inek

Первое стихотворение помню наизусть с 10-го класса, а второе недавно прочитала. Странно, что никто не сказал. А сама не задумывалась, хотя понятно, что если есть продолжение, где-то должно быть начало...

Виктор Соснора (26.04.1936- 13.07.2019)

ПРОДОЛЖЕНИЕ ПИГМАЛИОНА

М. Борисовой

Теперь — тебе: там, в мастерской, маски,
тайник и гипс, и в светлячках воздух...
Ты Галатею целовал, мальчик,
ты, девочка, произнесла вот что:

“У нас любовь, а у него маски,
мы живы жизнью, он лишь труд терпит,
другую девушку — он мэтр, мастер, —
ему нетрудно, он еще слепит!”

Так лепетала ты, а ты слышал,
ты пил со мной и ел мои сласти,
я обучал тебя всему свыше, —
мой мальчик, обучи ее страсти!

Мой ученик, теперь твоя тема,
точнее тело. Под ее тогой
я знаю каждый капилляр тела,
ведь я — творец, а ты — лишь ты. Только

в твоей толпе. Теперь — твоя веха.
И молотками весь мой труд, трепет,
и — молотками мой итог века!
“Ему нетрудно, он еще слепит!”

Теперь — толпе. Я не скажу “стойте”.
Душа моя проста, как знак смерти.
Да, мне нетрудно, я слеплю столько...
Скульптуры — что там! — будет миф мести.

И тем страшнее, что всему миру
вы просчитались так, и пусть пьесу
вы рассчитали молотком, — минус,
мир — арифметика, и плюс — плебсу.

Теперь убейте. Это так просто.
Я только тих, я только в труд — слепо.
И если бог меня лепил в прошлом —
Ему нетрудно, Он еще слепит!

1969 (1970)

Это было ответом на "Ночной шёпот Галатеи..." Майи Борисовой.

Майя Борисова

НОЧНОЙ ШЁПОТ ГАЛАТЕИ, ОБРАЩЕННЫЙ К УЧЕНИКУ ПИГМАЛИОНА

Перелепи лицо моё, скульптор!
В ладонях мни его, как мнут глину…
Поторопись меня лепить, скульптор,
а то я снова убегу, сгину.

Твоя каморка так темна, милый,
под лестницей, где белый свет клином…
Пигмалион сейчас пройдёт мимо
в опочивальню и меня кликнет.

Он будет ласков, а потом — бешен,
а после в непробудный сон канет.
Он не признается богам, бедный,
что под его руками я — камень.

Все говорят: Пигмалион — мастер,
он мою душу вызвал из мрака!
А я увидела тебя, мальчик,
и позабыла вмиг, что я — мрамор.

Пигмалион сиял, как грош медный,
касался рук моих, колен, стана,
а я дрожала: что же ты медлишь?
Ведь для тебя я живой стала!

В легенде холодно мне, как в склепе.
Меня доверие небес давит.
Пигмалион себе ещё слепит!
Он тоже, в общем-то не бездарен…

Растрёпан факел молодым ветром,
горячий отблеск на твоих скулах.
Чтобы лицо моё — к тебе, вечно,
перелепи моё лицо, скульптор!

Я умоляю, всех богов ради, —
ведь счастье роздано нам так скупо,
чтоб нам неузнанным уйти рядом,
перелепи моё лицо, скульптор!