Manticore

«Решение Эльдара Рязанова экранизировать знаменитую пьесу А.Н. Островского «Бесприданница» было неожиданным для поклонников его комедийного таланта. В «Жестоком романсе» режиссер собрал блестящий актерский ансамбль. Художник А.Борисов создал для фильма удивительно достоверные интерьеры купеческих особняков, пароходных кают, ресторанов ХIХ века. Оператор Вадим Алисов (чья мать в 30-х сыграла «Бесприданницу» у Якова Протазанова) в багровых контражурах осеннего солнца снял восхитительные по колориту и настроению пейзажи…

Казалось бы, все предвещало удачу. Но окружение — окружением, но главная героиня в «Бесприданнице», как известно, Лариса. На эту роль была приглашена тогдашняя дебютантка Лариса Гузеева. Как и прежде, режиссер хотел открыть новое актерское имя. Ведь именно с его легкой руки к Людмиле Гурченко и Ларисе Голубкиной сразу после дебютов пришла известность…

Лариса Гузеева очень старалась. Но помимо темпераментных сцен есть у нее эпизоды, сыгранные скованно, без вдохновения, излишне сентиментально и мелодраматично. Видимо, ощущая это, режиссёр в эпизодах с участием Ларисы смещает акценты, позволяя солировать её партнерам. Так возникают на экране сцены, где самоуверенный красавец Паратов (Никита Михалков), улыбаясь,стоит под дулом пистолета бравого гвардейца, где поют и пляшут цыгане…

Впрочем, возможно, мелодраматизм, избыточность чувств «жестоких романсов», столь часто звучащих в фильме, и были отправной точкой замысла экранизации? Если так, то это многое объясняет. К примеру, становится ясной кричащая надрывность финала. Когда смертельно раненная Лариса медленно сползает по стеклянной поверхности ресторанного окна, полузакрытыми глазами встречая окаменевшие от ужаса лица хозяев волжского городка, которые перед тем цинично разыгрывали ее в «орла или решку».

Чем ближе к финалу, тем выше становится температура страстей на экране, тем избыточнее, театральнее игра актеров. Если зритель воспринимает это как должное, как ностальгию по старинным романсам, то всё в порядке. Ну, а если он попытается задуматься — достаточно ли этого для обращения к русской литературной классике?»

Когда осенью 1984 года на экраны страны вышел фильм Эльдара Рязанова “Жестокий романс”, режиссер обнаружил, что с первой постановки драмы Александра Островского “Бесприданница” 12 ноября 1878 года на сцене Малого театра в Москве на саму пьесу и ее последующие экранизации неизменно обрушивался шквал критики, по большей части незаслуженной и обидной. “Русские ведомости” в ноябре 1878 года писали: “Драматург утомил всю публику, вплоть до самых наивных зрителей”. “Автор не был вызван после представления пьесы, — вторили “Биржевые ведомости”. — Очевидно, что драма не увлекла зрителей”.

— А ведь неслабые актеры играли: Гликерия Федотова, Михаил Садовский, Мария Савина, Мария Ермолова, — рассказал “МК” Эльдар Александрович. — Когда в 1936 году на экраны вышла “Бесприданница” Якова Протазанова, “Вечерняя Москва” писала, что фильм дает всего лишь слащаво-сентиментальную историю несчастной любви Ларисы к Паратову. Самого Паратова в исполнении Кторова журнал “Искусство кино” тогда назвал откровенным и прямолинейным пошляком. А рецензент Бродянский писал в “Красной звезде”: “Люди, окружающие Ларису, хозяева общества и их приспешники, показаны бледно”.

Вот и “Жестокому романсу” досталось. Критики от картины камня на камне не оставили. Рецензии были огромные и все без исключения погромные. В течение полутора месяцев “Литературная газета” посвящала в каждом номере целиком одну из страниц нашей ленте. Заголовки: “К чему? Зачем?”, “Всего лишь романс”, “Победитель проигрывает”, “Обман приобщения”.

Слов не выбирали, в выражениях не стеснялись. Об исполнителе роли Паратова Никите Михалкове в “Труде” было написано: “Чувствительный супермен (вспомните отнюдь не скупую мужскую слезу, сбегающую по его щеке под пение Ларисы) — вот что такое Паратов в фильме”.

Мне до сих пор непонятно, чем так раздражал критиков “Жестокий романс”. Может, так случилось потому, что консультантом у нас был знаток Островского Владимир Лакшин из журнала “Новый мир”, а все, кто налетел на нас, идеологически ближе были “Нашему современнику” и “Молодой гвардии”?.. Но где сейчас эти критики, а где “Жестокий романс”? Замечательный театральный режиссер Николай Акимов говорил: “Наша критика стреляет только по движущимся мишеням!”Рязанов никогда и не думал браться за экранизацию “Бесприданницы”. “Не то чтобы я не любил этой пьесы… Она, как принято говорить, не находилась в русле моих режиссерских интересов. Больше того — я читал пьесу очень давно, в школьные годы, и с тех пор не возвращался к ней… После окончания фильма “Вокзал для двоих” образовалась пауза, которая в силу моего непоседливого характера не могла быть долгой.

Я стал думать о новой работе. У меня возникали разные идеи новых постановок. Среди них были булгаковский роман “Мастер и Маргарита” — вещь, о которой я давно мечтал. Но все проекты откладывались по разным причинам на неопределенное время”. (Из книги Эльдара Рязанова “НЕподведенные итоги”.)

— В этот момент мне в руки попала пьеса Людмилы Разумовской “Дорогая Елена Сергеевна” — смелая и откровенная, — продолжает режиссер. — И я уже должен был делать по ней фильм. Директор киностудии “Мосфильм” Николай Трофимович Сизов, которому я дал прочитать пьесу, сказал: “Нас всех, конечно, потом посадят, но снимать это ты будешь”.

А в ноябре 1982 года умер генсек ЦК КПСС Брежнев. Никто не знал, что дальше и как будет при Андропове. Но съемки “Дорогой Елены Сергеевны” в Госкино решили отложить. Тогда моя ныне покойная супруга Нина посоветовала мне прочитать “Бесприданницу”. У соседа по дачному поселку сценариста Эдуарда Володарского нашлась книга. Я прочитал. Словно в первый раз. И понял: буду снимать.“Еще в процессе чтения я сразу же представил себе исполнителей двух главных ролей. Я увидел в Паратове Никиту Михалкова, а в Карандышеве — Андрея Мягкова и заручился предварительным согласием этих двух актеров”. (Из “НЕподведенных итогов”.)

— Получив добро от Михалкова и Мягкова, я отправился к председателю Госкино Филиппу Ермашу, поскольку именно от него зависело, разрешат ли мне экранизацию, — вспоминает Рязанов. — Ведь она была повторной — со времен протазановской, любимой зрителями “Бесприданницы” прошло 47 лет. Немало! Однако у нашего зрителя была благодарная память. Но Филипп Тимофеевич пошел мне навстречу. Никаких проб не было, я заранее знал, кто кого будет играть. За исключением Ларисы Гузеевой.

И то, там было всего несколько претенденток, но пробы проходила только Лариса. Но мое видение персонажей не совпадало с принятым и устоявшимся за эти годы. Я, например, был уверен, что Харита Игнатьевна Огудалова — не монументальная купчиха, какой она была в фильме Протазанова в исполнении Ольги Пыжовой. Мне Огудалова виделась еще молодой женщиной лет сорока максимум. Да, она мать троих дочерей, но в те времена рожали рано. И она еще не прочь устроить свою личную жизнь.

А на руках три дочери. Одну выдала замуж за иностранца — неудачно, оказался шулером. Другая вышла замуж за грузина — он ее зарезал из ревности. Теперь надо младшую, самую дорогую, отдавать. Мне хотелось, чтобы, с одной стороны, Харита Игнатьевна вызывала сочувствие, с другой — внушала бы отвращение тем, что заискивает перед богатыми. Сыграть совокупность этих качеств, по-моему, могла только Алиса Фрейндлих.“Сама Лариса — существо, созданное для любви… Она простодушна в самом лучшем понимании этого слова. Романтична, но не лишена житейских прозаичных соображений. Бескорыстна, не гонится за богатством, но почему-то все-таки влюблена в персону состоятельную. Способна ради любви на любую жертву и одновременно ужасающе эгоистична… Лариса Гузеева — очень нервная, легко возбудимая натура. У Ларисы привлекательное лицо, огромные глаза, стройная фигура, и в ней существует какая-то экзотичность.

Не все в ней, конечно, устраивало, не во всем я был уверен, когда утверждал Гузееву на роль, но все актеры-партнеры проявили великолепную солидарность, доброе отношение к молодой артистке, поддерживали ее, ободряли, делились своим опытом… Поначалу ее профессиональное невежество было поистине безгранично, но когда снимались последние эпизоды, работать с ней стало значительно легче”. (Из “НЕподведенных итогов”.)Сегодня, спустя без малого четверть века после съемок, Эльдар Александрович делится тайнами, оставшимися за кадром:

— У вчерашней студентки ЛГИТМИКа Гузеевой, до этого никогда нигде не снимавшейся, был еще и заметный оренбургский говорок. Это могло бы оставаться, но тогда все остальные персонажи должны были разговаривать в том же ключе. А меня это не устраивало. Я хотел показать в фильме большой волжский город, передать впечатление от Волги, которые у меня, урожденного самарца, остались с детства.

Прототипом города Бряхимова, где происходят события в “Бесприданнице”, на мой взгляд, мог быть Ярославль или Нижний Новгород. Не захудалый уездный городишко, как в “Ревизоре” у Гоголя, с курами и свиньями на улице, а крупный промышленный центр. Еще и поэтому, когда передо мной встал выбор, где снимать “Жестокий романс” — в Суздале или Костроме, — я выбрал последний вариант. Повторюсь: я снимал дворянскую картину, а в Суздале она бы получилась купеческой.“Сценарий должен иметь романную форму. Обычно инсценировки делаются из романа или повести. Обратный же путь, выбор романной, повествовательной формы для переложения пьесы, — случай редкий… Если во время написания сценария я старался освободиться от Островского, от пиетета перед драматургом, от пут, которые возникали из-за почтения к классику, то во время съемок происходил обратный процесс. Если сценарий писался под лозунгом “Вперед от Островского”, то съемки осенял противоположный призыв: “Назад к Островскому!” (Из “НЕподведенных итогов”.)

— В самом начале пьесы Островского на 11 страницах текста Кнуров и Вожеватов долго вводят зрителя в курс дела относительно того, что происходило в семье Огудаловых за последний год, — рассказывает режиссер. — Это огромный поток информации, с нюансами, деталями, прямой и косвенной речью других персонажей драмы. Вот я и решил заменить их рассказ показом.

Ни на йоту не отступив от Островского, я из этих 11 страниц написал всю первую серию “Жестокого романса”. Позже я выяснил, что пионером в этом смысле не был. Аналогичную попытку предприняли создатели несохранившегося фильма “Жизнь Барона”, в котором на экране восстановлено все случившееся с одним из героев горьковской пьесы “На дне”. На основе его рассказов по тексту Горького получилась картина о том, как блистательный аристократ дошел до нищенской жизни в ночлежке.“Историю о бесприданнице я почувствовал как печальную песню, как грустный романс, как драматическую вещь, напоенную музыкой… Невозможно было назвать картину “Бесприданница” — одна уже была”. (Из “НЕподведенных итогов”.)

— Название фильма “Жестокий романс” появилось сразу, как только я принял решение об экранизации, — утверждает режиссер. — Я как поклонник старинных романсов поначалу решил использовать только их. У Островского Лариса поет “Не искушай меня без нужды”. В фильме Протазанова — “Нет, не любил…”. Я тоже сначала хотел использовать “Я ехала домой”, “Снился мне сад…” и другие. Возникло ощущение вторичности. Потом перечитал моих любимых поэтесс: Цветаеву, Ахмадулину.

И понял — то, что надо. Не столь архаично. Одно стихотворение — “Я, словно бабочка к огню” — от отчаяния написал сам. Тут же и Киплинг с “мохнатым шмелем” оказался к месту. Замечательную Валентину Пономареву, чьим голосом в фильме поет героиня Гузеевой, мне нашла музыкальный редактор “Мосфильма” Раиса Александровна Лукина. Для Пономаревой это был не совсем обычный опыт. До того она пела в трио “Ромэн”, исполняла джаз, где слов не так много. А тут ей приходилось петь серьезные тексты. У нас с ней, кстати, произошла досадная размолвка после “Жестокого романса”. Тогда не было принято указывать, кто поет в фильме, а Валентина об этом не знала. Не увидев своего имени в титрах, обиделась, и мы потом долго не общались.“Все финальные эпизоды снимались во время рассветного тумана. Такое решение позволило уйти от ненужных реалий, создать своеобразную непроницаемую среду, некий вакуум, в котором происходили последние трагические события”. (Из “НЕподведенных итогов”.)

— Этот туман мы придумали вместе с художником Александром Тимофеевичем Борисовым, — продолжает рассказ Эльдар Александрович. — И в один из дней на Волгу опустился как раз такой туман, какой нам был нужен. Несмотря на то что в производственном плане в тот день значилась съемка других сцен, я все переиграл, и мы успели снять финал в настоящем тумане. Уверяю вас: так красиво у нас не получилось бы, даже если бы использовали самую современную и совершенную дым-машину.“Оператором фильма должен был быть Вадим Алисов, сын Нины Алисовой, которая так трогательно сыграла Ларису Огудалову в прежней ленте. Я позвонил Нине Ульяновне и спросил, не возражает ли она, что мы примемся за новую версию… У нас состоялся очень сердечный разговор, который кончился тем, что Нина Ульяновна пожелала нам успеха и сказала, что будет с нетерпением ждать нашу картину…” (Из “НЕподведенных итогов”.)

— Когда на меня после выхода на экраны “Жестокого романса” обрушился весь этот огонь критиков, единственным человеком, кто похвалил картину, стала Нина Ульяновна Алисова, — говорит Рязанов. — В “Литературной газете” она написала: “Жестокий романс” поднимает историю Ларисы-бесприданницы до трагедии, и это главная победа всего творческого коллектива. Давно такого сильного впечатления от художественного произведения я не испытывала”. А ведь ей наверняка было непросто воспринять и новую исполнительницу, и современную трактовку.

“В разгар проработочного шабаша на Родине “Жестокий романс” получил единодушное признание зрителей и жюри под председательством Жанны Моро на международном кинофестивале в Дели. Наша лента была награждена главным призом “Золотой павлин”. А потом картина широко прокатывалась за границей. Так что я совсем не жалуюсь на судьбу нашего детища…” (Из “НЕподведенных итогов”.)Виктор Рабинков, генеральный директор киновидеообъединения “Крупный план”, рассказал об уникальной работе по реставрации отечественных фильмов.

В XX веке наше кино снималось в основном на отечественных пленках. Они по ряду характеристик уступают иностранным аналогам и к нынешнему времени многие ленты пришли в состояние, мало пригодное для воспроизведения на современных цифровых носителях. Когда на смену кассетам VHS пришли цифровые технологии, DVD, “Крупный план” начал в содружестве с Госфильмофондом РФ и Телерадиофондом совместную работу по реставрации отечественных кинолент.

Этот сложный процесс включает несколько этапов. Прежде всего проводится глубокая реставрация исходных киноматериалов фильма, которая начинается с реставрации негатива. Негативную копию замачивают в специальных растворах, чтобы восстановить эластичность пленки и за счет разбухания фотографического слоя по возможности ликвидировать трещинки и прочие пленочные изъяны. Затем негативы сушат, полируют, убирают пыль, после чего передают в копировальный цех, где с них делают копию на специальной пленке Kodak.

Каждый фильм смонтирован из отдельных планов, каждый из которых должен быть точно “выставлен” по цвету. Цветоустановка, занимающая от недели до месяца, — главное при перегоне изображения на цифровой носитель; именно здесь закладывается основа качества будущего DVD. Параллельно переводится на цифровые носители и звук. Исходные фонограммы фильмов хранятся отдельно на магнитных носителях.

Их перезаписью в “цифру” занимается Научно-исследовательский кинофотоинститут (НИКФИ). Затем в дело вступают наши реставраторы, которые с помощью специальных компьютерных программ убирают царапины, монтажные склейки, загрязнения и другие дефекты. В итоге мы получаем профессиональный цифровой носитель фильма, один экземпляр которого безвозмездно сдается в Госфильмофонд. Еще одну копию, если это мосфильмовская картина, отдаем в видеотеку “Мосфильма”.

Газета «Московский комсомолец», 20 марта 2008. Ярослав Щедров.