Морозный зимний день перекатился за полдень.
На краю тротуара вблизи многоэтажек, стояла бабушка и просила милостыню.
Ее выстраданное лицо, вспаханное морщинами,
напоминало мерзлое яблоко, которое осталось зимовать под яблоней.
В некогда синих выцветших глазах
не было ни грусти, ни мольбы, только едва скрытое равнодушие,
даже обреченность.
Плохая поношенная куртка,
из-под которой выглядывал чистенький летний халатик в васильки, не согревала.
На ногах – ношенные — переношенные бурки.
На голове – тоненький платок.
По тротуару, приближаясь к старушке, шли два подростка лет пятнадцати.
Они о чем-то громко разговаривали,
щедро «подслащивая» язык нецензурной лексикой,
курили, поочередно пили пиво из одной бутылки.
Поравнявшись с попрошайкой,
один из них положил на ее ладонь окурок и с диким хохотом бросился бежать.
Его товарищ последовал за ним.
Бабушка охнула и опустилась вниз.
Она не кричала, не звала на помощь,
мгновенно окаменела от неожиданности и жгучей внутренней боли.
По ее впалым щекам рекой тихо текли слезы.
Эту ужасную картину видел третьеклассник,
что возвращался из школы.
Мгновенно подбежал к старушке и помог ей встать:
— Бабушка, вставайте, снег холодный, простудитесь.

Нищая, будто только что вернулась в реальность, спросила:
— Ты кто?
— Я Назарий, то есть Назарчик.
Меня так дома все называют.
Живу вот там, на втором этаже,
— показал рукой на близлежащий дом.
— Вам очень больно? Не плачьте,
— просил мальчик, заглядывая в заплаканные глаза старушки.
Вынул носовой платок и начал неумело вытирать лицо попрошайки, приговаривая:
— Только не волнуйтесь, бабушкам нельзя волноваться.
Затем замолчал и задумался, нахмурив брови. За несколько секунд сказал:
— Подождите меня, я быстро, вот и рюкзак оставляю, стерегите.
Не успеете и пирожок съесть, как я вернусь,
— быстро вынул из рюкзака целлофановый пакетик.
— Возьмите, пожалуйста, моя бабушка печет очень вкусные пирожки.
Старушка дрожащими руками взяла пакетик,
хотела поблагодарить, и мальчика уже не было рядом.
— Чудесный ребенок,
— тихо сказала, и ее лицо просветлело.
— А вот и я,
— через несколько минут прощебетал маленький спаситель.
— Сейчас лечить вашу рану будем.
Смазал ожог от окурка йодом, и умело забинтовал бабушкину ладонь.
— Вот и все, — весело сказал Назарчик.
— А еще я хочу вам подарить этого хорошенького петушка-копилку. Держите, я еще наберу.
Не бойтесь, мои родители не будут ругать, они меня поймут.
Темно-коричневые глаза смотрели на нее с такой мольбой и теплом,
с такой детской непосредственностью,
что она не смогла ему отказать:
— Спасибо тебе, воробышек.
Счастливые твои родители, имея такого сына.
Ее голос дрожал. Чтобы успокоить бабушку,
Назарчик обнял ее.
Старушка почувствовала биение маленького,
но такого большого детского сердца.
— Давно я не была такой счастливой,
— растроганно сказала она и поцеловала розовые щечки Назарчика.

*****