Да что я знаю о войне...

СВЕТЛАЯ ПАМЯТЬ ВСЕМ ОТСТОЯВШИМ ЭТУ ПОБЕДУ...

В апреле 1942-го немецкие самолеты разбрасывали над нашими частями листовки: «Ленинград – город мертвых. Мы не берем его пока, потому, что боимся трупной эпидемии. Мы стерли этот город с лица земли».. К маю 1942 года Ленинград был в блокаде уже восьмой месяц, но Ленинград не был городом мертвых.

1 мая 1942 года в блокированном Ленинграде состоялся первый баскетбольный блиц-турнир с участием шести команд. Было холодно, шёл снег. В городе разорвались 288 вражеских снарядов, 20 человек были убиты, 147 ранены /из книги-хроники А.В. Бурова "Блокада день за днём"/. Играли в зале "КИМа". Первое место в блиц-турнире заняли баскетболисты завода № 77. Вслед за ними были динамовцы, команды воинских частей ПВО и Всевобуча.

31 мая 1942 года было решено провести физкультурный праздник, частью которого должен был стать футбольный матч. Праздник должен был показать всем, и в том числе самим ленинградцам, что город не сломлен и обязательно победит.
Собрать бывших футболистов ленинградского «Динамо» оказалось непростым делом. Некоторые из них, как Валентин и Александр Федоровы, Константин Алов и Константин Сазонов, служили в милиции. Других, как Виктор Набутов, Борис Орешкин, Анатолий Викторов, Евгений Улитин, пришлось отзывать с передовых позиций обороны. Приглашены были также служившие в милиции Виктор Иванов, Михаил Атюшин и Георгий Московцев, игравшие до войны в любительских командах.
Противником динамовцев должна была стать футбольная команда Ленинградского металлического завода имени Сталина, при котором до войны «числилась» команда «Зенит» (бывший «Сталинец»). Оборудование Металлического завода невозможно было вывезти из города. Поэтому, чтобы эвакуировать футболистов «Зенита», большинство из них перевели на оптико-механический завод (теперешний ЛОМО), который перевели в Казань. Однако несколько бывших футболистов «Зенита» остались в осажденном Ленинграде — Алексей Лебедев, Анатолий Мишук, Александр Зябликов, Георгий Медведев, игрок дубля Николай Смирнов. К ним добавились также остававшиеся в городе футболисты ленинградского «Спартака» Иван Куренков и Петр Горбачев.
Однако из соображений секретности Ленинградский металлический завод обозначили как Н-ский завод. Поэтому в «Ленинградской правде», вышедшей 2 июня, через день после физкультурного праздника, о нем кратко сообщалось так:
«Проводились соревнования по легкой атлетике, показательные выступления мастеров спорта, встретились команды Н-ского завода и "Динамо". Игра прошла в живом энергичном темпе и закончилась со счетом 6: 0 в пользу "Динамо"».
Но за этим лаконичным отчетом скрывалось очень многое...
Матч состоялся на стадионе «Динамо» на Крестовском острове, но не на главном поле, разбитом взрывами снарядов, и даже не на тренировочном, которое заняли под огороды, а на третьем, запасном. Зрителей было немного — в основном раненые, проходившие лечение в госпиталях, расположенных по соседству, а также рабочие с близлежащего завода «Вулкан», в этот час не занятые в цехах.
Матч проходил в два тайма по 30 минут, однако и это было спортивным подвигом: мало того, что о регулярных тренировках и речи не было, — футболисты, как и все ленинградцы, страдали от недоедания. Один из футболистов потом вспоминал, что, попробовав сыграть головой, упал и не мог встать, пока кто-то не помог.
До перерыва ни одна из команд не смогла поразить чужие ворота. Только во втором тайме динамовцы разыгрались и забили шесть безответных мячей. В оправдание «команды Н-ского» завода можно сказать, что у нее не нашлось вратаря, и место голкипера занимал защитник Иван Куренков. Но с поля и победители и побежденные уходили, обнявшись. И не только из-за дружеских чувств, но и потому, что, отбегав целый час, истощенным людям трудно было держаться на ногах.
О втором матче между этими же командами, состоявшемся 7 июня 1942 года, известно меньше. Даже счет его установить не удалось. К достоверным сведениям относится то, что игру судил Николай Усов, известный футбольный арбитр довоенных лет, в блокадное время работавший инженером на Балтийском заводе.
(Зато дальнейшая военная судьба ленинградского «Динамо» прослеживается легче. Чтобы сохранить футболистов, команду решено было вывезти из блокадного Ленинграда. К футболистам, игравшим 31 мая и 7 июня, добавились Георгий Шорец, Дмитрий Федоров и Евгений Архангельский, которых отозвали с передовой. В августе 1942 года ленинградское «Динамо» переправили в Москву. Здесь они провели товарищеские игры с московскими одноклубниками и «Спартаком». Затем ленинградские динамовцы совершили поездку по стране, сыграв товарищеские матчи в Горьком, Казани, Омске, Новосибирске, Алма-Ате. Весной 1945 года «Динамо» приняло участие в возобновившемся после войны чемпионате СССР.
В 1991 году перед стадионом «Динамо» на Крестовском острове установили памятную доску в честь матчей в блокадном Ленинграде. На ней изображен игровой эпизод, «взятый» в перекрестье орудийного прицела...)

Ранней осенью голодного 1942 года на стадионе им. Ленина прошёл чемпионат города по лёгкой атлетике.

В январе 1943-го, незадолго до прорыва блокады, рабочие Кировского завода, находившегося в нескольких километрах от линии фронта, сыграли на своей площадке товарищески матч по русскому хоккею с динамовцами. Очередной вызов врагу…

А весной 43-го в спортзале, оборудованном в одном из цехов завода № 77 (им. К. Либкнехта), состоялся уже официальный баскетбольный матч. Хозяева встречались с командой части генерала Быстрова. "Когда шёл второй тайм, начался артиллерийский обстрел район, - много лет спустя поведал арбитр той игры судья всесоюзной категории Владимир Николаевич Семёнов. - Снаряды рвались совсем близко от оборонного предприятия, но зрители не покидали своих мест. Я решил не прерывать игру. Но вдруг погас свет. Что делать? Кто-то предложил запустить стоявшую неподалеку от цеха динамо-машину. Свет загорелся, и в кольца снова полетели мячи."

источник:
http://svbilet.ru/mify-i-byli-na-voj...eningrade.html
http://www.slamdunk.ru/history/soviet/war

Стихи М. ИСАКОВСКОГО
Музыка В. ЗАХАРОВА

И на море и на суше —
По дорогам фронтовым —
Ходит русская «катюша»,
Ходит шагом боевым.
Подчистую фрицев косит,
Подчистую гадов бьет —
И фамилии не спросит,
И поплакать не дает.
Фрицам главный штаб прикажет,
Чтобы шли они вперед,
А «катюша» слово скажет —
Как метлою подметет.
Налетит «катюша» вихрем —
Чем ее остановить?
И задумал Гитлер «тигров»
На «катюшу» натравить.
Но такие им гостинцы
Приготовила она,
Что осталась от зверинца
Только химия одна.
У красавицы «катюши»
Все выходит в аккурат.
— Словно рыбу, фрицев глушит, -
Про «катюшу» говорят.
Говорят, и после смерти
Слышат фрицы грозный шквал
И что даже на том свете
Лезут прятаться в подвал.
1944

Стихи М. ИСАКОВСКОГО
Музыка народная

На позицию девушка
Провожала бойца.
Темной ночью простилася
На ступеньках крыльца.
И пока за туманами
Видеть мог паренек,
На окошке на девичьем
Все горел огонек.
Парня встретила славная
Фронтовая семья,
Всюду были товарищи,
Всюду были друзья.
Но знакомую улицу
Позабыть он не мог:
Где ж ты, девушка милая?
Где ж ты, мой огонек?
И подруга далекая
Парню весточку шлет,
Что любовь ее девичья
Никогда не умрет;
Все, что было загадано,
В свой исполнится срок,—
Не погаснет без времени
Золотой огонек.
И просторно и радостно
На душе у бойца
От такого хорошего
От ее письмеца.
И врага ненавистного
Крепче бьет паренек
За советскую Родину,
За родной огонек.
1942

«Здравствуй, дорогая моя Валечка… Долгожданный час победы наступил. Весь мир радуется этому, радуются даже немцы… Несомненно, чувство радости было большое, особенно 1 мая. В 3 ночи ко мне прибыл начальник немецкого генштаба и начал говорить о капитуляции. У меня на глазах склоняет колени немецко-фашистская Германия…»
Это выдержка из письма к жене, которое написано Василием Ивановичем Чуйковым, командующим 8-й гвардейской армией в начале мая 45-го.
Cкрытый текст -

 

Прославленный генерал в недалёком прошлом – кадровый разведчик, поэтому даже в личном письме нет имён и подробностей. Это позже мы узнаем, что на командном пункте Чуйкова в ночь на первое мая появился начальник генштаба сухопутных сил Германии – Кребс. И именно Чуйков стал первым из наших военных, кто узнал, что Гитлер мёртв, назначено новое руководство, которое просит начать переговоры о перемирии и капитуляции. Это уже потом доложат Жукову, Сталину – предложение будет отвергнуто, Кребс застрелится, а капитуляция будет полной и безоговорочной…
Но тогда, первого мая, это ещё не известно ни сорокапятилетнему гвардии генерал-полковнику Василию Чуйкову, ни Гансу Кребсу. Не знает ничего о своём будущем и другой человек, тоже генерал-полковник и кадровый разведчик, но уже не существующей больше армии…
В 1944 году генерала Эрнста Кёстринга назначили главнокомандующим так называемыми Восточными легионами, добровольческими национальными формированиями (включая РОА и т.п.), действующими на Восточном фронте, понимал ли он, что просуществует в этой должности очень недолго? Ровно столько, сколько осталось до конца войны. Мог ли он представить, что в 44-м война неотвратимо приблизится к Берлину – когда в конце апреля 41-го, будучи военным атташе Германии в СССР, обсуждал со своим заместителем Кребсом детали подсчёта советских войск на предстоящем первомайском параде в своём московском особняке? Но ни тогда, ни позже он не узнает, что сотрудниками НКГБ уже проведена блестящая техническая операция – с торца его резиденции в Хлебниковом переулке проделан потайной ход. И содержимое его сейфа с документами – давно не тайна для главного «медвежатника» оперативно-технического отдела НКГБ Пушкова, а все разговоры прослушиваются и их стенограммы ложатся на стол Сталину.
Когда 1 мая Кребс был на трибуне во время парада рядом со своим начальником Кёстрингом, им было известно, что до войны – считаные недели. Но совершенно немыслимым было даже предположить, что ровно через четыре года, 1 мая 1945-го, генерал Ганс Кребс будет пробираться по горящим руинам Берлина в штаб 8-й гвардейской армии к Чуйкову.
Тогда, в сорок первом, Чуйков далеко от Москвы. И далеко от СССР. Он – военный атташе при полномочном представительстве Советского Союза в Китае. Не секрет: военный атташе – легальный лидер разведки. Будь то в Китае или в Москве. Как и Кёстринг, Чуйков с 20-х годов кадровый разведчик, прикомандирован к 4-му Управлению штаба РККА (РазведУпр). Только в конце 1935-го он переходит в распоряжение Управления начсостава. Потом станет комкором, и вот уже – тяжелейшая финская война, где Чуйков командовал 9-й армией. Скорее всего, вспоминать о Финской кампании Василию Ивановичу не хочется. Большие потери 163-й и 44-й дивизий его армии, бестолковое снабжение, слабость вооружения… И вот снова возврат к разведработе. Для него, разведчика с пятнадцатилетним стажем, – не внове. И в Китае он не впервые: в конце 20-х уже пришлось здесь бывать военным советником. Здесь он известен под фамилией Карпов.
Кёстрингу фамилия Карпов, несомненно, знакома. С 1933-го – Эрнст Кёстринг два года также военный советник в Китае у Чан Кайши. Да и фамилия Чуйков ему должна быть хорошо известна. Очень хорошо… И не только потому, что Чуйков был начальником курсов для начсостава по разведке при Разведывательном управлении, командовал 9-й, а затем 4-й армией Западного округа. Были ещё причины, о которых позже… И уж конечно, Кёстрингу совсем не до того, что в 1918 году, когда он, уже опытный военный, был советником правительства гетмана Скоропадского и помогал в организации «незалежной» украинской армии, совсем юный помощник комроты Вася Чуйков уже воевал против них там же в составе 1-й Особой Украинской бригады Сиверса.
А в конце 1940 года новому военному атташе Чуйкову (он же Карпов) сдаёт дела его предшественник в Китае, Власов (он же Волков). Да, тот самый Андрей Власов, будущий командир 2-й Ударной, после разгрома которой он станет символом предательства, возглавив РОА. И в ноябре 1944-го Кёстринг, уже главнокомандующий Восточным легионом, встретится с генералом Власовым как его новый начальник.
Но перед этим пройдёт ещё немало событий, определяющих невероятный и неизбежный ход истории. Начнётся Великая война, которая пойдёт совсем не так, как рассчитывал Гитлер или надеялся Сталин. И к лету 42-го она докатится до Волги, нашего последнего берега. Потому что отступать можно только до последнего шага, за которым пропасть. Вот здесь, за Сталинградом, – пропасть. После короткого вдоха под Москвой – разгром 2-й Ударной армии Власова, катастрофа под Харьковом. Оставлен Севастополь, захвачен Донбасс, Ростов-на-Дону. Руководство страны дезориентировано и ожидает повторного удара на Москву, стягивая туда главные силы. Произошло, казалось, непоправимое, задумайтесь – около 80 миллионов человек, больше половины населения страны, отнято оккупацией, пленено, убито. Захвачены важнейшие экономические районы, промышленные центры.
А за Германией помимо опытной, отмобилизованной армии ещё и весь колоссальный потенциал Европы. Петля наброшена, осталось её только затянуть, перерезав в Сталинграде главную артерию, по которой поступают нефть, хлеб… В победе уверены не только Гитлер, но даже наши союзники. Им всё ясно, стоит отсечь Кавказ, и войне конец.
Эрнст Кёстринг, признанный «специалист № 1» по СССР, в эти дни – специальный уполномоченный по делам Кавказа. Под его руководством уже сформированы части по национальному признаку из некоторых кавказских народов. Нет смысла перечислять, ведь такие «войска» были и на Украине, и в Прибалтике, позже к ним присоединилась РОА. По оценкам специалистов, число добровольцев из граждан СССР, состоящих на службе нацистской Германии, доходило до 1,5 млн. человек. Это одна из самых противоречивых страниц войны, где и позор предательства, слабость, обман и трагедия. Но Кёстринг возглавит все «Восточные добровольческие части» только через два года, а пока он на Кавказе, над которым навис Сталинград.
А в Сталинграде, на самом острие, в самом эпицентре смертельной схватки, – 62-я армия. И её новый командир – генерал Чуйков. Он возвращён из Китая и назначен сюда. Где устоять невозможно. Где можно только вытерпеть. Потому что, кроме приказа № 227 «Ни шагу назад», у нас пока мало что есть. Сталинград станет для генерала главным событием, определяющим его жизнь. Когда он, уже на пределе сил, в момент самого страшного штурма, когда пять дивизий Паулюса в полосе всего нескольких километров перемалывали всё у Мамаева кургана, принял решение, что не уйдёт с последнего берега своей страны, примет смерть, но не плен. Буквально оставив для себя, если потребуется, последний патрон, о чём знали считаные люди. Не он один отдал сам себе этот приказ. Быть может, именно тогда была пройдена высшая точка терпения, сохранившего и город, и страну.
Откуда мы знаем, сколько раз шептал боевой генерал простые слова короткой родительской молитвы, записанной ему на обычном тетрадном листке, который он всегда носил с собой: «О, Могущий ночь в день обратить, а землю в цветник, мне всё трудное лёгким соделай и помоги мне». Откуда нам может быть известно, какие молитвы его матери, Елизаветы Фёдоровны, хранили генерала среди взрывов и пуль, уберегали от предательства, доносов, лагерей и расстрелов. Не в том ли Никольском храме она – староста общины, редчайший тогда пример для женщины, – отмаливала его? Храм, который она сама и отстояла, когда его должны были взорвать. И прошла Елизавета Фёдоровна пешком до Москвы, сумела попасть на приём к самому Калинину и получила нужную подпись. А ведь от Москвы до села, где стоит храм и сегодня, – почти двести вёрст.
Село это называется Серебряные Пруды. На границе Московской, Тульской да Рязанской областей. Центр России. Здесь, на берегу замечательной реки Осётр, в 1876 году в семье управляющего имением графа Шереметева – Августа Кёстринга родился мальчик, которому дали имя Эрнст. Он рос среди прекрасной природы, на всю жизнь полюбил лошадей, к которым его приучал старший конюх имения – дед Иона. Знал и сына старшего конюха – Ивана Ионовича. Потом мальчик подрос, уехал в Москву, где были гимназия, затем Михайловское артучилище… И ещё позже их семья покидает Россию, перебираясь в Германию. Там и начинается военная карьера генерала от кавалерии (чин, соответствующий генерал-полковнику) Эрнста Кёстринга.
А в 1900 году, на рубеже веков, в Серебряных Прудах в большой семье Ивана Ионовича и Елизаветы Фёдоровны рождается пятый сын (и восьмой из их двенадцати детей) – Василий. Василий Иванович Чуйков. Отсюда он начнёт свой славный путь. Их дороги с Эрнстом Кёстрингом разойдутся по разным полюсам жизни, начавшись в одной точке, чтобы через десятки лет вновь сойтись за тысячи километров отсюда в горящем Берлине. Два генерал-полковника, два кадровых разведчика оказались там, где подводился итог самого страшного людского противостояния за всю историю. Победитель и побеждённый.
Такой ли финал представлял себе Эрнст Август, когда в 37-м на специально оборудованном автомобиле колесил по всему югу Украины, якобы направляясь на отдых в Ялту? Когда он у***** и тщетно пытался завязывать контакты с местными жителями, пользуясь своим безупречным русским языком? Хотя, если бы он знал, что за ним невидимо и неотступно следуют около сорока сотрудников НКВД на нескольких машинах, умело блокируя нежелательное общение, он не стал бы тратить на это время. Вероятно, после этого он в сердцах написал: «Араб в белой развевающейся одежде легче пройдёт никем не замеченный в Берлине, чем иностранец в России». И как раз по этим местам пройдёт начало победного пути армии Чуйкова через шесть лет.
Но уже в 1944-м Кёстринг вряд ли мог сомневаться в грядущем поражении. Как и те, кто участвовал в заговоре против Гитлера. Но бомба Клауса Шенка фон Штауффенберга взорвалась впустую, заговор был разгромлен, участники застрелились или были казнены. В том числе и начальник Кёстринга перед войной, бывший посол в СССР – граф Шуленбург. Его чудом выживший личный секретарь Ханс фон Херварт много позже, 19 июля 1994 года, свидетельствовал: «Кёстринг должен был принять участие в свержении Гитлера. Каждый раз, когда я уезжал, взрывчатка (для бомбы Штауффенберга) лежала под кроватью генерала Кёстринга, который, несмотря на это, спокойно спал. Он оказал ценную услугу, когда надо было составить список генералов и фельдмаршалов, которым предстояло принять участие в восстании. Роль Кёстринга сегодня забыта, потому что об этом нет записей и не осталось в живых никого, кто мог бы пролить свет на эти дела».
Мог ли Чуйков знать о Кёстринге? Вероятно, в Москве, в Китае, когда слышал о нём, – да. У односельчан знакомые фамилии всегда на слуху, да и служба позволяла владеть информацией. Но потом, после Сталинграда, где он принял героическую 62-ю армию, ставшую скоро 8-й гвардейской, скорее всего, он забыл о нём. Тем более что должности Кёстринга были отнюдь не публичные. А вот Кёстринг не мог не знать о Чуйкове, особенно во время войны, когда его имя гремело по фронтам Отечественной. И как раз работа командующего Восточным легионом подразумевала отслеживание и сбор информации о советских военачальниках.
По мнению многих специалистов, Кёстринг должен был попасть в плен как раз в полосе наступления 8-й армии Чуйкова. Но старый лис (в 45-м ему под семьдесят) прекрасно понимал, что его ждёт, и сумел уйти к американцам. Сдался он через несколько дней, 4 мая, довольно далеко от Берлина, в Баварии. Кто обратит внимание на семидесятилетнего старика, бредущего по дорогам войны… Скончался Эрнст Кёстринг в 1953 году в забвении.
В штурме Берлина принимали участие двенадцать армий. Случайно ли именно Ганс Кребс, бывший заместитель Кёстринга, проработавший с ним годы в Москве и близкий ему человек, оказался именно у Чуйкова? Борман, а тем более Геббельс прекрасно знали «специалиста № 1» по России – Эрнста Кёстринга. И когда они решили объявить себя новыми руководителями Германии – могли ли они не советоваться с ним, кто должен возглавить переговоры и с кем их лучше вести? Как бы там ни было, но именно генерал Чуйков стал первым, кто официально узнал о конце Гитлера и его Германии. И первым услышал официальное предложение о капитуляции. Услышал его от человека Кёстринга – 1 мая 1945-го… Вот так, в самом центре событий, сплелись судьбы двух совершенно разных людей, родившихся и живших в одном небольшом селе в центре России, теперь самом южном райцентре Московской области. В Серебряных Прудах.
Но тогда, в начале победного мая, Василий Чуйков не думает об этом. Он ещё не знает, что станет маршалом, проживёт долгую, наполненную жизнь и упокоится по собственному завещанию там, где главная вершина его жизни. На Мамаевом кургане Сталинграда. Он ещё не знает, что ему будут ставить памятники, а дети – учить в школах историю его жизни. Сейчас он пишет письмо своей жене Валентине, тоже своей односельчанке:
«Дорогая моя… Войти победителем в Берлин, то есть пройти от Сталинграда до Берлина… Это в 42-м была бы фантазия, в 43-м и 44-м – мечта, а в 45-м – уже пройденный пункт. Я был рад за всё и за всех. Но вот сейчас я чувствую себя как безработный, проработавший много лет в этой войне, на самых активных участках и направлениях, и никак не могу настроиться на мирную обстановку. Дико, что ложишься спать, и не стреляют, не бомбят. И невольно встаёт вопрос – что же делать? Как это совершилось?..»
Нам, не знавшим той войны, не понять, что чувствовали люди, которые смогли её вынести. Как провалиться в ту чудовищную усталость, хлынувшую на них, когда всё закончилось? Они оставили полноту радости Великой Победы на потом, всем нам, а сами, наверное, не могли тогда, сразу, получить заслуженную награду. Потому что вытерпели за нас всё: кровь, страдания, потери близких, несправедливость и немыслимый, невероятный труд за одну Победу, труд, отнимающий у человека все силы, каждодневно сокрушающий тело и терзающий душу. И как поверить, что нет больше рвущихся снарядов и бомб, нет приказов, которые невозможно исполнить и которые будут исполнены?.. Нет смертей, которые, ещё не совершившись, уже существуют в цифрах запланированных потерь.
Плывут весенние туманы над Осётром. Полная вода уже спадает, обнажая отмели, освобождая острова. Река успокаивается. Если подниматься наверх, то уже через минуты оказываешься перед величественным Никольским храмом. Рядом скромные и ухоженные могилы отца и матери Василия Ивановича. А вот там, слева, в Лесном посёлке, жили когда-то Кёстринги. Ниже, справа, – Чуйкова слобода, Чуйковых и сегодня в Серебряных Прудах не счесть… Кто знает, какие неведомые картины бытия только начинает сегодня прорисовывать жизнь, участниками которых, быть может, мы уже становимся, сами того не подозревая…


Источник

Асадов Э. А. - «Письмо с фронта»

Мама! Тебе эти строки пишу я,
Тебе посылаю сыновний привет,
Тебя вспоминаю, такую родную,
Такую хорошую - слов даже нет!

Читаешь письмо ты, а видишь мальчишку,
Немного лентяя и вечно не в срок
Бегущего утром с портфелем под мышкой,
Свистя беззаботно, на первый урок.

Грустила ты, если мне физик, бывало,
Суровою двойкой дневник «украшал»,
Гордилась, когда я под сводами зала
Стихи свои с жаром ребятам читал.

Мы были беспечными, глупыми были,
Мы все, что имели, не очень ценили,
А поняли, может, лишь тут, на войне:
Приятели, книжки, московские споры -
Все - сказка, все в дымке, как снежные горы...
Пусть так, возвратимся - оценим вдвойне!

Сейчас передышка. Сойдясь у опушки,
Застыли орудья, как стадо слонов,
И где-то по-мирному в гуще лесов,
Как в детстве, мне слышится голос кукушки...

За жизнь, за тебя, за родные края
Иду я навстречу свинцовому ветру.
И пусть между нами сейчас километры -
Ты здесь, ты со мною, родная моя!

В холодной ночи, под неласковым небом,
Склонившись, мне тихую песню поешь
И вместе со мною к далеким победам
Солдатской дорогой незримо идешь.

И чем бы в пути мне война ни грозила,
Ты знай, я не сдамся, покуда дышу!
Я знаю, что ты меня благословила,
И утром, не дрогнув, я в бой ухожу!

Высоцкий В. С. - «Песня летчика»

Их восемь - нас двое, - расклад перед боем
Не наш, но мы будем играть!
Сережа, держись! Нам не светит с тобою,
Но козыри надо равнять.

Я этот небесный квадрат не покину -
Мне цифры сейчас не важны:
Сегодня мой друг защищает мне спину,
А значит - и шансы равны.

Мне в хвост вышел «мессер», но вот задымил он,
Надсадно завыли винты, -
Им даже не надо крестов на могилы -
Сойдут и на крыльях кресты!

Я - «Первый», я - «Первый», - они под тобою!
Я вышел им наперерез!
Сбей пламя, уйди в облака - я прикрою!
В бою не бывает чудес.

Сергей, ты горишь! Уповай, человече,
Теперь на надежность строп!
Нет, поздно - и мне вышел «мессер» навстречу, -
Прощай, я приму его в лоб!..

Я знаю - другие сведут с ними счеты, -
Но, по облакам скользя,
Взлетят наши души, как два самолета, -
Ведь им друг без друга нельзя.

Архангел нам скажет: «В раю будет туго!»
Но только ворота - щелк, -
Мы Бога попросим: «Впишите нас с другом
В какой-нибудь ангельский полк!»

И я попрошу Бога, Духа и Сына, -
Чтоб выполнил волю мою:
Пусть вечно мой друг защищает мне спину,
Как в этом последнем бою!

Мы крылья и стрелы попросим у Бога, -
Ведь нужен им ангел-ас, -
А если у них истребителей много -
Пусть примут в хранители нас!

Хранить - это дело почетное тоже, -
Удачу нести на крыле
Таким, как при жизни мы были с Сережей,
И в воздухе и на земле.

Пастернак Б. Л. - «Разведчики»

Синело небо. Было тихо.
Трещали на лугу кузнечики.
Нагнувшись, низкою гречихой
К деревне двигались разведчики.

Их было трое, откровенно
Отчаянных до молодечества,
Избавленных от пуль и плена
Молитвами в глуби отечества.

Деревня вражеским вертепом
Царила надо всей равниною.
Луга желтели курослепом,
Ромашками и пастью львиною.

Вдали был сад, деревьев купы,
Толпились немцы белобрысые,
И под окном стояли группой
Вкруг стойки с канцелярской крысою.

Всмотрясь и головы попрятав,
Разведчики, недолго думая,
Пошли садить из автоматов,
Уверенные и угрюмые.

Деревню пересуматошить
Трудов не стоило особенных.
Взвилась подстреленная лошадь,
Мелькнули мертвые в колдобинах.

И как взлетают арсеналы
По мановенью рук подрывника,
Огню разведки отвечала
Bся огневая мощь противника.

Огонь дал пищу для засечек
На наших пунктах за равниною.
За этой пищею разведчик
И полз сюда, в гнездо осиное.

. . . . . . . . . . . . . . .
Давно шел бой. Он был так долог,
Что пропадало чувство времени.
Разрывы мин из шестистволок
Забрасывали небо теменью.

Наверно, вечер. Скоро ужин.
В окопах дома щи с бараниной.
А их короткий век отслужен:
Они контужены и ранены.

. . . . . . . . . . . . .
Валили наземь басурмане,
Зеленоглазые и карие.
Поволокли, как на аркане,
За палисадник в канцелярию.

Фуражки, морды, папиросы
И роем мухи, как к покойнику.
Вдруг первый вызванный к допросу
Шагнул к ближайшему разбойнику.

Он дал ногой в подвздошье вору
И, выхвативши автомат его,
Очистил залпами контору
От этого жулья проклятого.

Как вдруг его сразила пуля.
Их снова окружили кучею.
Два остальных рукой махнули.
Теперь им гибель неминучая.

Вверху задвигались стропила,
Как бы в ответ их маловерию,
Над домом крышу расщепило
Снарядом нашей артиллерии.

Дом загорелся. B суматохе
Метнулись к выходу два пленника,
И вот они в чертополе
Бегут задами по гуменнику.

По ним стреляют из-за клети.
Момент и не было товарища.
И в поле выбегает третий
И трет глаза рукою шарящей.

Все день еще, и даль объята
Пожаром солнца сумасшедшего.
Но он дивится не закату,
Закату удивляться нечего.

Садится солнце в курослепе,
И вот что, вот что не безделица:
В деревню входят наши цепи,
И пыль от перебежек стелется.

Без памяти, забыв раненья,
Руками на бегу работая,
Бежит он на соединенье
С победоносною пехотою.

Танковая война.Сгоревшие заживо

Слава героям!
Слава!!

...Но зачем она им,
эта слава,—
мертвым?
Для чего она им,
эта слава,—
павшим?
Все живое —
спасшим.
Себя —
не спасшим.
Для чего она им,
эта слава,—
мертвым?..

Cкрытый текст -

 

Если молнии
в тучах заплещутся жарко,
и огромное небо
от грома
оглохнет,
если крикнут
все люди
земного шара,—
ни один из погибших
даже не вздрогнет.
Знаю:
солнце
в пустые глазницы
не брызнет!
Знаю:
песня
тяжелых могил
не откроет!
Но от имени
сердца,
от имени
жизни,
повторяю!
Вечная
Слава
Героям!..

Пусть
не все герои,—
те,
кто погибли,—
павшим
вечная слава!
Вечная
слава!!

Вспомним всех поименно,
горем
вспомним
своим...
Это нужно —
не мертвым!
Это надо —
живым!

Черный камень,
черный камень,
что ж молчишь ты,
черный камень?

Разве ты
хотел такого?
Разве ты
мечтал когда-то
стать надгробьем
для могилы
Неизвестного
солдата?
Черный камень.
Что ж молчишь ты,
черный камень?..

Разве камни
виноваты
в том,
что где-то
под землею
слишком долго
спят солдаты?
Безымянные
солдаты.
Неизвестные
солдаты...

А над ними
травы сохнут,
А над ними
звезды меркнут.
А над ними
кружит
беркут
и качается
подсолнух.
И стоят над ними
сосны.
И пора приходит
снегу.
И оранжевое солнце
разливается
по небу.
Время
движется над ними...

Но когда-то,
но когда-то
кто-то в мире
помнил
имя
Неизвестного
солдата!
Ведь еще
до самой смерти
он имел друзей
немало.
Ведь еще
живет на свете
очень старенькая
мама.
А еще была
невеста.
Где она теперь —
невеста?..
Умирал солдат —
известным.
Умер —
Неизвестным.

Слушайте!
Это мы
говорим.
Мертвые.
Мы.
Слушайте!
Это мы
говорим.
Оттуда.
Из тьмы.
Слушайте!
Распахните глаза.
Слушайте до конца.
Это мы
говорим,
мертвые.
Стучимся
в ваши
сердца...

Не пугайтесь!
Однажды
мы вас потревожим во сне.
Над полями
свои голоса пронесем в тишине.
Мы забыли,
как пахнут цветы.
Как шумят тополя.
Мы и землю
забыли.
Какой она стала,
земля?
Как там птицы?
Поют на земле
без нас?
Как черешни?
Цветут на земле
без нас?
Как светлеет
река?
И летят облака
над нами?
Без нас.

Мы забыли траву.
Мы забыли деревья давно.
Нам
шагать по земле
не дано.
Никогда не дано!
Никого не разбудит
оркестра
печальная
медь...
Только самое страшное,—
даже страшнее,
чем смерть:
знать,
что птицы
поют на земле
без нас!
Что черешни
цветут на земле
без нас!
Что светлеет
река.
И летят облака
над нами.
Без нас.

Продолжается жизнь.
И опять
начинается день.
Продолжается жизнь.
Приближается
время дождей.
Нарастающий ветер
колышет
большие хлеба.
Это —
ваша судьба.
Это —
общая наша
судьба...
Так же птицы
поют на земле
без нас.
И черешни
цветут на земле
без нас.
И светлеет
река.
И летят облака
над нами.
Без нас...

Помните!
Через века,
через года,—
помните!
О тех,
кто уже не придет
никогда,—
помните!

Не плачьте!
В горле
сдержите стоны,
горькие стоны.
Памяти
павших
будьте
достойны!
Вечно
достойны!

Хлебом и песней,
Мечтой и стихами,
жизнью
просторной,
каждой секундой,
каждым дыханьем
будьте
достойны!

Люди!
Покуда сердца
стучатся,—
помните!
Какою
ценой
завоевано счастье,—
пожалуйста,
помните!

Песню свою
отправляя в полет,—
помните!
О тех,
кто уже никогда
не споет,—
помните!

Детям своим
расскажите о них,
чтоб
запомнили!
Детям
детей
расскажите о них,
чтобы тоже
запомнили!

Встречайте
трепетную весну,
люди Земли.
Убейте
войну,
прокляните
войну,
люди Земли!

Мечту пронесите
через года
и жизнью
наполните!..
Но о тех,
кто уже не придет
никогда,—
заклинаю,—
помните!

Государственные архивы России, хранящие фотодокументы о Великой Отечественной войне 1941-1945 гг

8 мая 1945 года в пригороде Берлина Карлсхорсте в 22 часа 43 минуты по центрально-европейскому времени (Москве — четверть третьего ночи 9 мая) подписан Акт о безоговорочной военной капитуляции Германии.
От имени германского Верховного главнокомандования акт подписали начальник штаба верховного главнокомандования вермахта генерал-фельдмаршал В. Кейтель, главнокомандующий военно-морскими силами адмирал Фон Фридебург, генерал-полковник авиации Г. Ю. Штумпф. Советский Союз представлял заместитель Верховного главнокомандующего маршал Советского Союза Г. Жуков, союзников — главный маршал авиации Великобритании А. Теддер. В качестве свидетелей присутствовали командующий стратегическими воздушными силами США генерал К. Спаатс и главнокомандующий французской армией генерал Делатр де Тассинъи .
«Акт о безоговорочной капитуляции германских вооруженных сил

1. Мы, нижеподписавшиеся, действуя от имени Германского Верховного Командования, соглашаемся на безоговорочную капитуляцию всех наших вооруженных сил на суше, на море и в воздухе, а также, всех сил, находящихся в настоящее время под немецким командованием, — Верховному Главнокомандованию Красной Армии и одновременно Верховному Командованию Союзных Экспедиционных сил.
2. Германское Верховное Командование немедленно издаст приказы всем немецким командующим сухопутными, морскими и воздушными силами и всем силам, находящимся под германским командованием, прекратить военные действия в 23.01 по центральноевропейскому времени 8-го мая 1945 года, остаться на своих местах, где они находятся в это время, и полностью разоружиться, передав все их оружие и военное имущество местным союзным командующим или офицерам, выделенным представителями Союзного Верховного Командования, не разрушать и не причинять никаких повреждений пароходам, судам и самолетам, их двигателям, корпусам и оборудованию, а также машинам, вооружению, аппаратам и всем вообще военно-техническим средствам ведения войны.
3. Германское Верховное Командование немедленно выделит соответствующих командиров и обеспечит выполнение всех дальнейших приказов, изданных Верховным Главнокомандованием Красной Армии и Верховным Командованием Союзных Экспедиционных сил…
Подписано 8 мая 1945 года в гор. Берлине».

С ДНЕМ ПОБЕДЫ!

С Днем Победы!

Всех с Великой Победой!