмном не хватает
(Как в квартирах нам – серванта!)
Вот такого бриллианта
Чистой, как слеза, воды –
Несказанной красоты
Племени людского девы,
Повторившей облик Евы,
Вышедший из-под резца
Всемогущего Творца.
Страшной птицей с башни взвился,
И пред девой опустился,
Грозен видом, лиходей,
Ужасом сковав людей.
Как крыла огромный грач,
Распахнувши чёрный плащ,
Охватил им Златовласку,
И, пока народ безгласно
Происшедшему дивился –
В клубе дыма испарился!
Вскрик, как вздох, разнёсся: «Ах!..» -
Переживших жуткий страх.

А злодей в своём жилище,
Что мрачней едва ли сыщешь,
В клубе дыма через миг
Вместе с девою возник.
Чуть оправившись от встряски,
В страхе смотрит Златовласка –
Стены темные кругом:
«-Где я? Что это за дом?
Кто ты, что меня похитил –
Жизни ль ты моей губитель?
Ради ль выкупа меня
Ты унёс при свете дня?»
Рассмеялся маг скрипуче:
«-У меня казна получше,
Чем любые короли
Пожелать себе могли б!
Бриллианта лишь такого
Не хватало дорогого:
Наверху высокой башни
Под арестом под домашним
Поселю тебя, краса!..»
Затуманились глаза
Златовласкины бедою –
Слёзы прорвались рекою…
«-Вот же бабы – губят сами
Красоту свою слезами!
Перестань же, говорю –
Я тебя развеселю!»
Сводит деву в казематы,
Где полно хранится злата,
Мановением руки
Открывает сундуки –
Светом брызжут самоцветы:
Бусы, кольца да браслеты –
Нам всего не перечесть –
И числа серёжкам несть!
Что ж, тут у любой девицы
Взор невольно оживится!
«-Вот и славно! Здесь свободно
Что душе твоей угодно
Днём и ночью можешь брать,
Одевать да примерять!»

А посмотрим, что в столице
Этим временем творится.
Царь от горя рвёт рубаху,
Голову готов на плаху
Самолично положить,
Лишь бы деву возвратить.
Да ведь прежде надо знать –
Кто злодей, и где искать?
И клянётся царь на людях:
Ничего тому не будет,
Будь ведун он или волхв,
Даже оборотень-волк –
Кто ему доставит вести
О похитившем невесту,
Всей души его отраду –
И сулит тому награду.
Да давно последний волхв
Раков кормит, сброшен в Волхов.
Посжигали колдунов
Ради торжества основ,
А уж в оборотней этих
Верят разве только дети!

Но ещё один у нас
Персонаж есть про запас
В достоверной этой сказке.
Правда, крови он не царской:
По анкете – «из крестьян»,
С редким именем Иван.
Сиротой остался в детстве –
Ни родни и ни наследства,
С малолетства – «в добрых людях»,
Тем богат, что где добудет.
По дворам батрачит лето,
Перебьётся зиму где-то –
Так до двадцати годков:
Волен, весел и здоров.
Дурнем не был от природы,
Но – виной, видать, свобода –
Поступал и мыслил так,
Что прозвание «дурак»
Даже в тот дремучий век
Заслужил себе от всех.
Ум культурой не обточен,
Так Иван гнездо сорочье
(И нашёл себе же, право,
Словно недоросль, забаву!),
Заприметив на опушке,
Разорить полез – задушит,
Видно, бедных сорочат!
Машут крыльями, кричат,
Кружат у гнезда сороки.
«-И чего вы, белобоки,
Разгалделись так, чего,
Вовсе из-за ничего?
Тут крадут средь дня царицу!..»
На верхушку села птица
И Ивану говорит:
Коль птенцов он пощадит,
То она расскажет, кто
Уволок девицу-то.
«-Дело!» - отвечает Ваня.
«-В недоступной чаще самой,
За глубокою протокой,
На скале вельми высокой –
Замка зубчатые башни;
Чародей в нём настоящий,
Словно коршун, свил гнездо.
Овладел он, как никто,
Чернокнижною наукой:
С острыми когтями руки
Вознесёт над головой –
Вздыбит океан волной
И водой затопит берег;
Может птицу или зверя
В небе, в поле или в чаще
Молнией сразить гремящей;
Может вызвать непогоду;
Может горную породу
В пыль крушить одним лишь словом –
Вот кто был вчера здесь, словом!»

Словно с грамотой гонец,
Мчится Ваня во дворец:
«-То-то мне там будут рады!»
Уж прикинул, как наградой
Царской он распорядится:
Верно, царь не поскупится!
Вот в палате весть свою
Доложил Иван царю -
Царь бояр повыше саном
Собирает, чтоб Ивана
Выслушать и им известье,
И совет держать бы вместе.
Повторил Иван всё снова.
Воевода просит слова:
«-Войско в тёмный бор послать –
Погубить лишь только рать!
В чаще не пройти обозу,
Да и ратники не козы,
Чтоб скакать по скалам, знамо –
Неприступный это замок!»
Вслед по старшинству бояре
Держат речь пред государем:
«-Коль советовать я смею,
То такого чародея
Лучше нам не задевать:
Как захочет он наслать
На страну чуму, иль глад –
Запустеет стольный град!»
«-Не оглянемся – и осень:
Надо нам все силы бросить,
Чтобы урожай собрать –
С прочим можно обождать!»
«-И считать ли можно точно
Ту девицу беспорочной,
Что в чертогах тёмной силы
Даже только погостила?»
«-Нас дурак заставить хочет
Верить болтовне сорочьей!»
«-Да он, часом, не был спьяну?»
Царь ступать велит Ивану.
«-А награда?..» «-Ишь, пострел!
Благодарен будь, что цел,
Да помалкивай, покуда
Не нажил какого худа:
Где про то проговоришься –
Тотчас языка лишишься!»
Огорошены вконец,
Он да девицы отец
От дворца бредут уныло.
«-Правду дочка говорила:
При дворе не сыщешь счастья!..»
Молвит тут Иван: «-В напасти
Я вас с дочкой не оставлю.
Я один в тот лес отправлюсь:
Дочь твою освобожу –
Или голову сложу!»

Ну, а что же Златовласка?
Притворившись, будто цацки,
Как придумал чародей,
Исцелили сердце ей,
Стала думать да решать,
Как из замка ей бежать.
Вот на третий день она
Снова сделалась грустна:
Всё ей словно бы постыло.
«-Что ж опять тебе не мило,
Что вдруг спа’ла ты с лица?»
«-Я у батюшки-отца
С воскресенья до субботы
Не привыкла без работы.
Лень мне – как огню зола:
Всё б я пряла да ткала…»
Щёлкнул пальцами старик –
Появились в тот же миг
Нитки, прялка, шерсть, станок,
Веретёна да челнок.
(Чем дитя б себя ни тешило,
Лишь бы голову не вешало!).
Утром, встав до свету, рано,
Златовласка из тумана,
Будто был туман куделью
(Ведь не даром, в самом деле,
Девица была учёна!),
Пряжи впятеро кручёной,
Прочной, но на вес воздушной,
Насучила сколько нужно.
Солнце в небе засияло –
Тонкий луч его поймала,
Тянущийся сквозь бойницу –
И соткала мастерица
Удивительный ковёр:
С птицами на нём узор,
Чтобы мог он, словно птица,
Над землёю проноситься
И доставить вас туда,
Пожелаете куда.
Улизнуть мечтала небом –
Только силой чар волшебных,
Как невидимой стеной,
Неприступной ей одной,
Башня вкруг оплетена.
Как бы сделавшись больна,
Вновь решила притвориться,
Будто чем она томится,
Златовласка. Старый пёс
Тут же ей чинит допрос,
Чем и отчего она
Стала так удручена,
Что и нет на ней лица?
(Сам себе вчера лишь царь,
Прежде он не знал забот,
А теперь их – полон рот!)
«-Тем душа моя томится,»-
Мнётся будто бы девица, -
«Что тебе уж много лет:
Хоть ты крепок, а нет-нет
Благодетель мой помрёт –
Что тогда меня-то ждёт?»
Рассердить боялась старца –
Тот как примется смеяться:
«-Горевать об этом будет*!
Отчего вы смертны, люди?
Отдаёте Богу душу.
А теперь меня послушай:
В каземате с сундуками
С драгоценными камнями,
В закуточке, где опалы
В угол свалены навалом,
А в другой – с рубином броши,
Ты приметила, быть может,
В нише каменное сердце;
В нём есть маленькая дверца -
Эту дверцу никому
Без ключа не отомкнуть;
Вот за ней – моя душа.
Мысль, не правда ль, хороша -
Кто бы выдумать мог лучше?
Вот он где, заветный ключик –
На груди моей хранится!» -
Показал он тут девице
Ключик, что придумал бес:
В виде римской буквы «S»,
Оплетающей две шпалы –
Этот ключ открыл немало
Самых каменных сердец –
Но грядёт его конец!
«-Брось кручиниться, а лучше
Что ещё скажу, послушай:
У меня ты будешь вечно
Жить, красива и беспечна,
Если так, как я, ты душу,
Вынув из груди наружу,
Спрячешь там же под замок,
Чтоб уже ни чёрт, ни Бог
До неё бы не добрался».
«-Как?! Ты, стало быть, собрался
Без души меня оставить?»
«-Исключительное право
Обладателя души,
Как судьбу её решить.
Но искусством чародея
В том помочь могу тебе я –
И бессмертною б ты стала,
Вечно красотой блистала!
А душа – какой в ней прок?..»
«-Я подумаю…», - а вбок,
Про себя, через плечо, -
«-…Над причудливым ключом!..»

*«будет» - здесь в смысле: не стоит; довольно (просторечн.)

В тереме ж отца девицы
На коня Иван садится,
Правит смело в тёмный бор.
Конь буланый в беге скор:
Въехал на коне в поток, и
Переплыл через протоку,
Вот уж горные отроги.
Влез Иван на дуб высокий –
Местность обозреть получше,
И на самой дикой круче
Увидал зубчатый замок.
(«-Без сомнения – тот самый!..»)
К замку конному нет ходу –
Да и пеших тоже сроду
Не видали эти скалы;
Не сумняшеся нимало,
На руках сдирая кожу,
По скале влез Ваня всё же -
Глянуть вниз с утёса страшно!
Голову задрав, на башни
Смотрит он пытливым взглядом,
И на счастье было ж надо –
Златовласка у окна,
Сидя в комнате одна,
Зеркальцем в руке играла.
Видит Ваня – заблистало
Что-то в верхнем этаже:
Знак Ивану неужель
Подаёт кто? Мыслью скор,
Из-за пояса топор,
Каковым у нас и брились,
И за Русь святую бились,
Достаёт Иван, и вмиг,
Луч поймав, ответный блик
В то окошко посылает.
Златовласка замечает
Отражённый лучик солнца,
Брызнувший в её оконце,
Вниз глядит – и в первый раз
Радость у неё зажглась
В сердце, как злодей её
В замке заточил своём.
Хоть не знает, кто такой,
Ване из окна рукой
Знак даёт: мол, жди! Сама же
Запасённую на пряжу
Для какого рукоделья
Собирает всю кудель, и,
Из окна Ивану вниз
Бросив: взбей, мол, и садись –
Делает руками знак;
Вот Иван, проделав так,
На кудели из тумана
До окна поднялся прямо.
«-Кто ты, молодец, и как
Оказался здесь?» Дурак
Отвечает, что он биться
С магом, чтоб её, царицу,
Вызволить, сюда пришёл.
«-Смел ты – это хорошо;
Но такого чародея
С топором не одолеешь!»
«-Так бежать!» - вскричал Иван.
«-Нет – хитрей тут нужен план!..»

Ждать велев в оконной нише,
Златовласка, мыши тише
(Сердцу радостно и страшно!),
В каземат бежит под башней.
Без сомнений околичных
Быстро выгнула отмычку,
И у каменного сердца
Отперла тихонько дверцу.
В нём душа – как тьма одна
Только быть могла черна
Перед тем, как слово «свет»
Первый произнёс Поэт.
Из ларцов, вдоль стен стоящих,
Выбрав самый подходящий,
Камни в угол высыпает –
В ларчик душу запирает.
Не давая страху воли
(Есть ли что страшней неволи?
У другой бы недотроги
Отнялись от страха ноги,
Сделались бы, как из ваты!),
С тем ларцом бежит обратно.
Запыхалась – чуть дыша:
«-Здесь, Иван – его душа!» -
Говорит уже с порога, -
«Уж давно её он Богу
Задолжал, и этот долг
Ты помочь ему бы мог
Получить, когда не против
На ковре на самолёте
Отвезти ларец до рая!»
«-Это где ж страна такая?»
«-Там, где океана край –
Там и есть он самый, рай!»

И понёс ковёр Ивана
Прямо к морю-океану,
Через горы, лес и холмы –
Вот под ним уж плещут волны,
Вот уж взгляд куда ни кинь –
Моря синь и неба синь!
Но как кто-то чёрной тушью
Начертил полоску: суша.
Суша! Суша впереди!
На ковре Иван летит,
Приближаясь к краю рая.
Видит – статуя большая
В виде женщины в хламиде,
Ростом – выше пирамиды,
А строга – ни боже ж мой! –
С факелом над головой.
Снизился Иван немного:
«-Эй, где мне найти тут Бога?»
Средь святых переполох!
Появляется сам Бог:
«-Кто покой в раю нарушил?»
«-Я привёз живую душу», -
К Богу с ларчиком Иван, -
«Что ввела тебя в обман
Так, что ты её лет тыщу
Ждёшь, а может быть – и ищешь!»
Ларчик Ваня открывает –
Бог брезгливость не скрывает:
«-Убери паскудство это –
У меня здесь царство света!
Как вы, люди, всяку погань
Норовите сбагрить Богу…
Ну куда её в раю
Я, скажи, определю?!»
Ваня пятится назад:
«-Так куда ж с ней?» «-К чёрту – в ад!..»
.................................
Вновь ковёр его несёт
По небу. Огромный грот
Перед ним – ворота ада:
Пёхом вниз спускаться надо.
Осеняя себя крестом,
Мысль гоня: а как потом
Выбираться («Как Бог даст!»),
Сам себе даёт приказ,
И шагает в полный мрак
Наш герой – Иван-дурак,
С дорогим ларцом под мышкой.
А пещера смрадом дышит!
Но идёт Иван – и вот,
Словно бы в большой завод,
Он попал в громадный зал;
То ль сказал, то ль прошептал:
«-Кто тут самый главный чёрт?»
Пред Иваном предстаёт
Господин приличный вдруг:
«-Чем могу служить, мой друг?»
«-Не возьмёте ль эту душу?»
«-Покажите. О, я лучше
Никогда души не видел!
Забираю. Не в обиде
На меня Вам чтобы быть –
Чем Вас отблагодарить?»
Отказавшись от награды,
Зажимая нос от смрада,
Пробкой вылетел Иван
Из пещеры. Чёрт же там,
В предвкушеньи аж дрожа,
Душу мага в горсти сжал –
Бросил под прокатный стан.
Чародей наш в замке стал
В этот миг белее мела,
И, враз скорчившись всем телом,
На успев и молвить двух,
Испустил волшебник дух.

На ковре Иван обрат
К замку мчится – так-то рад!
Подлетает без опаски –
Ведь на башне Златовласка
Машет голубым платочком
С золотою оторочкой.
Как волшебника не стало –
Потеряли силу чары:
На ковре на самолёте
Двое – брат с сестрою вроде –
Понеслись в отцовский терем.
Златовласка – птицей в двери,
В горницу к отцу вбегает.
«Дочка! Солнышко! Живая!..»
У обоих – слёзы градом.
«-Что ж – к царю теперь мне надо:
Чай, в печали истомился…»
«-Дочка, да ведь царь женился:
На неметчине прынцессу
Взял для ради политесу,
Чтобы эти – как их – связи
Развивались в том же разе.
Вот оно какое дело!..»
Только вдруг повеселела,
Слыша это, Златовласка:
«-Так катись ты, царь, колбаской!
Клетка – царские хоромы,
И супругою быть кроме,
Как любезному Ванюше –
Не хочу об том и слушать!»
«-Вот и чудно, вот и славно!..»
Свадьбу справив, стали ладно
Жить себе да поживать,
Да детишек наживать.

Я гостил у них на днях:
Златовласка на сносях,
Слышь, была – в десятый раз.
Тем и завершим наш сказ!

.

....Сестра Риммовна

«Сказка о том, как Зло победило Зло…»
(меньшему из двух зол просто не повезло...)

Картинка Первая –
Катастрофическая

Красавица-ведьмочка Мэг,
Кот Кыш и две ведьмины тётки
Плевали на метеосводки,
Сулившие бурю и снег...

Прогноз не подвёл (как назло!)...
Посадка была аварийной...
Попав в эпицентр стихийный,
Заглохло в снегу помело.

В дремучий до крайности лес
Упав (он, некстати, был хвойный),
Они пресекли акт разбойный
Над жителем тёмных тех мест,

Оставив одни лишь фрагменты
От группы злых татей полночных,
Смутились – мол, мы не нарочно!
Но выслушав, всё ж, комплименты,

Они до гостиницы местной
Доставлены были спасённым,
Где администратором сонным
В два номера вселены тесных.

Две щуплые ведьмины тётки
Устроились в койке "валетом",
Ужасно ругались при этом,
И грызли друг другу подмётки.

А ведьмочка, выпустив Кыша,
(котяра ночным был гулёной)
В подушку уткнулась со стоном,
Прося тёток быть – "Чуть потише!"


Картинка Вторая –
Вампирическая

Граф Орлок – вампир поневоле
(укушен коварной невестой)
Пил кровушку жителей местных
И "жизнью" своей был доволен.

Дождавшись "вампирского" часа,
Он встал (потянувшись) из гроба,
Надел плащ вампирский особый,
Тот, что на подкладочке красной...

Прослушав волков завыванье,
Ландшафтом ночным восхитился,
Привычно в мышь оборотился
И отбыл искать пропитанье...


Картинка Третья –
Гастрономическая

Мэг злобно душила подушку...
За тоненькой перегородкой,
Вели диалог громкий тётки
И ссорились явно. Болтушки!

А ссоры той вот содержанье -
Одна тётка Мэг в час полночный,
Доставши колбаски чесночной,
Настроилась на поедание,

Другая же запах ядрёный,
Чесночный, не выносила
И спрятать продукт просила,
(Сорт высший, варёно-копчёный)

Как раз у гостиничных ставней
Вираж заложив неслабый,
Услышав, как ссорятся бабы,
Граф ссорой был целенаправлен.

А тётки в бою рукопашном
Сошлись за судьбу копчёной...
Приём применив запрёщенный
И ставни сломав нараспашку,

Та, что противница духа,
Пригладив всклокочены космы,
Батон запустила в космос,
Вампиру попав прямо в ухо

Огромной чесночной торпедой.
Внезапно и метко сраженный,
Граф рухнул в цветник балконный,
Со стоном – "Ну, ни... отобедал!"

Лишь через какое то время,
Граф, с явным трудом, оклемавшись,
Желудочным сокам поддавшись,
Вернулся к обеденной теме...


Картинка Злоключительная –
ТРАГИЧЕСКАЯ

Колбасный продукт помещенье
Покинул, но дух то остался!
Он в перегородку впитался
И Мэг, вся горя возмущеньем,

Решила проветрить номер,
Мигрень, чуя, не за горами.
Вот тут то, пришибленный рамой,
Граф пожалел, что не помер.

По-прежнему в облике мыши,
Теперь лишь формально "летучей",
Граф шмякнулся серенькой кучей
В объятья голодного Кыша.

Хвалу за подарок свыше
Кошачьему богу воздавши,
Летучих мышей не едавший,
Кыш взялся исследовать мышку.

"К-кыш!"
– молвил вампир потрясённый,
Тем, как он судьбой оглоушен,
Но Кыш был настроен на ужин...

И в угол укромный снесённый,
Наш граф на лопатки положен,
Распят и изучен подробно,
И признанный явно съедобным,

Был Кышем бессовестно сожран...

....................................Сестра Риммовна

«Бледная Гордячка»

В тех горах, что любили обдать камнепадом,
У двух, долго дышавших на ладан, старух,
Ты купил мрачный замок с темницей и садом,
Чей покой нарушал мой мятущийся дух…

Я, при жизни своей, исключительно скромной,
Незлобивой, застенчивой девой была,
Но, как дух, оказалась весьма неуёмной
До различных проказ с элементами зла…

Что сказать о тебе? Ты на вид не был робок,
Даже больше скажу – опасенья внушал!
Только въехал – везде накидал винных пробок,
Ананасы и рябчиков жирных вкушал

Благодушен и до безобразия весел…
Я сей факт, безусловно, стерпеть не могла!
Я решила маленечко покуролесить
Безобидно (но, всё ж, с элементами зла…)

В общем, стала являться к тебе в лучшем виде,
Про такой говорят – полный Хеллоуин!
Бледнолица, всклокочена, в драной хламиде
Возникала бесшумно из складок гардин…

Раз от раза рекорд по подскоку на месте
Улучшал ты, бокалы роняя из рук…
Децибел сто, примерно, а может и двести
Издавал восхитительный ужаса звук…

Я мечтала спросить – «Чем внушаю тревогу?»
Только не успевала…
Вопя во всю мочь,
Поминая родню и зовя на подмогу,
В вихре тапок ты мчался стремительно прочь…

Ты меня окрестил своей белой горячкой
(Я, и вправду, была невозможно бледна)
Объявил пьянству бой и спиртные заначки
Все, как есть до одной, побросал из окна…

Стал ты хмур, на малейший пустяк раздражался…
А когда я устроила новый сюрприз,
Ты по лестнице шёл, ни за что не держался
И, конечно же, кубарем ринулся вниз…

Как ты славно летел! Лишь тормашки мелькали,
Да без пауз отборнейший сыпался мат…
Мы бы долго друг друга ещё развлекали -
В нашем замке хватало углов для засад,

Но едва сняли гипс и ходить стало можно,
Ты сложил чемоданы в авто цвета «беж»,
Хладнокровно в костюм облачился дорожный
И надумал свалить от меня за рубеж!

Ты уехал! (О, как я была безутешна)
Не сказав мне – «Прощай!» Ах, какой ты был гад!
Но уже тем же вечером злым и кромешным
Ты вернулся – шоссе завалил камнепад!

Я простила тебя, не была я гордячкой,
Я явлюсь к тебе вновь – в жилах кровь застывай!
Если хочешь, зови меня белой горячкой,

Как угодно любимый меня называй!

..................................Сестра Риммовна

Под рассмешки озорницы балалайки,
В день базарный, на людях, не втихаря,
В колпаках дурацких скоморохи
Расбылинивают «Три Богатыря»…

«Криминальное Былино»

Ну вот вам, читатели,
Сказ мой недлинный –
Добрыня Никитич
Герой наш былинный,
Румяный, кудрявый,
Размерами с гору,
Любил мордобоем заканчивать ссору…

ВСТРЕЧА

Раз ехал Добрынюшка полюшком чистым …

После полудня того же дня

– «Эй-ех…Раззудись богатырско плечо!» –
Илья драчунов приложил горячо.
А после, надев набекрень свою шапку,
Дуная с Добрынюшкой сгрёб он в охапку.
– «А ну, добры молодцы, будя дурить.
Ща стану я вас меж собою мирить.
Но прежде, не супя расквашены рожи,
Пущай кажный мне суть проблемы изложит»
Дунай – «Ентот гад – вин чужих дегустатор»
Добрыня – «А ентот мужик – провокатор.
Таблички, подлец, сочиняет нахальны»
Илья – «К оппозиции будем лояльны!»
Дунай – «Он порвал уникальный шатёр!»
– «А на фиг его ты, балбес, распростёр
Ну, прямо-таки, посерёдке пути?!
Герою былинному не обойти» –
Добрыня геройски тут выпятил грудь.
– «Я знал, надо было тебя звездануть,
Пока ты вовсю задавал храпака.
На спящего не поднялася рука…»

Утро того же дня

Раз ехал Добрынюшка полюшком чистым
И вдруг посерёдке шатёр бархатистый …
Нахально сверкает богатой каймою,
Так нагло на солнце блестит бахромою.
В шатре притаился стол белодубовый,
Кровать с преогромной периной пуховой,
А главное – бочка вина зелена!
Добрыня ж был страшно охоч до вина!
И вот, подстрекаемый вредной привычкой,
За бочку он взялся, на бочке табличка –
«Тому, кто в шатёр мой без спросу войдёт,
Вина из бочонка мово изопьёт,
И дрыхнуть заляжет в мою же кровать,
Тому проходимцу живым не бывать!
Живым не бывать! Так, паршивец, и знай!»
И подпись – «Великий и страшный Дунай»
– «Ха! Мне ли бояться подобных угроз?!» –
Добрыня тряхнул русой шапкой волос
И выбив бочонку дубовое дно,
В нутро богатырское залил вино.
Вино, загуляв в богатырском нутру,
Огромный урон причинило шатру.
Добрыня нетрезвый обычно буянил…
Шатёр в пух и прах тут же он раздербанил
И на уцелевшую чудом кровать,
Довольный собою, залёг почивать…

Вертался Дунай. Где был лагерь – воронка.
Вкруг сплошь лоскуты, да ощепья бочонка,
А прям на «евонном Дунаевом ложе»,
Храпит богатырская пьяная рожа!!!

Тут ясность внесу я в сказ ентот недлинный –
Дунай был не хуже Добрыни – былинный.
К тому же был дюже силён он и молод.
Ручищами сцапав вандала за ворот,
Дунай гаркнул в ухо Добрынино – «Щас!
Набью я, вражина, тебе синий глаз!» –
– «Будить меня следоват нежно и тихо.
Иначе могёшь спровоцировать лихо!» –
Спросонья Добрыня провел инструктаж.
– «Ой-ой! Да на что ты годишься, алкаш!» –
– «Всё! Быть тебе, паря, с разбитой губой!» –
Добрыня уже предвкушал мордобой.

Сторонкой той Муромец ехал Илья.
И вдруг под Ильёй затряслася земля.
– «Ой, чую» – промолвил Илья – «Недалече
Поддатый Добрыня ковой-то увечит» –
Вздохнул тяжко Муромец – «Мать-перемать!
Опять мне в побоище лезть, разнимать.
А тут еще Князь, как назло, дал наряд.
(читает со вздохом) Три битвы подряд!
Пункт первый – Горынище Змей озорует,
Всё время племяшку князёву ворует.
Князь просит его заши…чё? Зашубить!
А-а-а…! Топливный бак из рогатки пробить.
Потом татарва – задолбала с полоном.
А Идолище спрыснуть одеколоном
(Поганое шибко де) и булаву
К нему приложив, разнести голову»

Меж тем от раздумий Ильи недалёко,
Фингалом синело Добрынино око.
Дунай шепелявил распухшей губой.
(Такие итоги имел мордобой)
– «Нашли, блин, друг друга! Ну, как их разнимешь?
Меж ними, где встрянешь, так там же и сгинешь» –
Нахмурясь, разглядывал схватку Илья.
– «Чего вы сцепилися, два бугая?» –
Окликнул дерущихся он зычным басом,
И сшиблен с коня был летящим матрасом.
Поднялся Илья, солнце спряталось в тень,
Рукой богатырской достал он кистень…

Опять после полудня

«Эх, добрый я…» – стал сокрушаться Дунай.
Илья – «Так-с, по новой-то не начинай.
Вы оба, ребятушки, злобны задиры.
Как бабы базарные, беситесь с жиру,
Реальных проблем за душой не имея.
Пошли б, зашубили Крылатого Змея.
Конём потоптали б чуток татарву.
К Поганому Идолищу булаву
Свою приложили б! (уж шибко погано!)
А вы за палатку тут бьётеся спьяну.
Ну, что вам на это сказать – Ай-яй-яй!» –
Насупились пуще с Добрыней Дунай,
Потом, пораскинув мыслёй, застыдились,
И, нехотя, промеж собой помирились.
Чтоб мир закрепить, вынул Муромец фляжку,
Колбаску, лучок, розлил в чарочки бражку…
(Попробуйте, богатырей урезоньте…)
– «А вот вам и Змей! » –
– «Где???» –
– «Вон, на горизонте…» –
Чрезмерно хвостат, реактивно летуч,
Горынище Змей пёр на них из-за туч…
Снижаясь, он место искал для посадки.
Булыжничек из богатырской рогатки
Вошёл аккурат прямо в топливный бак…
– «Вот так, всяк на Русь покусившийся враг,» –
Промолвил Илья, с ног разя перегаром,
– «Погибнет!
Ещё по одной, и…к! татарам!» –

Мораль –

«Змей, коль лёгок он на помине,
Вам запросто роль обеспечит в былине…»

...Сестра Риммовна

«Печка»
(деревенский триллер о любви)

«Печка, печка,
....съешь человечка!»
(старинная детская пужалка)

Помню, был совсем мальцом,
Дед приехал к нам с отцом.
Может то похмельный бред,
Но рассказывать стал дед,
Разомлевший на жаре -
При Горохе при Царе
(Иль позжей его маленько)
Мол, стояла деревенька,
И текла по ней река
Из, представьте, коньяка!
Каждый, кто был не дурак,
Из реки хлебал коньяк
Стаканами кажный день.
Из соседних деревень
Приезжал народ с канистрой,
Обмелела речка быстро…

Как речушка обмелела,
Сразу все взялись за дело:
Кто наличник на окошко
Мастерил, кто красил ложки,
Кто в лесу рубил дрова,
Стала жизнь скучна, трезва-а-а…
А ещё, лишившись речки,
Для сугреву стали печки
Ладить в избах мужики,
Чтоб сушить свои портки,
Лапти, с кружевом кафтаны,
Чтоб сверчки и тараканы
Жили за печной трубой,
Или домовой рябой…
Но не в этом сказки суть.
Печки были просто жуть,
Кубометры жрали дров,
Состоя сплошь из углов,
Драли весело и рьяно
Всё! Особенно кафтаны.

Вдруг из дальних деревень
(Вот ведь, было им не лень!)
Привезли в деревню эту,
Обменять чтоб на монету,
Чудо-юдо супер печь -
Чё не дашь, могла испечь.
Гладким боком не ржавела,
Не гудела, не пыхтела,
И в развёрсту жутку пасть
Не просила дров покласть.
Взял её мужик (для пробы)
Так она такие сдобы
Стала выпекать ему -
Прям пекарня на дому!

Долго б прослужила печка,
Каб не газова утечка…

Будьте бздительны и зорки,
Выключайте, блин, конфорки!
("Петербурггаз")
__________________________

Вскормлен, будто на убой,
Тот мужик, само собой,
Холил печь и баловал,
В авторозжиг целовал,
Драил нержавейку «Сифом»
(Жаль, что нету к «Сифу» рифм)
И на каждом на шагу
Куму, другу иль врагу,
Умному иль полудурку
Рекламировал печурку.
Полудурков большинство,
Как наслушалось его,
Баксы взяв (в районе ста),
Повалило в те места,
Чудо-Печь откуда родом.
Дальше странное с народом
Стало, прям таки, твориться -
Обзаведшись, торопиться
Каждый стал к своей печушке,
Словно к ласковой подружке.
Прижиматься... целовать...
Бабы стали ревновать,
Взяли в руки кирпичи
И... у каждой по печи
Приросло (мужей подарки!)
Обленились вмиг кухарки.
Дальше стали хныкать чада,
Супер-печь нам тоже надо,
Коли любишь, обеспечь
Нам, родитель, в детской печь.
Печи шли за возом воз,
Просто массовый психоз!
Тут случился криминал -
Первый то мужик пропал!
Тот, кто ввёл печну заразу...
Да хватилися не сразу,
Некому скучать по ём,
Жил и сгинул бобылём…

Это присказка была,
Вот такие вот дела…

Всё! Теперь сказ основной:
Жил печник Степан с женой
В той деревне ненормальной.
Пострадал он материально,
Вмиг оставшись не у дел,
Дома грустный он сидел
И доход не приносил,
Чем жену свою бесил.
Как то раз жена Устина,
Взявши в руку хворостину
(мол, попробуй поперечь),
Заявила - хочет печь.
А когда: «Где деньги, Устя ?» -
Стёпушка промямлил с грустью,
Объяснила быстро где -
В… (цензура тут везде)
«Будь, что будет впереди!»
В общем, взял Степан в кредит
Супер-печки сразу две,
План имея в голове.
Вот к чему сводился план:
Разобрать решил Степан
Чудо-юдо супер печь,
Внутренность у ней извлечь
И поняв, что там к чему,
Делать печи самому…

Выдала б секрет свой печка,
Каб не газова утечка…

Будьте бздительны и зорки,
Выключайте, блин, конфорки!
("Петербурггаз")
__________________________

Снова криминальны строчки -
Стал народ поодиночке
Пропадать, кому не лень,
Прямо кажный божий день.
Всё это, конечно, странно
Показалося Степану.
Проведя ряд наблюдений,
Ряд подметив совпадений,
Понял он, виной всему
Печи, что у всех в дому.
Опосля своей догадки,
В нервенном зайдясь припадке,
Загрустил Степан вдвойне,
Приглядевшися к жене…
Устя с кошкою на пару
Ластилась к печному жару,
Обе бледные, как смерть,
И худые, словно жердь...
Будто жизнь всосала печь.
А попробуй их отвлечь,
Мат один сплошной в ответ,
«Шёл бы ты...» - даёт совет
Устя. Что до кошки, кошка -
(Дыбом шерсть, глаза, как плошки)
Завывает и шипит -
Возмущением кипит.

Вот что вытворяла печка,
Не иначе в ней утечка…

Будьте бздительны и зорки,
Выключайте, блин, конфорки!
("Петербурггаз")
__________________________

Времени прошло немножко,
Первою пропала кошка...
Неминучую беду
Чуя, вечером в саду
Пару раз кувалдой оп-па,
«Разобрал» устройство Стёпа -
Всмятку трубки и штырьки.
А когда обе руки
Протянул к печной утробе,
То забился весь в ознобе,
Стало ничего не любо.
Тут Степан про Воролюба
Вспомнил, злобного царя.
Тот, меж нами говоря,
Пакостил напропалую,
Всюду крал любовь людскую.
Вспомнив тут Устинин мат (!),
Хворостину (!) и ухват (!),
(Не был Стёпа виноватым,
А она его ухватом…)
Чтобы жить в любви без драк,
Чтоб спасти законный брак,
Злобой внутренней горя,
Порешил Степан - царя
Отыскать и вдарить в глаз
И по почкам пару раз.
Выдав матерную речь,
Влез Степан в другую печь,
Там за что-то потянул,
Грозно молнией сверкнул,
Кепку на глаза надвинул,
Дыма напустил и сгинул…

Газом чуть чихнула печка,
Всё же в ней была утечка…

Будьте бздительны и зорки,
Выключайте, блин, конфорки!
("Петербурггаз")
__________________________

Очутился Стёпа вроде
На большом печном заводе.
Трубами пыхтел завод,
А из заводских ворот
По настилу на крылечко
Дружненько катились печки.
Хоть попал Степан туда,
Только тут опять беда -
Закоптилась Стёпы рожа
И сгорела вся одёжа
Вследствие перемещенья.
Весь зардевшись от смущенья,
По колючим по кустам
Поискавши тут и там,
Фартук отыскал наш Стёпа
И, отсверкивая попой,
В запримеченный дворец
Потрусил наш молодец.

Воролюб гостей не ждал,
А как Стёпу увидал,
Так его едва кондратий
Не хватил (что было б кстати) -
Чёрен закопчённой рожей,
Фартучной обтянут кожей,
С молотом наперевес,
Был Степан, ну чистый бес.
Пару в высоту прыжков
Совершив, - «Ты кто таков?» -
Воролюб разволновался.
К Воролюбу не совался
Нагло так ещё никто…
«Конь, как видишь, без пальто!»
Отвечал ему Степан,
Страшной злобой обуян.
«Я пришел тебе, злой тать,
Кости все пересчитать!»
Взялся наш Степан за молот -
БА-АХ! - И царский трон расколот…
БА-АХ! - И вдребезги буфет…
БАХ-БАБАХ! - весь кабинет,
Лишь один стеклянный шар
Стёпин выдержал удар.
Чуя с шаром не лады,
«Эй, а ну-ка подь сюды!» -
Поманил Степан царя,
«Не тряси коленкой зря!
Что за шар?»
«Ты, паря, груб…» -
Ухмыльнулся Воролюб,
К шару приложил ладонь.
Будто бы живой огонь
В шаре залетал по кругу,
Полегчало Воролюбу.
Белый до того, как мел,
Воролюб порозовел,
Заулыбился, скотина.
В шаре том была Устины
К Стёпе прежняя любовь,
Вот она и грела кровь.

Ведь любовь теплей, чем печка,
Даже если в ней утечка…

Будьте бздительны и зорки,
Выключайте, блин, конфорки!
("Петербурггаз")
__________________________

«Как, всё ясно! Быстро, гад,
Возвращай любовь назад!
А не то башку твою
Вмиг кувалдой раскрою!» -
Стёпа басом прогремел.
Белым став опять, как мел,
Передёрнувшись три раза,
Подморгнув Степану глазом,
Руки царь прижал в груди
И взмолился - «Пощади!»
«Мне на жалость бить не надо,
Не видать тебе пощады!
Говори, каким макаром
Поступить должон я с шаром?» -
На своём стоял Степан,
Клокоча, аки вулкан.
Передёрнувшись по новой,
Став из белого лиловым
Головой побившись в стенку,
Покусав себе коленку,
Видя, смысла нет скрывать
«Надо шар поцеловать!» -
Выдал тайну Воролюб.
Сам Степан, хоть не был туп,
(как он сам потом признался)
В жизни бы не догадался…

Дальше сказочный финал!
Шар Степан поцеловал…
Стёпе это вышло боком,
Шибануло Стёпу током,
Так его закоротило,
Завертело, закрутило,
Что лишился он одёжи,
То есть, фартука из кожи
И уж, что не мудрено,
И сознанья заодно...

«Стёпа, Стёпушка, Степашка,
Что ты мечешься, бедняжка?
Что ты стонешь, дурачок?
Повернись-ка на бочок...
Сон кошмарный? Погоди,
Приложу тебя к груди…
Так уютно? Баю-бай,
Спи, Степашка, засыпай...» -
Устя мужа обняла,
Пальцы в волосы вплела,
Губками ко лбу прильнула,
Повздыхала и уснула…

Стёпе снова снилась печка,
В печке - газова утечка...

Будьте бздительны и зорки,
Выключайте, блин, конфорки!
("Петербурггаз")

.................Сестра Риммовна

«Мурка»

Жил старик со своею старухой
В аварийном жилище у моря.
Дед рыбачил (всё время под мухой),
Бабка тоже пила крепко с горя.
А ещё, удручённая бытом,
Крепко выпимши, бабка любила
Деда бить! Особливо корытом.
Всё корыто об деда разбила.
Дед, как подрассосутся ушибы
И фингал пожелтеет на глазе,
Отправлялся ловить злую рыбу.
Чтобы сухо ей было – заразе!
Как могла издевалась (скотина!)
Абсолютно ничем не рискуя,
В невод деду то склизкую тину,
То траву напихает морскую.
Бедный дед матерился, плевался,
И в сердцах на груди рвал тельняшку,
Но в борьбе с рыбой злой не сдавался.
Чтоб ей в хвост динамитную шашку!
Шашка, кстати, отличное средство
Учинять над селёдками зверство.
Если б не РыбНадзор по соседству,
Если бы… не статья – Браконьерство…
Отгоняя, с тоской, мысли эти,
Бессердечным селёдкам назло,
Дед по новой закидывал сети
И однажды ему повезло!
Лик Дедули скривила улыбка –
«Кто там бьётся, ртом воздух хватая?
Неужели! Не может быть! РЫБКА!
Не простая притом – «золотая!»
Только рыбка с печалью во взоре,
С золотой чешуей на боку,
– «Отпусти ты меня, Старче, в море!»–
Нежно молвила вдруг старику.
– «Тридцать лет, как я в море рыбачу»–
Испугался старик, удивился –
«А вот рыб говорящих не бачил.
Неужель, до горячки допился?»
– «Не кидай ты меня лютой кошке
(Кошка с дедом рыбачила в лодке)
Отпусти-и-и…» – умоляла рыбёшка –
«Дорогой за себя дам я откуп...»
Дед в догадке своей утвердился,
Затряслись стариковские руки.
Дед на кошку свою покосился –
«Дорыбачились, мол, вот и глюки!»
Мурка, к радости деда, смолчала.
А вот рыба – опять за своё!
Отпустил! И… погрёб до причала,
Не потребовав откуп с неё.

Дома встретила деда старуха,
Сразу выдала порцию «ласки»,
Засветив кулаком деду в ухо.
– «Каб не ты, мы б зажили, как в сказке!» –
– «В смысле?... э…» – Дед не понял намёка.
– «Мне сдала тебя, хрыч, наша Мурка!» –
Об лоб деда старуха жестоко
Загасила огрызок окурка…

Дед у берега сутки маячил –
Рыбку кликал, ревел, как белуга,
Всполошил весь посёлок рыбачий…
– «Ишь ты, как разошёлся, пьянчуга!» –
Удивлялась на дне моря рыбка,
Но на рёв откликаться не стала,
Потому что хитра была шибко,

Да и Пушкина в детстве читала...

.................Сестра Риммовна

«Тётушкины Куплеты»
...(или - все пьют…)

Сэр Сэмуэль – упитанный мужчина
В расцвете сил, лет ближе к сорока,
Любил расположиться у камина
С сигарой и бокалом коньяка.

Он был красив, немного флегматичен
И холост возмутительно, к тому ж.
Сей факт тревожил тёток деспотичных,
Которых сэр насчитывал семь душ.

Так, ящик виски прихватив с собою,
В фамильном замке в Рождества канун
Семь тёток озадачились судьбою
Племянника, ведь он уже не юн...

Сэр с тётками как должно обращался,
С почтением и всяческим теплом,
Но, как не бились, он не укрощался.
И вот, они за праздничным столом

Вновь завели любимую волынку.
Сэр и не думал прерывать старух,
Весьма спокойно поглощал грудинку,
Всем видом говоря – я нем и глух.

Но тётки были той ещё породы,
Они судьбе на милость не сдались!
И, поводив у ёлки хороводы
И снявши стресс охотою на лис,

Все семеро уселись в лимузины
(По три с полтиной тётки на авто)
И выехали в сторону кузины...
(Причём, не помнил адреса никто...)

Собрав мозги, для пользы дела, в кучку
И вспомнив, наконец, названье street,
Задав шофёрам невиновным взбучку,
И мажордому (он, наглец, острит!)

Семь тёток
ворвались в пространство холла,
Запнувшись о персидские ковры,
Упали всей компанией весёлой
В объятия двоюродной сестры.

Сестра слыла у них авторитетом,
Экспертом в укрощении мужчин.
Уже, благодаря её советам,
Был муж перевоспитан не один.

Ей тётки дружно бросились на шею
(Тот, кто успел, а тот, кто нет – на грудь)
И рассказали про свою затею,
Прося помочь беде хоть чем-нибудь.

Сестра на тёток глянула сурово,
И выставив на стол бутылку скотча,
Сказала басом – «Я помочь готова.
Моя в невестах засиделась дочка»

А дочка била белку в глаз не целясь,
И женский бокс освоила вполне.
Награды даже у неё имелись,
По-моему, за первенство в стране.

Такой невесты сэр желал едва ли –
Любитель тихих зимних вечеров.
И, чтобы жёны белкам в глаз стреляли,
Он лицезреть был вовсе не готов.

Но тётки план-захват во всю чертили,
И подкрепляли боевой свой дух
Бурбоном, бренди, ромом и текилой.
Здоровье было крепким у старух!

Стратегию всю обсудив в деталях,
Они обратно ехать собрались.
С трудом, друг другу помогая, встали,
Сестре в любви до гроба поклялись,

Поцеловали в губы мажордома,
(Бедняга, он пришел в себя не скоро)
И поскользнувшись на крыльце у дома,
Заставили поднять себя шофёров.

Обратною дорогой песни пели
И даже чем-то порулить рвались.
Приехав, тихо до своих постелей,
Себя уже не помня, добрались.

А утром из семи соседних спален,
Стонали хором и просили пить.
И вспоминали вечера детали,
Что всемером сумели позабыть…

Детская сказка
 

Что-то так растрогала эта сказка, что решила поделиться со всеми.

Автобус Быстрик

Не в тридевятом царстве,а в городе одном,
Жил-был автобус Быстрик,вы слышали о нём?

Был с детства непоседа,стоптал немало шин,
Бензин пил до обеда и взрослых злил машин.

Вздыхала мама тихо:" Наделает он бед ",
Когда с разгоном лихо он мчал на красный свет.

Большой автобус папа за ним вдогонку мчал
и Валерианку капал и горестно урчал.

Средь взрослых вездеходов гнал Быстрик
что есть сил,
Не видя пешеходов,он лишь себя любил.

А в городе работа тем временем кипит,
У всех свои заботы,куда-то кто-то мчит.

Автобусы,маршрутки людьми всегда полны
И точно до минутки всех развезти должны.

Лишь Быстрик мимо мчится,спешащих не берёт,
Зачем ему трудиться,итак он проживёт.

Просил седой мужчина,и деток целый строй:
" Будь другом,молодчина, и двери нам открой ".

"Вас не хватало только,мне хорошо вполне,
А вам зайти позволь-ка натопчете здесь мне."

И он шмыгнул украдкой " Пока прости,старик".
И сам на танцплощадку помчался в тот же миг.

И заводной,упрямый мотор ревёт,урчит,
Он лучший самый,самый по всем дорогам мчит.

Руль вертит с нетерпением и вечером и днём,
Все правила движения лентяю нипочём.

Вот так он нёсся лихо,всё мчал за кругом круг,
И в переулке тихом он очутился вдруг.

Здесь не был он ни разу,руль не спеша крутил
Вдруг человек приказом его остановил.

И Быстрик почему-то оттуда не сбежал,
Пришла беда к кому-то и он покорно ждал.

А в помощи нуждался Малыш,он заболел,
Спасать его помчался наш Быстрик,аж пыхтел.

Летит наш Быстрик мчится,не помня ночь иль день,
Спешит скорей к больнице,забыв про спесь и лень.

И по ночам всё снится и грезится вот,вот
Здоровым из больницы к нему Малыш идёт.

За ним истосковался железною душой,
Ему искал старался подарок небольшой.

Ждёт Быстрик у больницы,ждёт мальчика родня,
А мальчик к другу мчится " Вот тот кто спас меня ".

" Пусть нелегка дорога,он мчал за кругом круг,
И сделал он так много,он спас меня мой друг ".

Наш Быстрик от смущения слезу-бензин ронял,
От самого рождения про дружбу он не знал.

Теперь и в зной и в стужу он стал трудиться вдруг,
И он кому-то нужен, и у него есть друг.

Зима стекло морозит,а Быстрику тепло,
Он пассажиров возит,снегам, дождям назло.

Он с ветерком несётся,поток машин за ним.
Как хорошо живётся, коль нужен ты другим.

Понять нам всем не сложно о ком наш был рассказ,
Ведь Быстрик тот возможно живёт и среди нас.

Автор - Ира Ч.

Там, на неведомых дорожках...
 

Гнедой

Она обожала сказки и жарила мухоморы,
На них каждый год в округе устойчивый урожай.
Варила по книге зелья, из трав сочиняла сборы,
Любила Чернушку /кошку/ и с мятой душистый чай.

По моде лесной наряды /она шикануть умела/,
Из всех ароматов терпких, - любимейший - «русский люд».
Гостей привечала банькой – скорей для души, чем тела,
Расшитой жилеткой чистой и ужином с сотней блюд.

Вела разговоры длинно, подкладывая варенье
Из сладкой лесной малины (рецепт сотни лет - секрет),
И капала в чай украдкой «поднятие самомненья»,
«Уверенности в успехе» и «жажды лихих побед».

А после, смеясь, дарила клубок с путеводной ниткой,
Стелила дорожку-скатерть /до суженой так долга/..
И молодцы шли за счастьем, пригрев на груди визитку
«Премудрая Василиса».. Без тысячи лет Яга..

Царевич Иван был в детстве шальным и на редкость шкодным
Но вырос, себя взял в руки, до кучи взял меч и лук…
Пошел по болотам шастать, свершить не терпелось подвиг -
Яйцо отыскать Кащея, и в нем раздобыть иглу...

И чавкали под подошвой болотная грязь, поганки
Давились весьма успешно и каждой был свой черед...
Плутал он три дня по кочкам и вырулил на полянку, -
Избушка на курьей ножке подставила свой перёд…

Изъеденный комарами, уставший с такой дороги,
Предчувствуя сытный ужин, а с ним заодно постель….
Откашлялся наш царевич и вытер о коврик ноги,
Три раза по двери стукнул и снес этим дверь с петель..

Избушка на курьих ножках была до гостей охоча,
Уж так повелось издревле - на перед была слаба, -
Крутилась пред лесом вечно, но враз замирала точно,
Когда на ковёр вставала в мужском сапоге нога.

Васёна её ругала, штанишки плела с рогожки..
Но как уследить за глупой? Даш спуску – идёт вразнос..
Из прелестей женских только курячьи кривые ножки,
Чердак под завязку травкой, - какой с вертихвостки спрос?

Иван - богатырь горячий, - ей был как судьбы подарок..
А что до двери – срывали, поди ж ты, не в первый раз..
Под ним половицы пели, плясал по столу огарок,
И тихим домашним счастьем светился в ночи анфас..

В избушку войти - святое (тем паче она хотела!)..
Ввалился, и громким басом Иван возвестил о том:
"Приветствую Вас, девица, зашел к Вам я между делом….
Испить из ковша водицы, ну... ежли налить не влом"

Потеряна осторожность, забыто «моменто море»,
Красавица Василиса предстала (а с ней и грудь)
Пахнуло съестным из печки… отменные мухоморы
Такой источали запах, что трудно не глюкануть.

Не хило в башке поплыло, давно Ваньку так не гнуло,
Испариною покрылся высокий царёвый лоб.
Зеленых собак увидел (две штуки под ножкой стула)
Тряхнул головой кудрявой, виденье развеять что б..

...Очнулся в углу сарая.. а рядом пустая фляга,
Что было вчера? Кто скажет? Пробел и немой вопрос..
В дверях на просвет, в косынке родная такая баба..
В руках держит квас, ругает и в гриву его, и в хвост:

«Ох, Вася, опять ужрался, да что ж ты творишь, паскуда,
Глаза ж от соседей прячу, опять куролесил ты –
Откушамши браги флягу, еды смолотил полпуда,
Провыл «черный ворон» зычно, подался опять в цари..

С оглоблей гонял соседей, орал: «Порублю!».. В исподнем
По грядкам скакал козлищем, в курятнике вышиб дверь..
Искал по углам Кащея, яиц подавил три сотни,
потом наступил на вилы.. глаза вот продрал теперь..

Когда ты такой, Василий, я (честно) тебя боюся..
И что там за Василиса, кем бредил в угаре ты?
По бабам гулял, зараза? Ведь я ж-то, ващет, Маруся..
Ещё про неё услышу.. тогда, мил, тебе кранты..»

.

Сказка на ночь
 

Душкова Татьяна

Расскажу вам на ночь сказку, как осеннею порой
Возвращался принц с охоты, сам красавец удалой.
В королевстве вел хозяйство, чин по чину, не спеша,
Хоть король пропил наследство, не оставив не шиша.

Был отец его кутилой, хоть и царь, да бог судья,
Всю казну пустил по миру, в царстве бунт, да голытьба.
Принц сводил концы с концами, от природы одарен,
Нес добро и правил с миром, был умом не обделен.

Но вот пропасть и напасть, зачастила царска знать,
По утрам его будить женский пол, вовсю хвалить.
Не иначе порешили поженить его скорей,
И конечно не на прачке, а чтоб царских лишь кровей.

Чтоб была краса девица, непременно молодой,
Рукодельницей с приданным, мастерицей и женой.
Только где ж такую взять? Надо все вверх дном поднять.
И в соседних королевствах, за границу всю объять.

Но уж тут не отвертеться и наследник молодой,
Поскакал навстречу счастью, за красавицей женой.

***

Тут как в сказке говорится, время сказочно летит,
Вот и принц наш изменился, был тихоня,стал гранит.
Как в душе бушует пламя, сердце пламенно стучит,
Только женщину увидит, все нутро его бурлит.

Для нее готов пол мира, и на подвиг, на войну,
Только вдруг иная оком повела, пошел ко дну.
Вновь опять роман заводит, без любимой сразу смерть,
Время малое проходит, снова та же круговерть.

Сходят все с ума бояре, чешут бороду во сне,
Как нам принца образумить, как вернуть его стране.
Надо видно обратиться нам к колдунье молодой,
А иначе не видать нам принца с доброю женой.

Понесли колдунье подать, хорошо, что не сожгли,
А хотели накануне обратить ее в угли.
Слава богу, не хватило время, для таких хлопот,
Урожайная страда, дел, увы, невпроворот.

Лишь теперь пошли с поклоном, хоть и страшно, не беда,
Все же царское хозяйство, это вам не ерунда.
Там дворец, огромный сад, все в цветах, есть водопад,
А еще чудесный пруд, где уж лилии цветут.

Вот дружина собралась, и с усердием молясь,
Отправляются гуртом, принца водворять в свой дом.
Для страны вернуть устой, для себя покой простой,
И тихонько чертыхнувшись, пусть уж будет холостой.

* * *

Вот пришли уселись в круг, чисто было все вокруг,
Старая карга сказала, подождите, не досуг.
Молодая, мол, ушла,по воду, в тени ручья,
Как придет, так говорите, свою тайну не шепча.

Вроде всю решили суть, как царевича обуть,
Нарядили, причесали, аспирин «упса» подали.
А когда пошли к колдунье, дружно песню затянули,
О сторонушке родной, о девице молодой.

Все расслабились в светлице, только милая девица,
Тихо в дворницу, вошла, оком томно повела.
Что уж тут произошло, стало даже ей смешно,
Челюсти у все отвисли, даже тем, кому за сто.

Каждый вдруг решил, что он, непременно холостой,
И жена его, ушла, обнаглевшая была.
А вот, новая девица, ну не, сколько не сравнится,
С этой дивой молодой, с ее сказочной красой.

Но прошло оцепенение, и боярин молвил сказ,
Вот хотим женить мы принца, и невест полно у нас.
Принц наш, молод и удал, хоть красив, но не нахал,
Так что нужно чтоб женою, он кого-то, но назвал.

Тут все действо началось, вскинул принц свое чело,
Встретил взгляд зеленых глаз и влюбился, в сей же час.
Никого не нужно больше, только блеском милых глаз,
Рад часами любоваться, восхищаться без прикрас.

Много видел он красот, у заморских, у господ,
Но такой красы девицы, не видал, да чтоб сварился.
Как известный в сказке Царь всемогущий государь,
Прыгнул с молоком в кадушку в кипяток и не вернулся.

Всполошился царский двор, что творится за окном?
Если даже принца крови не страшат страны каноны.
Что же ждать от черни нам, только бунта и бедлам.
Нет порядка в королевстве, надо обратиться в храм.

Но священные учения, тайных служб богослужения,
Не всегда готовы власти наставления давать,
Лучше принцу самолично, здесь решение принять,
И тогда святая церковь, наказание будет знать.

Но у принца страсть без меры, что страны родной размеры,
В сердце лишь живет любовь, время нет для пустяков.
Он мечтает вечерами, бросить царство все к чертям,
И с любимой по ночам отдаваться лишь страстям.

Полететь навстречу счастью, наслаждаться каждым днем,
Но оставить королевство, он не мог, был долг на нем.
А для случаев таких существуют чудаки,
В сказках их обычно кличут, как "Иваны-дураки".

Вызвал принц, тогда Ивана и отправил по делам,
По неведомым доселе, неизведанным мирам,
Дипломатию наладить и призвать христианство, в храм.
Чтоб жениться на колдунье, и не навредить богам.

Так вот было, в самом деле, но принц крови ведь не знал,
Что девичьим, пылким сердцем, завладел уже Иван.
Что ее окно в избушке, приоткрыто в свет ночи,
И что по ночам сгорало, минимум по две свечи.

Вот же сказочный сюжет,выливается в сонет,
И никто не ожидал ведь, что появится юнец.
А Иван, тот тихим был, с кротким норовом,красив,
Во плечах косая сажень и не глуп, красноречив.

Ведь не может помешать, бедность, чтоб любимым стать,
Был Иван влюблен в колдунью, с нею ночи проводил,
И не думал, не гадал, что его забросят в "тыл",
Думал землю защитить, если враг придет, постыл.

В ночь прощались, целовались и друг другом наслаждались,
А под утро расставались и в любви своей поклялись.
Что не сможет впредь не кто, на ее ступить крыльцо,
А за слог руки и сердца, сможет получить в лицо.

Вот, Иван закинул кисло перемЕтную суму,
Пошагал, а что осталось? Он везде у всех в долгу.
Так как был, в кафтане старом, хлеба четверть, да вода,
За плечами узелочек, да с молитвой как всегда.

Но с любимой сговорились, не ходить пока к попам,
Вот вернется, и тогда, упадут царю к ногам.
Слава богу, вдруг добудет, он царевичу ответ,
На вопросы, для которых на земле ответов нет.

Побродил Иван по свету, много видел он чудес,
Но не смог в любви вопросе, приподнять святой завес.
Почему одних, мы любим, а с другими под венец,
Как рождается, откуда, в нас любовный интерес.

И решил пойти домой, без ответов, но живой,
Научился шельмовать и на бирже торговать.
Может это пригодиться для спасения души,
К принцу ведь идти с ответом, хошь не хошь, а поспеши.

Суть, да дело объявился, наш паломник на Руси,
И гонцы спешат повсюду, рассказать о вести люду.
Мол, смотрите, наш Иван, аж, пол света повидал,
Значит вовсе не дурак, раз сам принц его послал.

Это все дворянский люд, мутит воду там и тут,
Мол, раз бедный, так дурак, а по жизни, ведь не так.
Бедный пашет, хлеб растИт, за скотиною глядИт,
Рыбу ловит, мало спит и кует и молотИт.

Вот и наш Иван пришел, бьет челом иль, чем еще,
Обыграл царя в наперстки, объяснил, куда вложить,
Всю казну, чтоб без прогару и еще поднять барыш,
Царь расслабился, ожил и решил устроить пир.

Тут то все и разрешилось, ведь колдунья ко двору,
Вся, как есть во всем параде, прибежала по утру.
Принц сначала удивился, отказала ведь сватам,
И была неумолима, и безжалостна к речам.

Да не смогли б ее увлечь, не шоколад, ни ласки,
Не даже если прочитать, ей тысячу две сказки.
Когда горит любви огонь, пусть далеко любимый,
Душа ее покой хранит, в глазах лишь образ милый.

Так а принцу это диво вовсе и надо было,
Он кручиниться не стал, подданных своих созвал,
Порешил, женить Ивана, и от царских, от щедрот,
Сделать пир решил горою, пригласить честной народ.

Так что нравится, иль нет принцу поворот, в ответ,
Даже все богатства царства, не сломили слова «НЕТ».
Так пускай хоть в этой сказке, сможет царствовать завет,
Лишь любовь здесь правит миром, и кончается все пиром.

28.10.2011г. Сургут

Сказка про Деда Мороза и новогодний чат
 

Ирина Григорян

Три девицы вечерком
засиделись за компом.
Китаянка, россиянка
И лиха американка.
Засиделись, замечтались,
В чате дружно так общались:

Россиянка чуть робеет,
Смайлик в строчке той краснеет:
" Кабы мне на Новый год
Подарил бы Дед Мороз
Мужа, знаете такого,
Раскрасавца удалого!
С замком в бухте Тимбухту,
С миллионом на счету..."

" Ваш Мороз, смотрю я, добрый",-
Китаянка пишет скромно,-
"Может и мою мечту
он исполнит на ходу?
Говорят, у вас в России
Зарабатывать легко
Врачеваньем, вышиваньем
иль чего-то продаваньем.
Я в Россию жить хочу!
Так хочу, прям не могу!"

А за Морем-Окияном
Там в Америке в глуши
Девушка американка
в монитор уже строчит:
" Ах, подружки сетевые,
меркантильные такие!
А моя мечта другая.
Вовсе не абы какая!
Стать хочу я президентом
к подходящему моменту.
Санта-Клаус, дорогой!
Ты уж это мне устрой..."

Ну а Дед Мороз не дремлет.
Трём желаньям бойким внемлет
Он в Лапландии сидит
И в компьютер свой глядит.
Что ж, красавицы девицы"-
Выступая из светлицы
Ухмыляется старик,-
" Труд сей вовсе не велик.
Будет вам кому - Россия,
будет замок в Тимбухту,
И заморскую уважу
Президентскую мечту."

Через год

Три девицы вечерком
засиделись за компом.
Китаянка, россиянка
И лиха американка.
Засиделись, замечтались,
В чате дружно так общались.

Россиянка начинает
И слезинку утирает:
" Ой, подружки дорогие,
Как вы, новости какие?
Я живу на Тимбухту,
месяцами мужа жду."

На экране, буквам вторя
Замерцал в углу конверт.
"Где же он?"- на мониторе
сообщение в ответ.

" У него работа, сделки
и мужские посиделки.
Секретарши, документы
и рабочие моменты.
А сегодня в Голливуде
(там серьёзные все люди)
В окруженье кинодив
у него корпоратив.

Уж не знаю, как решиться
Дед Морозу поклониться
Чтобы он на Новый год
Подарил бы мне развод!"

Ох мне трудно дать совет,"
китаяночка в ответ,_
У меня самой дилемма.
С регистрацией проблемы -
замуж выйти мне пришлось.
И работать довелось.
Попыталась врачевать,
всем иголочки вставлять.
Но клиенты разорились
Очень скоро испарились.
И торговля не пошла -
Конкуренция смела.
Научилась водку пить
Некрасиво говорить...

Мне б вернуться в свой Китай!..
В мир, где лотосовый чай,
Дзен, фен шуй, инь-ян, буддизм
и народный оптимизм!.."

"А у нас, девчата, кризис",
Президентша говорит,-
"Белый дом плетёт интриги,
Доллар падает, горит.
Не могу понять я, с кем же
ставку делать, на кого?
С кем дружить, а с кем уж легче
воевать, и для чего.
Как быть с прессой? Как с Ираком?
Как "лицо держать" всегда?
В общем, Сантиным подарком
я по горло уж сыта!"

Долго Лед Мороз молчанье
сохранял, потом изрёк:
" Будете свои желанья,
отрабатывать весь срок!
Что я им, игрушка что ли?
Иль бесплатный магазин
безответственных мечтаний?!"
Вывод будет лишь один.

Сказка ложь,да в ней намёк,
Добрым молодцам урок.
Осторожнее мечтайте,
Никогда не забывайте,
Что желанья невзначай
Могут сбыться ,
И - прощай!
.

"Колобок"
 

(автор неизвестен)

В ветхой старенькой избушке, на окраине села,
Жил старик. Еще старушка. Пара дружная была.
Как-то молвит раз дедуля, поменяв на печке бок:
-Испеки-ка мне, старуха, завтра утром колобок!
-Что ты, старый! Чай ты спятил? Где муки тебе набрать?
Всем известно – в наше время – дефицит, едрена мать!
Цыц, бабуля! Слушай деда! Понапрасну не шуми,
По амбару и сусеку ты ступай, да поскреби!
Видит бабка – дело плохо (крутоват ее дедок)
И, исполнив приказанье, набрала на колобок.
Целый день она пласталась. Но не зря – свидетель Бог.
Весь румяный и душистый получился колобок.
Чтоб хозяин не обжегся и не стал ее ругать
Положила на окошко бабка шарик остывать.
Ну а шарик оклемался, посмотрел по сторонам,
Прыг в окно! И в лес подался к хитрым лисам да волкам.
Катит так себе, помалу, песни разные поет
Вдруг навстречу – длинноухий. Сам косой, а все ж проглот!
-Вот удача! Ох, наемся! Целый день не ел с утра!
-Быть в желудке не намерен! Дальше мне катить пора!
Заяц аж присел. Опешил! Удивлен, разинул рот!
Колобок же в это время закатил за поворот.
Катит дальше, песни воет. Вдруг запнулся и замолк –
Ведь навстречу по дорожке прет как танк наглючий волк!
-Ха, нажрусь! Здорово, булка! И свою разинул пасть:
-Некогда с тобой базарить – сам туда скорей залазь!
Колобок струхнул немного… Что-то вдруг кольнуло в бок…
Будь что будет! С разворота он пустился наутек!
Целый час бежал бедняга, чуть душонку не отдал.
Тормознул и убедился – серый от него отстал.
-Было б сердце – разорвалось – лишь успел он прохрипеть,
Как из зарослей малины навалился вдруг медведь!
Только мишка неуклюжий и к тому же косолап.
Колобок бабулин – круглый – укатился между лап.
-Ну и лес! Сплошные хамы! -думал юный колобок-
То сожрать, то смять в лепешку норовят. Едва убег!
Катит дальше. Только слышит чей-то голос словно мед:
-Беспризорник, а красивый! И не дурно так поет!
Смотрит – милая девица. Вся накрашена, в мехах.
Это ж рыжая лисица! И красива – просто ах!
-Я законный, не подкидыш! (Паспорт рыжей показал)
И свою судьбу крутую откровенно рассказал.
-Ах, прелестно, только уши стали как бы не мои –
Ничего почти не слышат. Сядь мне на нос, повтори!
Колобок – рубаха – парень! Весь простой как три рубля.
Он доверился лисице. И вот это сделал зря.
Рот разинула плутовка (мысль ее была тонка),
Головой мотнула ловко… Ам! И съела колобка!
_____________________
PS
Я спросить хотел, читатель: -Кто же жертва в сказке сей?
Бабка – первая. Понятно. Очень ведь обидно ей.
Колобок – кусочек теста - больно не было ему.
Ну а главная здесь жертва – дедка. Знаешь почему?
Ведь голодным он остался! Слопали его обед!
А на муку на этот месяц у него талонов нет!

.

"Новый "Колобок"
 

Жил старик, крутой в натуре,
Как сквозняк во время бури.
Как-то раз своей старухе
Говорит: - "с едой напруха
Ну-ка, тощая, давай
забадяж мне каравай".
А она ему: "Чудило!
Крышу что ли набок сбило?
Аль от кризиса в России
Наступила амнезия ?
Ты когда в последний раз
Пополнял муки запас?"
Дед со злобы иль со скуки
Молча тянет к бабе руки
Брови рыжие топорщит
Да сердито репу морщит
Делегат партийных съездов
Не привык терпеть наездов.
Баба было забожилась
Зуб дала, перекрестилась,
Но, подумав, развернулась
И стрелой в амбар метнулась.
Только слышны ахи-охи
Знает - с дедом шутки плохи.
Прошвырнулась по мешкам,
Тут голяк, засада там,
Натрусила белой пыли
Той, что мыши съесть забыли
И для крепости момента
Наскребла совок цемента.
Каравай из этой массы
Не исполнит даже мастер.
Так что баба не мудрила
Всё в один комок слепила
И конкретно тот комок
Обозвала КОЛОБОК.
Взяла баба это чудо
Сковырнула из посуды
Запекла его в духовке
И, подавшись на уловки,
Деду склеила отмазку -
Мол горячий есть опасно.
Колобку зачем проблема -
На окне лежать не тема
Молод, жизнью не испорчен
Умняка пацан не корчит
Кинул дедову семью
Крутанулся и "адью".
С детства бедный колобок
Не имел ни рук ни ног
Приводился он в движенье
Исключительно каченьем
Так вот скоро докатился
И под зайцем очутился.
Дело было тут такое
Заяц был три дня в запое
Сел косой не может въехать
Что за левая утеха
Толи белка, толи сон
Сам явился закусон
Колобок, как в день победы,
Начал петь ему про деда
Зайцу в падлу было слушать
Брык под куст и склеил уши.
Колобок момент просёк
И пустился наутёк.
Покатился круглобокий
С понтом все в натуре пофиг
Тормознулся у пивнухи
Видит - волк сидит не в духе
И предвидя беспредел
Колобок ему запел:
"Ты братела посмотри
Тоже серый я внутри
Сплошняком один цемент
Не понтуйся я не мент
Хоть и круглый по природе,
Но с тобой в одной породе."
Волка аж перекосило
Пальцы веером раскинул
И рычит: -Батон плюгавый
Я чего-то не прохавал.
Хватанул зубами грубо
И сломал четыре зуба
Колобок в натуре гордый
Пнул его ещё по морде.
Крутизну мента схватила
Обранив свою мобилу
Волк облезлый хвост поджал
Зад отклячил и слинял.
Колобок ошарил лыбу
Дал ещё по пиву с рыбой
Взял мобилу для трофея
И слинялся поскорее.
Оглянуться не успел
Как под тачку залетел.
Мерс вельнул по тротуару
Расколол об угол фару.
Вот медведь выходит в шубе
Куча золота на зубе
Пальцы в гайках
Цепь на шее
На цепи злата генея.
Шо такое -говорит-
Да у вас не бледный вид
Вы же мне разбили фару
Двести баксов без базару.
Колобок подумал - двести?
И завёл такую песню
Мол я ноль и без обманки
И фуфловый счёт мой в банке.
Только грозный дядя Миша
Был в районе этом крыша,
Ствол пихнул ему под нос,
Колобка пробил понос
Обпиндросился конкретно
И бакланит-бабок нету
Вот возьмите за урон
Мой мобильный телефон
Дядя Миша ствол убрал
Взял мобилу и отвял.
Колобок на облегченьи
Был в прекрасном настроеньи
Оглянулся и глядит
На углу лиса стоит
Типа с понтом королева
Томный взгляд косит на лево
Говорит ему -Кудрявый
Я в натуре не шалава
Не гони ты порожняк
Отведи меня в кабак
Мы ж не дети строить глазки
Дальше будет всё как в сказке.
Колобок повёлся сразу
Потащил за стол заразу
А она хватает вилку
Да столовый ножик с пилкой
Колобка в бочину тык
И настал ему кирдык.

Вы, брателы, не зевайте
И мозги не размножайте
Есть мораль у этой сказки:
Если тёлка строит глазки
Чтобы не было облома
Надо спать с женой и дома.

(Алёночка Кудряшова)

Кот учёный

Опять выходит боком доброта.
На днях, бродя по улицам района,
Я подобрал бродячего кота,
А оказалось - это Кот Учёный.
Меня он сразу начал доставать:
То хамски у виска покрутит лапкой,
То мне покажет, где у Кузьки мать,
А если что не так – нагадит в тапки.
По *****сайтам лазает, подлец,
Мухлюет в карты, если ловит мизер,
С соседями рассорился вконец,
И беспрестанно смотрит телевизор.
Он целый день, как проклятый, орёт,
То Вискаса ему в постель, то кошку,
Недавно этот рыжий обормот,
Жене для смеха вызвал неотложку.
Он пишет, гад, и в Страсбург, и в ООН,
В правительство штампует телеграммы,
Вчера звонил он даже в Белый дом,
Заказывал сосиски у Обамы.
Вокруг него такая суета,
Он всех своей учёностью запарил.
Пожалуй, я кастрирую кота,
Пока ещё чего не на***рил!

Khvorost

КОЛОБОК (сказка для детей старше 16-и лет)
 

1.
Дед да баба тёмной ночкой
Как случилось, знает Бог
Испекли себе сыночка
По прозванью Колобок.

Рос малыш в любви и ласке,
Рос и вырос, наконец.
Мать рассказывала сказки,
Ремеслу учил отец.

И, хоть были небогаты
В доме нету ничего
Изводили всю зарплату
На сыночка своего.

2.
Вырос парень косая сажень в плечах.
Бабке с дедкою очень хочется,
Чтоб его, Колобкова Петра Лукича,
Величали по имени-отчеству.

И снискал уважение он
У народа у деревенского:
У мужской половины умом,
Красотою у полу женского.

Так что он обижен не был.
К каждой хаживал второй.
« Эх!.. Податься в город мне бы,
Часто думал наш герой,

Отчий дом убог и беден.
Разве можно жить в таком?..»
И… от бабы и от деда
Укатился колобком.

Я от бабушки ушел.
Я от дедушки ушел…

3.
Только жизнь далеко не простая игра.
В жизни нужно удобно устроиться.
Говорят, что Зайчиха с того двора
В ЖСК по соседству строится.

Ничего, что она косоглаза, страшна,
И неважно, что мать-одиночка.
Потерпеть он готов перспектива видна
И ее, и сыночка, и дочку.

Подкатился, женился, но с этого дня
Стало, знаете ли, не до смеха:
Не прошло и двух лет вся зайчачья родня
Отовсюду к ним понаехала,

Да к тому же, ревнивой Зайчиха была.
Попрекала его изменами…
«Делать нечего, мать, раз такие дела,
Что ж… давай квартиру разменивать!

Я от бабушки ушел.
Я от дедушки ушел.
От тебя, Зайчиха, и подавно уйду!»

4.
А в соседнем большом городе
Обаятельна и мила
Независимая и гордая
Холостая Волчица жила.

Подкатился он к ней, чуть дыша,
Прожил год… говорит: «Баста!
Да, конечно, чертовски она хороша,
Но, увы, чересчур зубаста.

Я давно бы уже смылся
Приходилось терпеть и молчать…
Но за этот год расплодился
Целый выводок злобных волчат!

Разве можно такое терпеть?
Нет!.. Подальше от этой напасти!
Надо вовремя скрыться успеть
От ее отвратительной пасти!

Я от бабушки ушел.
Я от дедушки ушел.
От зайчихи ушел.
От тебя, волчара, и подавно уйду!»

5.
А в элитном поселке новом,
С населением около тыщи,
Проживает Медведица вдовая
И супруга себе ищет.

Он и думать не смел навязалась сама…
Огромадная баба дебелая:
Весом центнера два, никакого ума,
Только тело, тело и тело.

А коттедж красота! А обеды как пир!
Так и жил бы в хоромах, как в сказке,
Да Медведица, если не ест и не спит
Постоянно требует ласки.

Можно вытерпеть рядом гигантское «ню»,
Но всю жизнь провести в кровати,
Да еще ублажать, раз по десять на дню
Никакого здоровья не хватит.

Плачет бабушка. Плачет дед.
Громко плачут Зайчиха с Волчихою:
«Где ты, Петенька?..» Петеньки нет.
От Медведицы смылся по-тихому,

Прихватив золотишка, чуток серебра,
Малость камушков лучшего качества,
Да еще чемоданчик другого добра
И в Столицу уверенно катится.

«Я от бабушки ушел.
Я от дедушки ушел.
От Зайчихи ушел.
От Волчихи ушел.
От тебя, эротоманка, и подавно уйду!»

6.
А Столица бурлит, колышется,
Ну, на то она и Столица.
Блеск рекламный по самые крыши,
Мерседесы, банки, милиция…

Дело ясное план любой
Без расходов с места не сдвинется…
Поселился наш Колобок
В самой лучшей столичной гостинице,

Белый смокинг взял напрокат,
Наблюдал да на ус наматывал…
В общем, он отдыхал пока
И невесту себе высматривал.

Каждый день к четырем часам
В дорогой ресторан «Изобилие»
Приезжала обедать Лиса
В сногсшибательном автомобиле.

Дальше действия были просты
(Опыт был накоплен недаром):
Каждый день на столик цветы,
Скромный ужин с икрой и омарами…

Но когда дорогой браслет
Он надел ей на нежную ручку,
Улыбнувшись, Лиса в ответ
На него надела наручники.

Вот такие, друзья, дела.
Сказка кончилась извините!
Капитаном Лиса была,
И работала под прикрытием.

Если спросите про мораль,
Вряд ли я отвечу толково,
Но давно разобраться пора
С гражданином П. Л. Колобковым.

Он от бабушки ушел.
Он от дедушки ушел…

©Владимир Безладнов, 2001 г. Саров.

И снова КОЛОБОК
 

Год назад, а может двести
Жили дедка с бабкой вместе
Коротая долгий век
И в жару, и в дождь, и в снег.

Хоть детей они имели,
Те окрепши улетели
В город счастья испытать,
Легкой жизни, так сказать.

Там в надеждах обманулись,
Но обратно не вернулись.
Никогда ведь не поймешь
Эту нашу молодежь.

Присылали поздравленья
К Рождеству, ко Дню Рожденья,
К Пасхе, к Маю, к Октябрю
В них: «Желаю...» и «...Люблю».

Старики их не бросали,
Все открытки припасали,
Перечитывая вновь,
Как печаль застудит кровь.

Как-то раз герои наши
Наварив кастрюлю каши
Собрались ее уж съесть
Утром в семь, а может в шесть.

Но, какая неприятность,
Невезенье иль халатность,
Хлеба нет и крошки даже
Ни в запасах, ни в продаже.

Злость вдруг деда обуяла:
«Склеротичкой бабка стала?
Ведь в уме забыть едва ли,
Что вчера мы хлеб умяли.

Каша пахнет аппетитно
И на вид вкусна и сытна,
В меру масло, сахар, соль...
Издеваешься ты что ль?

Я в томленьи ожидаю
И ферменты выделяю
Ты ж в насмешку: «Хлеба нет!
Будет только на обед.

Говорю официально:
Как бы не было печально,
Но без хлеба кашу есть,
Все равно, что в лужу сесть.

Обещаю перед небом,
Что пока не будет хлеба,
Не притронусь к каше сам
И тебе, поверь, не дам.

Тесто ты мести и в печку.
Рядом с печкой эту гречку,
Не остыла чтоб пока
Мы дождемся колобка».

Бабка тоже не стерпела
И на деда в битву смело.
Нанесла прямой укол:
Ты, мол, дров не наколол.

«Что дрова? дед хмыкнул горько
Целлюлоза, да и только,
Маловажный эпизод
С философии высот.

Разгорелась перебранка.
Бабку дед назвал «Поганка».
Та в ответ его «Сморчком»,
«Мухомором» и «Сучком».

Их грибная перепалка
Продолжалась, как ни жалко,
Но какой же здесь секрет,
Ведь семей без споров нет.

Поругались помирились.
И совсем уже не злились
Стало уж у них привычкой
Быстрый мир за бурной стычкой.

Хоть была уж продразверстка,
Но закопано в известке
Их муки пудов на пять.
Оба принялись копать.

Все на «Черный день» копили,
Собирали и хранили.
Видно «Черный день» настал.
К счастью, склад не пострадал.

Бабка тесто замесила,
Дед с плеча, что было силы,
По поленьям хвать да хвать
И на печку отдыхать.

Через час уже румяный
В меру сладкий, в меру пряный
Плод стараний, теста, дров
Колобок уже готов.

Но опять же незадача.
Дед, коснувшись, чуть не плача
Вмиг отдернул палец свой:
«Ой! Горячий он какой!

Так его мы съесть не сможем.
Ну, давай его положим
На окошечко в светлице
Побыстрее остудиться».

Караваем дорожили.
На окошко положили
Так, чтоб кошке не подлезть
С тайной подлой мыслью: «Съесть».

Колобок лежал, дымился.
На себя он сам дивился:
«Что я все лежу, лежу,
Жизни смысл не нахожу?

Неужели муки родов
Я прошел для бутербродов?
Неужели только час
Отведен пожить для нас?

В жаркой печке испекался
И румянцем наливался,
Вкусом, запахом приправ.
И выходит я не прав?

Чем я выгляжу вкуснее,
Тем съедят меня скорее.
Не с икрой, не с балыком,
Просто с кашей с молоком.

Мне под нож в мои-то годы?!
Не изведав ни свободы,
Ни триумфа яркий блеск,
Ни провалов шумный треск?!

И такая перспектива
Улыбается мне криво!
Извините, не таков.
Поищите дураков.

Не на том замешан тесте,
Хватит мне лежать на месте,
А продлить короткий век
Помогает лишь побег».

Колобок подпрыгнул ловко
И с окошка, вниз головкой.
Тела, кроме головы
Нет, совсем почти, увы.

Были, правда, ножки, ручки,
Попка мягкая для взбучки,
Но на все (для интереса)
Две седьмых живого веса.

Он в полете кувыркался,
Не отбить мозги старался,
Хоть довольно нереально
Приземлиться вертикально.

Вышло все не так уж гладко.
Мягкой не была посадка.
Пару раз подпрыгнув, он
Покатился вниз под склон.

На ноги вскочил и в спешке,
Применяя перебежки,
К лесу ближнему стремился
И бежал, пока не скрылся.

Вот уже не видно дома,
И окрестность незнакома,
Сосны, елки да дубы,
Телеграфные столбы.

Все опасности туманны,
Но не трусит, как ни странно.
Новичок, такой как он,
Напрочь опыта лишен.

Только опыт сын ошибок
Позволяет без улыбок
И без дрожи оценить
В ситуации как быть.

Колобок нашел тропинку.
Шел, почесывая спинку,
О кусты, куски коры.
Засидели комары.

Крови жаждущие твари
Различить могли едва ли
Настоящий крови жар
И горячий теста шар.

Облепили как попало,
Благо, места им хватало,
Всю поверхность колобка
Спину, лысину, бока.

Но как только догадались,
Что напрасно здесь старались,
Что не сбудется обед,
Крови не было и нет,

Прочь отсюда торопились,
Но собратьям не стремились
Их ошибки объяснять.
Каждый должен сам понять.

Вот уже бойцов летучих
Комаров, москитов тучи
Разлетелись кто куда
Без особого вреда.

Знать, комар последний самый
И до тупости упрямый
Убедился, колобок
Им полезен быть не мог.

А герой наш восхищался,
Этот мир понять старался,
Каждой встрече был он рад.
Даже гнус ему как брат.

Кто-то скажет: «Гнус же гадкий,
Лишь чесотка под лопаткой,
Писк, по лбу беззвучный топот...»
Но ведь это тоже опыт.

Но букашки надоели.
Сколько можно, в самом деле.
Вот бы встретить поскорей
Зверя больше и мудрей.

Колобку судьба в подмогу.
Не успел поставить ногу,
Обходя дорожный куст,
Как раздался с боку хруст.

Он мгновенно повернулся
И, как мог, к земле пригнулся
Постараться рассмотреть
Кто и чем там мог хрустеть.

Под листвой куста зеленой
Обнаружен был гуленой
Заяц крепкий, молодой,
Он хрустел простой травой

Заяц тоже чутко слушал,
Навострив большие уши,
Как локатором повел:
Кто, зачем сюда забрел.

Взгляды встретились. И оба
Задрожали от озноба,
Что объял все части их.
Наземь пали на двоих.

Полежали по минуте,
Но пора и к дела сути,
И, собрав остаток сил,
Колобка косой спросил:

«Что в лесу ты нашем ищешь?
Что как волк под елкой рыщешь?
Хочешь зайца на обед?
Да, ответь мне, или нет?

Долго ты следил за мною.
Я таких, как ты, не скрою,
Вижу, как рентген, насквозь,
Будь ты коршун, будь ты лось.

Цель достигнута, ищейка?
Только тронь меня, посмей-ка!
Зайцев есть!.. Какой позор!»
«Что ты, брат, несешь за вздор?

Я к тебе со всей душою
И с любовью пребольшою,
То да се, поговорить.
Ты же принялся вопить».

«Кто ты? Еж, прошедший драку
Иль нейтронную атаку?
Может рыба ты Луна,
Что всплыла вдруг к нам со дна?

Головастик поросенка?
Зад остриженный ягненка?
Кто? Ответь же наконец,
Друг ты мне или подлец».

«Колобок я. Не похоже?
Ведь написано на роже,
Никакой я не злодей,
Не найти меня добрей.

Здесь спокойно я гуляю,
Над природой размышляю.
Мне не скучно, не грущу,
Информацию ищу».

«Понимаю, ты ученый,
Павлов новоиспеченный.
Тот собакам есть давал,
Тут же лампу зажигал.

Доли света не менялись,
Доли пищи уменьшались.
Вот ее уж вовсе нет,
Но собак насытил свет.

Ты такой же. Здесь гарцуешь,
Птиц, зверей, небось, кольцуешь.
Неизвестен в жизни сей.
Знать без званий, степеней.

И мечтаешь выйти в люди,
Принеся в Совет на блюде
Расчлененного меня,
Верность практике храня!»

«Да, пожалуй, я ученый,
И, уж точно, испеченный.
Только утром сделан был
И, быть может, не остыл».

Страхи зайца удалились,
Аппетитами сменились
Раз не хищник колобок,
А какой-то блин, пирог.

Про мучное слышал редко,
Но хвалила хлеб соседка,
А за ней ее свекровь:
«Вкусно, хоть и не морковь».

Заяц резко изменился,
Посмелел и разозлился,
И в порыве возбужденья
Не стеснялся в выражениях:

«Вас, ученых, уж не мало.
Нам, зверью, житья не стало
От проклятых толп людских,
Ладно б местных, городских.

Мало лис, волков, медведей
И других моих соседей,
Вас еще не достает,
Добавляете хлопот.

Все с ружьем, с силком проклятым.
Кто-то с фотоаппаратом,
Что за гадость не пойму,
Но доверья нет к нему.

Оказался в подлых лапах,
Все изучат: цвет и запах,
Жизнь, повадки, пользу, зло.
Коль отпустят повезло.

А иной подстрелит утку
И давай учить желудком
Жирность, вкус, костлявость ног...
Раньше я сказать не мог

О глубоком возмущеньи.
Вам, ученым, нет прощенья
Отвечать теперь изволь
За страдания и боль.

Отомщу за все на свете
Всем ученым на планете
Я в одном твоем лице.
О трагическом конце

Весть промчится по округе,
И герой я для супруги,
Для друзей и для врагов
До далеких берегов.

Шутка ль, жил ученый классный.
Я сожрал его. Прекрасно!
Я его, не он меня,
Хоть боялся как огня.

Я прославлю зайцев племя.
Вот сейчас, вот в это время
Съем тебя я, колобок,
Подставляй румяный бок».

Заяц долго зря трезвонил.
Колобок ошибку понял,
Сразу тактику сменил,
Строго с ним заговорил:

«А скажи-ка мне, раскосый,
Задавался ль ты вопросом
Почему такой кусок
Бродит здесь промеж дорог?

Почему ни дед, ни бабка
Не сгребли меня в охапку,
Звери, даже комары,
Не едят до сей поры?

Если бы в твоем умишке
Хоть одна была мыслишка,
Может понял бы тогда
Сколько есть во мне вреда,

Чтоб я здесь спокойно топал,
Чтоб меня никто не слопал,
Я отравлен изнутри,
Хочешь, взрежь и посмотри».

Колобок шагнул навстречу,
Прямо к зайцеву предплечью.
Тот уж страх сдержать не мог
И пустился наутек.

Колобок поплелся дальше.
На душе от этой фальши
Кошки яростно скребли,
Как об отмель корабли.

«Как я мог, дурак лобастый
В этот день, такой прекрасный,
Ради пользы, хоть большой,
Покривить своей душой.

Дрался я за жизнь, конечно,
Делал все дела поспешно,
Но подумал бы чуть-чуть
И нашел другой бы путь.

Уговорам б он поддался,
Я бы врать и не пытался,
На себя б не клеветал,
Что отравой мерзкой стал.

Мне, такому совершенству,
Вкуса органом блаженству,
И с дерьмом себя смешать,
Дрянью этакой назвать!

Тот момент давно уж прожит,
Все же до сих пор тревожит
Действий правильность моих,
Нет ли вдруг ошибок в них.

Если б заяц не послушал
И меня бы взял и скушал?..
Впрочем, полностью б не съел,
Слишком мал для этих дел.

Откусил бы по кусочку
От затылка иль от щечки,
Не был я бы так красив,
Честен все ж, здоров и жив».

Вдруг ему промеж лопаток,
Неприятен, хоть и краток,
В размышлений сих разгар
Нанесен прямой удар.

Он, конечно, повалился
И, как мячик, покатился,
Но его руки крючок
Зацепился за сучек.

Он поднялся, повернулся
И от страха отшатнулся.
Пред глазами, весь в соплях,
Нос сопел о двух ноздрях,

А за носом чья-то туша,
Зубы, рот, глаза и уши,
Лапы, брюхо, серый хвост.
Это волк. Ответ был прост.

«Что глядишь так напряженно?
Я ведь волк, не прокаженный.
Что толкнул, так извини,
Не побил, за то цени.

Да не бойся, не заразный,
Хоть сопливый весь и грязный.
Коль не можешь так понять,
Я могу и доказать.

Мы какого ищем знака
Знать, что здорова собака?
Лишь холодный мокрый нос
Говорит, здоров ваш пес.

Здесь хочу заметить тонко,
Я, конечно, не болонка,
Такса, пудель, фокстерьер,
Но, овчарка, например,

На меня похоже очень,
Так что если озабочен,
Можешь мой потрогать нос,
Я совсем почти как пес.

Раз уже потрогал спину,
Ты уткнулся носом в глину.
Что ж, еще попробуй раз,
Получи тычок меж глаз».

И, ни капли не смущаясь,
Поточней попасть стараясь,
Волк, исполнивши угрозу,
Снова в прежнюю встал позу.

Колобок травой утерся,
Попрочней ногой уперся,
В благородной позе встал
И уверенно сказал:

«Волк, ты хам, каких не много.
Проходи своей дорогой,
Честных граждан не пугай
И меня не задевай».

«Ой-ой-ой! Какой сердитый!
Слушай, ты, бурдюк набитый,
Думал я, что ты мне свой,
По-хорошему с тобой.

Ты ж моей не понял ласки,
Оскорбил, сгущая краски,
И теперь я отомщу.
Просто так не отпущу».

«Извини, твои стремленья
Принял я за оскорбленья,
За нахальный шквал атак.
Очень рад, что все не так.

Кодекс чести волчьей стаи,
К сожаленью, я не знаю.
То, что для тебя понятно,
Принял я неадекватно».

«Вот уж нет! Я не позволю,
Чтоб натешился ты в волю.
А потом, мол, извиняй.
Коль виновен отвечай.

Суд мой короток, но верен.
Приговор, я в том уверен,
Гнев мой удовлетворит
И уладит наш конфликт.

Не шучу, не на концерте,
Приговариваю к смерти
Через поедание
Это вот создание».

Волк-судья решенье вынес.
Волк-палач наружу вылез.
Понял колобок, что вновь
Или врать, иль будет «кровь».

И опять он вспомнил байки,
Что испытывал на зайке,
Про отраву, про мышьяк
И что есть нельзя никак.

Волк, однако, не поверил.
Он на глаз уже примерил
Как разинуть лучше пасть,
Поточнее в цель попасть.

Но, надеясь на случайность,
Колобок пошел на крайность.
На своем решил стоять,
Даже будут коль жевать.

Чтоб расставить все по полкам,
Нагло встал он перед волком,
Распустил, как мог, живот,
Руку в бок, нога вперед.

Пасть раскрылась перед носом,
Червь язык и зубы косы.
Колобок, хоть и боялся,
Но ехидно ухмылялся.

«Ну и вонь! Подумать только!
Язв и кариесов столько,
Что не хватит пальцев счесть.
Этим ты собрался есть?

Как ты жив еще, блохастый?
Отравись уж мной, несчастный.
Ешь не ешь, ты, брат, меня
Сам загнешься за три дня».

«Ты в нахальстве бесподобен.
Может правда не съедобен,
И в словах твоих есть толк?»
Почесал затылок волк.

И поплелся прочь уныло.
Лишь болезнь мозги сверлила
Подлой мнительности кара.
Волк искал ветеринара.

Как и после первой встречи
Колобок раздумья речи
Вел с собой не торопясь
Сам себе всерьез дивясь:

«Хоть опасность здесь таится
В каждом звере, в каждой птице,
Норовят все сразу съесть,
Но хвала мне все ж и честь.

Без подсказок и намеков
За кратчайший срок из сроков,
Что на это можно дать,
Для себя сумел создать

Теорему выживанья,
У которой в основаньи
Только наглость поведенья
И вранье до посиненья.

И такое утвержденье
Получило подтвержденье
Уж не менее двух раз,
Что случалось каждый час.

Для науки это мало,
Но для жизни мне хватало,
Чтоб ее не потерять
И свободно здесь гулять.

Мы, конечно, компетентны
Проводить эксперименты
С тем, кого еще я встречу,
Подтвердить правдивость речи.

Решено. Зачем боятся?
Делом надо бы заняться.
Встреться слон мне иль медведь
Первым стану я наглеть».

И, шаги чеканя твердо,
Продолжал он путь свой гордо,
Чтоб для опытов найти
Хоть кого-то на пути.

И судьба благоволила,
Долго парня не томила,
Ровно через пять минут
Новый зверь уж тут как тут.

Вот он бык для матадора,
Вот он жертва для террора,
Зверь от счастья иль от мук
Издавал какой-то звук.

То ворчал, то громко чавкал,
То рычал, почти что гавкал,
Хлопал, фыркал и чесался...
За кустами он скрывался.

Колобок свернул с дороги,
Не жалея босы ноги,
Пробирался к зверю он
Как к эсминцу Посейдон,

Сквозь ивняк и сквозь малину
Через грязь и через глину
Раздираясь вновь и вновь
До крови, была бы кровь.

Там медведь с большой охотой
Заедал малиной соты.
Медом он намазал нос,
Отбивал и пчел, и ос.

Колобок совсем рехнулся,
С места он в карьер рванулся:
«Что ты здесь сидишь, жуешь
В чаще, будто в кудрях вошь?

Иль меня не замечаешь?
Не с восторгом не встречаешь,
Не боишься, не бежишь,
С безразличием сидишь.

Может встретились до срока,
На хвосте еще сорока
Не успела донести
Как со мной себя вести?»

Мишка ел малину с медом,
Размышляя над исходом
Брани этой барабанной
Неожиданной и странной.

Ел медведь, не торопился.
Он не нервничал, не злился.
С безразличием верблюда
Отвернулся прочь оттуда.

Колобку «Вожжа попала»,
Проучить решил нахала,
Обошел его вокруг
И продолжил: «Слушай, друг.

Что-то грубоват ты очень.
Может жизнью озабочен?
Всех проблем-то есть да пить,
Да поспать не позабыть.

Мишка понял, дело плохо,
Не уйдет ведь сам, дуреха,
И раскрыл огромный рот:
«Что ты хочешь, обормот?

Кто ты: зверь иль, может, птица?
Что спокойно не сидится?
Брысь в кусты и не гу-гу!
Я ведь съесть тебя могу.

Хоть и сыт сейчас, не скрою,
Но уверен, что устрою
Для таких как ты, милок,
Я в желудке уголок».

«Вот ты и проговорился.
План коварный твой открылся:
Невниманьем усыпить
И тот час же проглотить.

Подлеца опережу я
И, почти что не рискуя,
Погубить смогу тебя
Прямо здесь, средь бела дня.

Колобок с разбега прыгнул,
Тело ласточкою выгнул,
Мишке в щеки он вцепился,
Как на морду приземлился.

«Жри, скотина! Я отравлен!
Густо мышьяком приправлен.
От макушки и до пят
В этом теле бродит яд».

Колобок за нос хватался
В пасть медведю влезть пытался,
Драл нещадно скулы он,
Представляя, что Самсон.

Головой медведь вращая,
Морду лапой очищая,
Сбросить недруга старался.
Тот у***** оставался.

Шлепнул раз, что было силы,
Шлепнул два, не тут-то было,
Шлепнул три, и наконец,
Отлетел в кусты наглец.

Но безумец воротился
Вновь к медведю устремился
И опять разбег, прыжок:
«Не уйти тебе, дружок!

Колобок летел стрелою,
Но медведь готов был к бою.
Встрече он подвел черту,
Колобком сыграв в лапту.

Отлетев на тридцать метров,
Отскочив от пары кедров,
Колобок утратил пыл
И немного поостыл.

Он легонько приподнялся.
Хвост медведя удалялся,
Исчезая меж кустов.
Колобок решил: «Готов».

Вот медведь из виду скрылся.
Колобок угомонился
И с холодным сел умом
Размышлять о том, о сем.

«Что же я, подлец безродный.
Проходимец беспородный,
Просто так, забавы ради,
Рвал из морды шерсти пряди.

Зверь сидел, меня не трогал,
У меня своя дорога,
Я ж пристал к нему, хотя
Был он тихий, как дитя.

Хоть казалось, для науки,
Но ведь в общем-то от скуки,
Баловства, других причуд
Я тиранил мишку тут...

Вот. Опять в себе копаюсь,
Душу вывернуть стараюсь
Как гнилой интеллигент,
Сам себе врага агент.

Надо жить на свете проще,
Не хамить, гуляя в роще,
Всем подряд, но не стесняться
Отвечать, коль лезут драться».

Шорох тронутой малины,
Дрожь осины без причины
Сразу выдали, вот-вот
Кто-то новенький придет.

Точно так. Прошло мгновенье,
И уж новое явленье
Ум, коварство и краса
Вышла рыжая лиса.

«Здравствуй, шарик ароматный.
Ты ванильный или мятный?
Из зерна иль отрубей?
Не томи, ответь скорей.

Коль ты, братец, с отрубями,
То спасибо. Ешьте сами.
Аллергии не хочу
Я ее не залечу.

Ну а если из пшеницы,
Да на ключевой водице,
Да с гвоздикой иль с корицей,
Дай тобою насладиться!»

«Да сама ты с отрубями.
Ты ж с такими кренделями
Не встречалась никогда
Я один и навсегда.

Уникальная я сдоба
Из зерна особой пробы
Смесь сортов, букет Европы
От макушки и до попы.

И приправ, отмечу к чести,
Сто сортов, а может двести
В этом теле вперемешку
Колобок скривил усмешку

Бабка с дедом говорили,
Что такого намесили,
Что уже не повторят,
Даже если захотят.

Обьяснивши уникальность,
Изменю мажор тональность,
Постараюсь донести,
Что меня не извести.

Защищен от разной мрази
Как монарх от всякой грязи,
Хоть бери себе патент.
Содержу ингредиент,

Что при первом покушеньи,
Даже крошечки лишеньи,
Сразу свалит насмерть с ног,
Будь хоть бык, хоть носорог.

Ведь не зря ж народа толки,
Языки чьи как иголки,
Дали имя «Колобок»
В расшифровке «Кол о бок».

Коль злодей не побоится
И откусит хоть крупицу,
Боль в боку его пронзит,
Будто кол туда забит».

Но лиса калачик тертый,
Хитрость чувствует аортой
«Я оглохла говорит.
У меня, видать, отит.

Подошел бы ты поближе,
Повторил на ухо б. Ты же
Говоришь почти поешь,
Сладко слушать и не врешь».

Колобок польщен вниманьем.
Лисий орган обоняния
Оседлал, уж рот раскрыл,
Осторожность позабыл.

Головой лиса мотнула,
Зубы острые воткнула
Колобку куда попало...
И внезапно завизжала.

Клык здоровый и белесый
На траву упал под носом
Простонав последний раз,
Прочь лиса исчезла с глаз.

Колобок лишился речи.
Шок от этой бурной встречи
Волю парализовал.
Без движенья он лежал

Время лечит. Четверть часа
Пролетело. Два бекаса
Над добычей покружили,
Но не есть его решили.

Близость птиц его встряхнула
И в сознание вернула.
Только как же их понять,
Ведь не стали нападать?

Вспомнил он все ощущенья,
Что прошли до отключенья.
Пасть, укус и лисий стон,
Хруст зубов. Как выжил он?!

Визг, пронзивший перепонку,
Он еще лисе вдогонку
По инерции орал:
«Я тебя предупреждал!»

Факт, что зуб лиса сломала,
Факт, что птица не клевала.
Что случилось? Почему
Так с врагом легко ему?

Может он уже черствеет?
Тест сомнения развеет
Головой о елку стук,
Получился гулкий звук.

Он отказывался верить.
Нужно бы еще проверить.
Укусил за что достал.
Так и есть. Как камень стал.

Не могло же в одночасье
Это сделаться несчастье
Только утром из печи,
А бока как кирпичи.

Как бы ни было печально.
Но внутри не все нормально.
Химанализ даст ответ
Что там есть, чего там нет.

Благо, близко, на опушке
В развалившейся избушке
СЭС районная стояла,
Всю округу проверяла.

Колобок к ним обратился,
Сам собой кусок отбился.
Ждет в сенях, терпенья нет.
Через час несут ответ:

«От макушки и до пятки
Состоишь ты из клетчатки.
Не без примеси, однако.
Известь семь процентов с гаком.

«Вот везенье! Вот удача!
Бормотал он чуть не плача,
Значит я зверям не врал,
Яд во мне, как и сказал.

Стариков своим побегом
Спас как Ноя Бог Ковчегом.
Оказалось, я герой.
А теперь скорей домой».

Солнце близилось к закату.
В этот час в родную хату
Постучался колобок,
Хоть войти без стука мог.

«Добрый вечер, папа с мамой.
Это я. Да-да. Тот самый.
Что-то спали вы с лица.
Ну, встречайте молодца».

«Где ж ты был, сыночек блудный?
Без тебя наш завтрак скудный
Был скуднее в половину
Показал ты нам лишь спину».

«Где я шлялся знать хотите?
Это после. Не спешите.
Я ведь вас от смерти спас.
Документ вот есть для вас.

Коль отведали б известки,
То давно б уж гвозди в доски
Вам могильщики забили
И бутылочку б распили».

Колобково возвращенье
И второе их рожденье
Допоздна все отмечали,
Жить совместно предлагали.

Он немного поломался
И, конечно же, остался.
Для него нашлась работа
Занимался он учетом

Всех бактерий, их немало,
В той же СЭС, в отделе кала.
Между тем, не будь растяпой,
Диссертацию состряпал

«Агрессивность поведенья
И моральное паденье
Разных рыб, зверей и птиц
И особенно лисиц».

На две пенсии с зарплатой
Жить им было трудновато,
Но премудрый колобок
Мемуарами помог.

Гонораров им хватало,
Чтоб не бедствовать не мало,
Даже что-то отложить,
Счастливо и долго жить.

(c)Александр Викторович Алексахин

Cказка про муху

Сонная муха ползла по стене.
Баба угрюмая веник схватила,
Хлопнула бедную тварь по спине
И позвоночник ее перебила.
Через минуту хватил паралич
Бабу… Упала она возле мухи.
Ежели это случилось – не хнычь,
Молча терпи неизбежные муки.
Все мы под небом единым живем,
Всем уготован конец неизбежный.
Может, окажется в мире ином
Муха погибшая бабою нежной.
Баба же станет по небу летать
Мухой безгрешной, веселой, беспечной…
Впрочем, не всем нам дано угадать,
Что там – в загробной обители вечной.
Может быть, там полыхает заря.
Может быть, ночь бесконечная длится.
Не обижайте друг друга зазря
Бабы и мухи. И прочие лица.

/Увы, автор не был указан/

Змей Горыныч

На горе за темным лесом
жил да был Горыныч-Змей.
Дом - пещера под навесом
огромаднейших камней.

Уж таков обычай древний -
коли Змей - твори, что хошь:
на ближайшие деревни
наводил Горыныч дрожь.

Поздно вечером с разбоя
возвращался, а потом:
либо - в кости сам с собою,
либо - книга перед сном.

Как-то раз, когда темнеет,
что о строчку ломишь взор,
завязался среди Змея
трехголовый разговор:

- Вот намедни что наделал:
cжег амбар, задрал быка,
Сдуру или беспредела
щук ловил на рыбака?

- И доколе, право слово,
православным докучать?
- Так на счет чего лихого -
с давних пор на мне печать.

- Эту злобоперспективу
лучше бросить.
- Ни к чему
быть занозой коллективу.
- Ох, не в радость самому.

Сокрушался трехголовый:
- Без друзей
который год.
- Но теперь уж
все - по новой.
- С понедельника -
в народ.

II

По весне по божьей воле
ветер жаворонков нес.
Выходили бабы в поле
сеять просо да овес.

Глядь, один-то - не порхает,
а парит...
Да все видней...
- Вот те раз -
несет лихая.
Бей тревогу.
Бабы, Змей!

- Дуй в село.
- Спасайся!
- В россыпь!
- Что стоишь, разинув рот?
А не то - как звать не спросит -
недожаривши сожрет.

- Затворяйте ставни, двери.
- Укрывайся кто куда.
Энтот гость - одни потери -
ой ты, горюшко-беда.

Над округой пыль клубится,
в небо крестится народ -
то садится нехристь-птица
к бабе Дуне в огород.

III

Кто - за кума,
кто - за камень.
А Горыныч -
сам не свой -
чинно вертит головами -
лицезрит народ честной.

Да и молвит:
- Слушай, братцы.
Изо всех, поверьте, сил
я собрался исправляться -
жить по совести решил.

Мужики глядят на Змея:
- Интересные дела...
Как же этака идея
к окаянному пришла?

- Невозможно без общенья -
что без речки жить лещу.
Заслужить хочу прощенье,
а ущерб я - возмещу.

Сдюжу всякую задачу,
проявлю на пашне прыть.
А еще - могу рыбачить
или почту разносить.

- Змей, окстись, какая почта? -
ошалел сердешный люд.
Издеваешься-ль нарочно?
Тут - без грамоты живут.

- Время тьмы и произвола
будет в прошлом.
К сентябрю
сообща откроем школу.
Обучу вас букварю.

Тут вперед пробрался Ванька:
- Твой букварь нам - не нужон!
На заблудшего-то глянь-ка -
обучать собрался он.

Ты, вражина, на дебаты
завлекать нас
не спеши.
Люди! - все на супостата!
Наподдай-ка от души.

Полдеревни похватало
грабли-вилы - и вперед.
Канителить - не пристало -
силой мериться черед.

Жаль, добром не получилось,
злобой тоже - вся ушла.
- Погоди! Сдаюсь на милость!
Сшибли с ног - табак дела.

- На, отведай редьки с хреном
и не суйся к нашим впредь.
Вон Авдотья мчит с поленом -
чай Горыныча пригреть?

Морды - мяты, шеи - в мыле,
только ругань бреет высь.
Чуть до смерти не забили.
Подустали - разошлись.

- Баба Дуня, бог с тобою,
и куда в твои лета? -
напоследок -
в дых ногою.
Ох, святая простота.

IV

Сумрак теплый и ползучий
пережевывал золу.
Вышел месяц из-за тучи
на прогулку по селу.

Обогнул хлева и хаты,
зацепился за чердак.
А у Змея
крылья - вата,
настроенье - полный мрак.

- Уж могли бы и дослушать.
Ты - с добром, тебе - пинка.
Пострадавший сел под грушей,
трет помятые бока.

Кто-то сзади.
Змей опешил,
точно крал мешок овса.
Глядь - не мышь, не сыч, не Леший -
дева - русая коса.

- Вышло... право неудобно.
Не серчай.
- Да ладно, вздор.
- А народ у нас -
не злобный,
на расправу только
скор.

- Прогоняют -
вот где кара:
тут - и шкура не мила.
- Слушай, я тебе отвара
для припарок принесла.

А нельзя ли, - просит тихо, -
поподробней про букварь?
- М-да-а-а, припаривали лихо -
не сломали инвентарь?

- Дал бы грамоту на пробу
чем лопух рубить с плеча.
- Звать-то как тебя, зазноба?
- Василисой величат.

- Хоть водой - хоть медом вымочь -
помираю - все одно.
- А вот
выучусь, Горыныч,
напишу тебе письмо.

Змей вскочил - здоров от счастья:
- Помогу - без дураков!
Живо девушку сгробастал,
на крыло - и был таков.

V

С той поры в селе спокойно -
ни налетов нет, ни драк.
Только ворон с колокольни
прокричал:
- Иван - ду-р-р-ак.

Гостья - рада,
Змей - не тужит,
баба Дуня - молодец,
потому что - мир и дружба!
Тут и сказочке конец.

/Увы, автор не был указан/

моя, если её можно так назвать, Баллада...

По тропам заросшим, на верном коне
Из странствий своих торопился
Герой благородный с мечом и в броне,
Да только с дороги он сбился…
Вдруг слышит он песню – кто это поёт?
Не птица ли это ночная,
Что в чащу глухую манИт и зовёт?
Нет,рыцарь, то дева лесная!
О, дева лесная, пропой мне ещё,
В дороге устал я, так долго я шёл,
Спой песню о славе, добытой в боях,
О витязях славных, что сном вечным спят…
И чудная дева
Под сенью дубрав,
Из лилий венки им сплетая,
Навечно уснувшим
Под зеленью трав,
Баллады и гимны слагает.
О битвах, о ранах, о горе потерь,
О вставших в ряды под знамёна,
О дамах их сердца, что плачут теперь,
И молвит и тихо, и томно:
"Спускайся же, странник,
С лихого коня,
Укройся плащом и послушай меня..."
И рыцарь, забыв про коня и про дом,
Уже засыпает над тихим прудом.
Чудесная песня журчаньем ручья
Зовёт его, словно под действием чар,
Туда, где собратья нашли свой приют,
Туда, где лишь ангелы хором поют,
Туда, где ему приготовлен венок,
И где его встретят, наступит лишь срок...
Спит рыцарь, не знает - случилась беда,
Тропинки назад нет, увы, от пруда-
От девы лесной не уйти никуда!
...Ты песню просил, она спела тебе,
И снова склонилась к прозрачной воде
За лилией...
Странник, быстрее скачи,
Про всё, что здесь слышал,
Забудь и молчи...

КАКТУС
 

Марина Корнеева-Евтеева


Кактус подумал, что, раз он колючий,
Значит на свете он самый могучий.
Все, с кем отныне он будет встречаться,
Им непременно должны восхищаться.

Вот пролетела над Кактусом Пчёлка,
Хочет присесть, но лапкам так колко!
Пчёлка обиделась и улетела-
Даже знакомиться не захотела.

Юная Пальма росла по соседству.
Знал её Кактус с раннего детства.
Пальма - совсем ещё крошка-малышка,
А у неё есть подружка Мартышка.

Хочется Кактусу тоже подружку,
Чтобы почаще шептала на ушко,
Глазки невинно прикрыв от смущенья,
Милые сердцу слова восхищенья...

Толстый, капризный, заносчивый Кактус
Явно завысил свой личностный статус:
Он был уверен,что ствол его сочный
Дамам внушает восторг долгосрочный.

Впрочем, красавицы так не считали:
Кактус сторонкой всегда облетали.


Только однажды с ним что-то случилось.
Гнев поменяла Фортуна на милость:
Кактус зацвёл. И цветок его дивный
Стал источать аромат эксклюзивный.

С радостью бабочки,мушки,стрекозы
ВИлись вокруг удивительной розы.
Даже капризная Райская птица
С неба к цветку пожелала спуститься.

Кактус взошёл на вершину блаженства,
Сам себя счёл образцом совершенства.
Мыслил: зачем ему бабочки-мушки?
Райскую птицу возьмёт он в подружки!

Райская птица раскинула крылья,
Землю осыпала радужной пылью,
Глазом сверкнула и массою тела
Сверху на Кактус решительно села.

(Бедный цветочек испуганно сжался,
Сник и на Кактусе не удержался.)

Кактус напыжился: птица-Царица
Лично к нему на макушку садится!
Вот и пришло настоящее счастье;
Гостья сейчас им начнёт восхищаться...

Только внезапно от милой подружки
Он получает клевок по макушке,
Два подзатыльника лапой когтистой.
Голос её зазвучал серебристо,

Но в ситуации той экстремальной
Лексика Птицы была НЕФОРМАЛЬНОЙ!

Время прошло - призадумался Кактус,
Несколько снизил надменности градус,
Очень старался вести себя тихо,
Ведь по соседству взошла...Кактусиха!

04.05.2009

Дикая охота( совместное творчество, автор идеи и вдохновитель Роман Строев)

На дикую охоту вышли короли
Помчались кони с пеною у рта
Свирепые, некормленые псы
И запах смерти верного ружья

Дрыкгантов ржание несется по полям.
И талый снег летит из-под копыт,
А свора жадно рыщет, и зверям
Опасная погоня предстоит.

В предчувствии азартном замерев,
Вожак ведет по ветру влажный нос,
И ухо ждет команды грозный рев-
Он выучен прекрасно, этот пес

А люди в седлах, пригубив вина,
По цвету так похожего на кровь,
Привстав от нетерпенья в стременах,
Готовы гнать добычу вновь и вновь.

На этот раз она уж не уйдет!
Не дикий зверь , не птица, не русак.
Вся свита видит, как за поворот
Свернула девушка, ускорив легкий шаг.

За ней!- взревел король, людей вожак,
Погоня затуманивает ум,
И свора из людей и из собак,
Несется вслед, подняв и лай, и шум…

Они, конечно, не могли успеть
Вслед за свирепой стаей злобных псов,
И девушки невинной страх и смерть
Легли проклятьями на головы стрелков.

И с давних пор в краях тех говорят,
Что в час урочный, вот уж много лет,
Охоты жуткой той подковы вновь стучат,
И на земле кровавый виден след…

Дрыкганты – это вымершая белорусско-польская порода коней.