Москва Бойцовская
Даниил Фридан
Вот я трясусь на метро, готовый влиться в ряды лимиты. Москва, которая бьет с носка.
Москва днем и ночью - два разных города. Днем - грязная переполненная людьми, астматично дышащая, базарная. Забитое людским материалом метро в час пик. Старающиеся кашлянуть тебе в лицо персонажи на протяжении ноября-марта. И увернуться не получается: метро, тесно.
Лица всех союзных республик (бывших). Украинский, молдавский, кавказский, среднеазиатский акценты. Подомнившие лица дорогих сук из Q7 (машина это такая, ребята, м-а-ш-и-на). Надменные рожи бизнесменов.
Ночью - красиво. Простор широких улиц, огни. Ночной воздух. Кабаки. Девки.
Это все я узнаю, только попозже. А пока трясусь в метро, еду до станции «Тушинская» с баулом, в котором все мои нехитрые пожитки. Оттрясся положенные три с половиной часа на электричке Владимир-Москва и добираюсь до съемной квартиры в сталинском доме по улице Вишневая. Время - 22.30. Так что Москва ночная.
Не-а, нет, мужики. Это не про страдание лимиты в процессе становления. Да ну на…
Это было бы слишком скучно. Поиски работы, макароны, три-четыре часа в день под землей, чтение журнала «7 Дней» через плечи пассажиров метро, бутылка пива на скамеечке по воскресеньям.
Этот рассказ про драки. Веселее?
Вот, значит, трясусь я в метро, вагон полупустой. Входят двое молодых пацанов, лет так по двадцать пять. Наглые, полупьяные, веселые. Слово за слово, сцепились они с мужиком выпившим. Бил его один. Резко, зло. Не давая подняться с сиденья. Ударил нечетко пару раз, затем захватил за куртку и рванул мужика головой о поручень. Один раз, второй, третий. Затем рывком завалил на пол и отвесил пинков пять. Второй стоял с открытым пивом, нервно глотал, смотрел. Весь вагон делал то же самое, хотя пива у него не было.
Я ощущал позывы вмешаться, но взгляд мой опускался на баул, рука щупала кошель в кармане джинсов, а мозги прикидывали перспективу общения с доблестной московской милицией. Перспектива эта меня не радует. Я сдерживаюсь. Пацаны на гребне волны, экзистенции бьют ключом, ведут себя как на передовой. Остановка, они резко срываются, пытаясь сказать что-то внушительное напоследок. Получается жалко и смешно. Мужик на полу шевелится, делая робкие попытки приподняться. Весь вагон прячет глаза. Москва - каждый сам за себя.
Я помог мужику встать. Особо он не пострадал: прикрывался хорошо. Сечек нет. На голове будет пара шишек, пожалуй, от столкновения с поручнями да плащ в следах сорок третьего размера. Натягивание на поручни беру на заметку: первый м-а-а-сковский спецприем. Поприветствовал меня город, а я запомнил, намотал на ус.
В метро часто дерутся. В вагонах. По-обезьяньи быстро, суматошно суча ручонками и истерично убегая на остановках. Запомнил один анекдотичный случай с неонацистами.
Опять подземка, переполненный вагон, и я стою в середине. Вдруг начинается массовый отток от входа. Я продираюсь против течения и через плечи вижу, что на площадке перед выходом идет драка: человека четыре свинообразной наружности дерутся с четырьмя четко выраженными кавказцами. Свинообразные в спортивных, провисших на коленях брюках, с пивными животами и красными коротко стриженными рожами.
Как понял, они наехали на одного кавказца и не заметили его друзей. Те быстро скооперировались и дали отпор. Драться не умеют ни те, ни эти. Смотреть просто умора. Толстый нацист орет: «Жарь, жарь!» Сучит кулачонками в хаотичном порядке: удары смазанные, неакцентированные. Кавказцы отвечают вполне достойно. Исход боя неясен.
Пытаюсь пролезть вперед и зацепить кого-нибудь из нациков или кавказцев в затылок. Стоят здоровые дяди, мешают мне, маленькому - протиснуться не дают. Вагон молчит. Все как обычно. Толпа - не протолкнуться, а на площадке перед выходом - боевые действия.
Остановка «Площадь Революции». Самый жирный нацик запускает руку по локоть в свои штаны украинского фасона и достает нож сантиметров так шестьдесят длиной. Орет: «Стоять, ССУКИ!» «Сам СУКА!» - нашелся в ответ маленький кавказец. Неонацисты играют отступление последними аккордами смазанных ударов и выбегают, пытаясь сделать вид, что это отступление победителей.
Через две остановки русский народ в вагоне начинает возмущаться:
- Совсем оборзели, прямо в вагоне поножовщину устраивают!
- Суда на них нету, милиции!
- А все стоят! Боятся!
Всегда найдется маленькая юркая старушонка, которая будет орать громче всех, подзуживая и подзуживаясь до пены у рта. Народ подозрительно смотрит на мою бритую рожу. Под прокурорскими взглядами у меня появляется желание достать паспорт и огласить миру свою еврейскую фамилию. Сдерживает мысль, что наверняка скажут, что это евреи все подстроили и стоят в сторонке. Слава Богу, моя остановка. Отрастить что ли шевелюру?
По вечерам в метро обязательно найдется избитый: шатаясь, как пьяный, а иногда и просто, без как, с контуженным взглядом и сочащейся кровью из носа и разбитых губ, робко сядет на краешек сиденья и сделает равнодушный вид - мол, не обращайте внимания, пустяки, дело житейское.
Столько избитых, сколько ездит вечером в метро, нет негде. Я только один это вижу?
Я вообще человек в драках сведущий. Моя первая московская драка произошла после двух месяцев пребывания в столице, когда моих финансовых возможностей хватало на чебурек один раз в день. Спеша купить этот кусок неопознанной пищи, я недосмотрел стоящего в очереди передо мной поддатого парня. Он высказал свои претензии в грубой форме и выложил аргументы в лице двух подошедших товарищей.
Выглядел я недостаточно круто в замызганной бесформенной куртке, поэтому мои извинения не были приняты во внимание. Зато двойка в голову с последующим проходом в ноги, поднятием на плечо и сбросом головой в лужу у киоска-чебуречной внимание привлекла. Одному из его товарищей оказалось достаточно лоу-кика, второй решил не играть в рулетку с незнакомым отморозком в моем лице. Я с сожалением посмотрел на мой лежащий в луже рядом с пускающим красные пузыри пацаном чебурек.
Было это рядом с выходом из метро. Из моего метро. И так как пришлось бегом спасаться от некстати подвернувшегося пэпээсника, то я пересел на автобусы. Это избавило меня на какое-то время от лицезрения избитых рож в московской подземке.
Самые опасные люди наземного транспорта - это контролеры. Речь идет о начале 2000-х годов, когда автоматические турникеты еще не пристроились уютно на передних платформах автобусов и троллейбусов города Москвы. Обычно их трое, и они берут, к примеру, автобус, как группа захвата особого назначения. Быстро определяют потрепанных жизнью и безответных бедолаг и тащат их наружу, как, наверное, черти волокут в ад свою жертву, для вымогательства потрепанных смятых бумажек. Сминают слабое сопротивление, давят психологически и нередко физически.
Когда у тебя нет работы, денег, то сложно развлекаться. Моей забавой в таких условиях была безбилетная езда на троллейбусах по Ленинскому проспекту и проспекту Вернадского. Я научился четко выцеплять замаскированных контролеров, знал их любимые остановки для проверок и даже некоторых из них - в лицо. Когда настроение было плохое, то я пропускал момент захвата и позволял им себя поймать, чтобы быть извлеченным на улицу для попытки ограбления. Примерно раз в месяц такие попытки заканчивались дракой.
Помню совсем беспредельный случай: предъявляю пробитый билет здоровенному рыжему малому, который назвался контролером.
- Ты его только сейчас пробил, билет недействителен. На выход.
Я внимательно посмотрел на него: красная рожа, рост 190, вес под сотню, лет 28, длинное черное пальто, кепка, кожаные перчатки. Он нетерпеливо - на меня: белая замерзшая рожа, рост 170, килограмм 77 вес, 25 лет, вязаная шапочка-гондонка, джинсовая куртка в обтяжку, в общем, Иван Иванушкой. В кармане у меня тридцатка и… и все. Взбесил он меня: день был неудачный, депрессия, безденежье и мудаки кругом. Короче, я вышел.
Девяносто пять процентов драк состоит из двух действующих лиц: жертвы и палача. Непонимание рыжего по поводу определения его роли рассеялось сразу. Когда он наклонился ко мне, я ударил его согнутой под 90 градусов рукой. Коротко, как пингвин плавником махнул. Удар пришелся по его левому виску моим правым предплечьем, внутренней стороною, ближе к локтю. Его чуть глушануло и повело ударной волной.
Дистанция увеличилась, и я на подскоке ударил тайсоновским боковым левой в голову. Кепка с его головы, сделав неуправляемое пилотирование, спланировала метров на пять. Карманы чистить я не стал. Все-таки проспект Вернадского, одна остановка до «Юго-Западной». Вот до нее и пришлось пройтись быстрым шагом.
Сегодня я пропустил момент захвата. Реакция не сработала, но тому есть оправдание. Контролер обращается ко мне: «Ваш билетик!», но потом стыдливо замолкает и говорит: «Да ладно, не надо». Сочувственно смотрит, и есть почему!
Выгляжу я что Франкенштейн! Весь в зеленке, национальном универсальном медицинском средстве, с нитками, торчащими из восьми швов на моих губах! Подрался неудачно, вот и еду с травмпункта, что на Ленинском проспекте. Москва бойцовская и меня пометила. Там, где кровь сочится, зеленка становится черного цвета и чуть подтекает. Я просил врача зашить меня поаккуратнее, но та ответила, что она не пластический хирург. И получилось, как получилось.
Кстати, если московский контролер краснодарского происхождения в 2002 году позволяет вам проехаться без билета, то это значит - край. Плинтус. Ниже падать уже некуда.